«Воскресение», роман Л. Толстого

Эти два челов?ка оказали р?шительное влiянiе на судьбу Масловой. Марья Павловна своей любовью къ ней, какъ къ несчастной, нуждающейся въ помощи. Симонсонъ т?мъ, что горячо и безповоротно полюбилъ ее. "Маслова женскимъ чутьемъ очень скоро догадалась объ этомъ, и сознанiе того, что она могла возбудить любовь въ такомъ необыкновенномъ челов?к?, подняло ее въ ея собственномъ мн?нiи. Нехлюдовъ предлагалъ ей бракъ по великодушiю и по тому, что было прежде, но Симонсовъ любилъ ее такою, какою она была теперь, и любилъ прямо за то, что любиль". Судьба Катюши р?шилась такимъ образомъ, и Толстой сум?лъ сд?лать это р?шенiе вполн? жизненнымъ и простымъ. Окончательное преображенiе Катюши въ обществ? хорошихъ людей подъ влiянiемъ двухъ равно сильныхъ чувствъ вполн? естественно. Не испорченная, по существу здоровая и хорошая натура д?вушки очнулась изъ подъ наслоенiя житейскаго хлама и проявила себя такою, какою она была до роковой для нея встр?чи съ Нехлюдовымъ. Катюша н?сколько колеблется между Нехлюдовымъ и Симонсономъ. Перваго она сама любитъ, старое чувство къ нему не могло не проснуться при вид? его раскаянiя и т?хъ усилiй, какiя онъ д?лалъ для облегченiя ея жизни. Второй любитъ ее, и она принимаетъ его предложенiе. Съ т?мъ же женскимъ инстинктомъ она поняла, что въ Нехлюдов? говоритъ только великодушiе, а не любовь къ ней, и что жизнь съ нимъ въ Сибири превратилась бы для обоихъ въ своего рода каторгу. Ее подавляла бы ежедневно мысль о его великодушiи, его – сознанiе необходимости выполнить долгъ до конца. Тогда какъ Симонсонъ предлагалъ ей чистое и горячее чувство, жизнь на правахъ равной съ равнымъ, общее д?ло и общiе интересы. Въ этомъ р?шенiи ея сказывается полная поб?да прежней Катюши, только возвышенной и очищенной страданiемъ, надъ гр?шной Катюшей, какою встр?тилъ ее Нехлюдовъ на скамь? подсудимыхъ. Она вторично приноситъ ему себя въ жертву, сознательно отказываясь отъ любимаго челов?ка, чтобы не испортить ему жизни.

Катюша, д?йствительно, воскресла. Какъ бы ни сложилась ея дальн?йшая жизнь, будетъ она счастлива съ новымъ мужемъ или н?тъ – это уже не важно. Одно несмн?нно – это будетъ жизнь хорошихъ людей, тружениковъ, честно несущихъ крестъ свой и въ м?ру силъ помогающихъ другимъ нести его. Иное д?ло Нехлюдовъ. Онъ тоже преобразился, и для него н?тъ возврата къ прежней, сытой и праздной, жизни тунеядца, жизни гриба-паразита, высасывающаго соки изъ благороднаго дерева. Онъ понялъ это при посл?днемъ свиданiи съ Катюшей. Одинъ моментъ на него напала слабость, когда онъ вид?лъ счастливую семейную чету въ губернаторскомъ дом?, "и ему стало завидно и захот?лось себ? такого же изящнаго, чистаго какъ ему казалось, счастья". Но то, что онъ снова увид?лъ въ тюрьм?, пробудило его. То, что было въ дом? генерала, то былъ сонъ, а это, все то, что онъ вид?лъ теперь, и вся та д?ятельность, которую вызывало и которой требовало отъ него все то, что онъ вид?лъ, была настоящая жизнь, настоящая д?йствительность". Только усыпленные и осл?пленные "изящнымъ и чистымъ" личнымъ счастьемъ могутъ чувствовать себя далекими отъ ужаса этой настоящей жизни. Кто разъ пробудился и понялъ эту д?йствительную жизнь, лишенную всякихъ прикрасъ изящества и чистоты, тотъ не можетъ искать для себя такого личнаго счастья. Для него – иной путь, иное счастье.

Этотъ путь Толстой указываетъ словами евангелiя, въ притч? о виноградаряхъ. "Въ этомъ все" – думалъ Нехлюдовъ. – "Я жилъ и вс? мы живемъ въ нел?пой ув?ренности, что мы сами хозяева своей жизни, что она дана намъ для нашего наслажденiя. А, в?дь, это, очевидно, нел?по. В?дь, если мы посланы сюда, то по чьей-нибудь вол? и для чего-нибудь. А мы р?шили, что мы, какъ грибы: родились и живемъ только для своей радости, и ясно, что намъ дурно, какъ дурно работнику, не исполняющему воли хозяина. Воля же хозяина выражена въ ученiи Христа. Только исполняй люди это ученiе, и на земли установится царство Божiе и люди получатъ наибольшее благо, которое доступно имъ".

Романъ на этомъ оканчивается, а новая жизнь для Нехлюдова этимъ должна начаться. Толстой не даетъ никакихъ указанiя, въ какой форм? проявится новая жизнь Нехлюдова. Мы можемъ, конечно, предположить, что онъ станетъ продолжать ту работу для другихъ, которую д?лалъ для Катюши и вс?хъ, такъ или иначе связанныхъ съ нею. Но этого, однако, мало, хотя и страшно много само по себ?. Вопросъ гораздо сложн?е и трудн?е, ч?мъ онъ представляется Нехлюдову. Недаромъ же люди почти дв? тысячи л?тъ слышатъ ученiе Христа и все еще не могутъ устроить своей жизни согласно этому ученiю. Значитъ, есть что-то, что сильн?е ихъ, что м?шаетъ имъ, и ссылка на это ученiе, какъ на разр?шенiе всего, еще не даетъ отв?та на вопросъ, поставленный Нехлюдовымъ, что д?лать? Какъ устроить жизнь, чтобы не было ни "осл?пленныхъ", ни "сумасшедшихъ", ни "озв?р?вшихъ" людей? Громадная, неоц?ненная заслуга автора въ томъ и заключается, что онъ съ страшной силой возбуждаетъ въ читател? этотъ вопросъ. Его романъ сильн?е его пропов?ди, какъ, вообще, жизнь сильн?е самыхъ умныхъ и строго логическихъ разсужденiй. А "Воскресенiе" – это сама жизнь, это – печальная и ужасвая правда. Исторiя Катюши – это исторiя тысячи-тысячъ Катюшъ, гибнущихъ на зар? жизни и не воскресающихъ никогда. Исторiя Нехлюдова – тоже обычная исторiя постепеннаго паденiя огромной массы когда-то хорошихъ и чистыхъ юношей, превращающихся въ сытыхъ самодовольныхъ животныхъ, въ "безумiи эгоизма" не зам?чающихъ этого паденiя. А вся обстановка, при которой разъигрывается драма этихъ двухъ людей, жизнь въ тюрьм?, судъ, этапъ, высшая бюрократiя – разв? это не сама д?йствительность, та "настоящая жизнь", къ которой мы такъ привыкли, что уже и не зам?чаемъ вс?хъ ея ужасовъ? И нуженъ такой огромный талантъ, какъ Толстого, чтобы заставить насъ очнуться и задуматься надъ него.

Этого результата Толстой несомн?нно достигъ. Ни одно крупное художественное произведенiе не было до сихъ поръ такъ распространено, какъ "Воскресенiе", такъ читаемо и обсуждаемо. Оно проникло въ самые далекiе уголки, куда р?дко проникаетъ книга, и тамъ возбудило еще большее вниманiе, ч?мъ на поверхности жизни. Огромное значенiе этого факта скажется въ той или иной форм? въ свое время. Теперь же можно сказать, что результатъ будетъ самый благотворный, ибо мысли и чувства, возбуждаемыя романомъ, очищаютъ душу и воскресятъ не одного Нехлюдова, спасутъ не одну Катюшу.

    Февраль 1900 г.