Невинные создания

– Неужели? – по губам Найла пробежалась жесткая улыбка, но она не коснулась его глаз. – Я говорил, чтобы ты беспрекословно подчинялась мне, но ты не послушалась. – Ангел оперся ладонями на стену, над моими плечами. – Сделала по-своему. Мой Отец даровал тебе силу не для того, чтобы ты ей впустую разбрасывалась. Хуже всего, ты проявила ее рядом со смертной, что непозволительно.

– Ты сам сказал, что я буду защищать людей! – напирала я. – Как же тогда, мне это делать, если я не могу применять силу?

– Ты ничего не понимаешь.

– Так объясни мне! – крикнула я, вдавив ладони ему в грудь, чтобы выиграть немного свободного пространства.

– «Божественную Искру» можно использовать только в случае защиты смертного. После чего, ему стирают память.

Тогда, я не вижу проблемы из-за чего меня можно наказывать. Найл также может стереть Эбби воспоминание об инциденте и все.

– Могу. Но, проблема в том, что «Божественная Искра» у тебя в ограниченном количестве. Будешь попросту растрачивать силу, то останешься без нее. Не думай, что это твое единственное оружие против демонов. Нет, Анна. Ты должна уметь управляться с врагами без нее. Как умеешь.

А не поэтому ли я умерла? Потому что у меня неплохие навыки в рукопашной? Но, погодите… насколько ограниченная? А как же тренировка на скалах? Я же выплеснула неплохую такую порцию силы. Разве, этим я не уменьшила ее количество?

– Сколько ее осталось?

Откинув голову назад, Найл выдохнул. Кажется, он немного успокоился и чуть меньше на меня злиться.

– Достаточно. – Его, все еще сияющий взгляд, встретился с моим. – Прекращай делать глупости, Анна.

Я насупилась. Глупости, это не про меня. Я всегда думала, перед тем, как что-либо делала… но, в тот момент, мне хотелось просто обнять Эбби, чтобы она больше не плакала. Что плохого в том, чтобы защищать свою сестру от мерзких людей?

– Твоя сестра вполне может о себе позаботится. Ты забыла, как учила ее самообороне?

Я помню, но что если с Эбби произойдет нечто страшное, и она не сможет за себя постоять? Ублюдки разные, и методы у них нечеловеческие, а моя сестра… дерьмо, она еще ребенок. Ей только семнадцать. Она хрупкое и нежное создание, которое легко можно сломать пополам.

– Я видел, как она врезала одному мужику. – Ангел отступил, скрестив руки на груди. – У нее неплохо поставлен удар, кстати, говоря.

Эбби… ударила мужчину? Не то, чтобы я не гордилась сестрой, но мне сложно в это поверить.

– Придется. Эбби заявилась в больницу и первым делом вмазала главврачу, обвиняя его в пропаже твоего тела из морга. В ярости, вы очень похожи.

– О, нет. – Как я могла об этом забыть? Боже… это же… черт, теперь понятно, почему Эбби сказала, что не сможет меня похоронить. – Что теперь делать? – если моя сестра удариться в поиски, то ни к чему хорошему это не приведет. Да, она только загубит себе жизнь, разыскивая призрака! Я не хочу такой судьбы для Эбби. Я хочу, чтобы она двигалась дальше, научилась жить и была счастлива. Ох, до чего хреново чувствовать себя беспомощной и это при том, что у меня есть сила.

– Внушу твоей сестре, что ничего не произошло, а рамку она сама разбила, потому что злилась на предстоящую поездку.

– Ты можешь предупредить Эбби о Фредерике?

Найл поджал губы, несколько мгновений всматриваясь в мои глаза.

– Я могу шепнуть ей, что она давно знает о том, кем он является. О том, как он приставал к тебе, а однажды, едва не забрал твою невинность, но кое-что его очень напугало, и он сбежал. – Он вздохнул. – Мама спросила тебя – Анна, почему ты распустила косы, а ты так и не ответила.

У меня похолодело в груди. Воспоминания, которые я усиленно удерживала глубоко внутри, вернули меня в далекое прошлое, где мне одиннадцать, мы в мастерской, а тяжелое тело ублюдка, придавило меня к земле. Говнюк пыхтит и ерзает, тиская меня под платьем. Его липкие пальцы уже скользнули в трусики, щупая то, что не дает ему покоя все это время. Горячее, зловонное дыхание бьет меня в лицо. Мои сопротивления бесполезны, как и мольбы о помощи и о том, чтобы он не делал мне больно. Внезапно, в дверь мастерской раздается оглушительный удар, будто в нее врезался десятитонный грузовик. От грохота все инструменты, висящие на стене, падают вниз. Земля сотрясается от дрожи. Фредерик застывает, озаряясь по сторонам, но когда снова содрогается от грохота, он с чертыханьями убегает прочь.

Я ничего не рассказала родителям, хотя должна была. Испугалась, что они просто не поверят мне, ведь Фредерик такой добрый и заботливый в глазах соседей и своей жены. Для моих родителей, он был душой компании, весельчаком. Он и мухи не обидит, как и не залезет на беззащитную девочку, чтобы ее изнасиловать.

Я зажала ладонью рот, чтобы меня не стошнило. Слишком отвратительное воспоминание. Как бы я хотела о нем забыть… но, Найл знает. Вскинув на него взгляд, я спросила себя – откуда? Как много ему известно и почему его фраза – кое-что его очень напугало, показалась мне очень-очень странной?

– Как давно ты за мной наблюдаешь? – ангел отступил назад, привалившись к противоположной стене. Достав сигарету, он подкурил ее, забивая влажный воздух, насыщенным ароматом табака. – Ответь. – Брюнет отвел взгляд, раскуривая сигарету, словно ему было неловко.

– С твоего рождения.

Я охнула, скатившись вдоль стены, и шмякнулась на задницу.

– Так это ты его спугнул. – Шокировано выдохнула я. – Ты видел, что он делал и вступился за меня. – Я смотрела на Найла, но не понимала, почему он вообще допустил, чтобы Фредерик коснулся меня? Почему он не спас меня от него, до того, как это случилось?

– Потому что ангелам нельзя вмешиваться и помогать смертным, если они могут сами с этим справиться.

– Но, ты вмешался.

– Да, и я заплатил за это.

ГЛАВА 51

Черт, не стоило произносить эти слова вслух, теперь не отвяжется, пока не узнает правду, а ее я вряд ли скажу. Каким бы мерзким я не выглядел в ее глазах, истина останется при мне. Увидев вопросительный взгляд Анны, я чертыхнулся. Вот только не проси меня об этом. Не надо включать со мной жалостливое дерьмо, только потому, что я ввязался в твое спасение, а меня за это наказали. Мне это не нужно. Я совершил ошибку и заслуженно получил наказание. Да, я не должен был вмешиваться. Мне было велено наблюдать, но я не мог просто смотреть, как какая-то мразь пытается испортить своим грязным членом, чистое и невинное тело ребенка. Тем более, моей будущей подопечной. Я не мог позволить ему осквернить Анну, как и не могу позволить себе признаться ей в том, что она для меня больше, чем просто новобранец.

Удивительная вещь… раньше, я был самым отъявленным ублюдком, которому насрать на людей. Мне было плевать на боль, которую они испытывали. Плевать, когда я над ними издевался и пытал… но, с Анной, на меня вдруг навалилась ответственность. Я почувствовал себя… проклятье, наверное, я считал себя ее крестным отцом, который убьет любого, если с ней что-то произойдет. И каждый раз, как рядом с Анной появлялся мужчина, я творил бесовщину, распугивая ее потенциальных кавалеров. Не так громко, как в тот раз, но действенно.

Смяв окурок, я потянулся за второй сигаретой. Никогда прежде я так не нервничал.

– Как тебя наказали?

Я снова выдохнул.

Всего лишь отправили на пару лет в гости к Кирону. Для смертных, это покажется небольшим сроком, но для ангела… два года, превращаются в два столетия. Ты истощаешься. Впитываешь в себя все самое худшее, что витает в отравленном воздухе ада. Становишься зверем, не способным контролировать свои порывы разрывать на куски и упиваться кровью.

Мне потребовалось шесть месяцев, чтобы прийти в себя и только потом, я продолжил наблюдение за Анной. Я потерял два с половиной года ее жизни, и до сих пор не знаю, что с ней происходило в этом промежутке. Еще одно наказание. Но, как я уже говорил, у Отца странное чувство юмора. Он мог закрыть меня в аду навсегда, но просто отмахнулся, предупредив лишь об одном – что мне это дерьмо впоследствии и расхлебывать. Вот тебе и правило – не сближаться со своими подопечными.

– Неважно. – Я тоже увалился на пол, вытянув одну ногу, а другую, согнул в колене. – Из-за него, ты до сих пор боишься сближаться с мужчинами. – Поймав на себе изумленный взгляд Анны, я приказал себе заткнуться. И все же, когда она увидела Элиота в школе, он ей понравился. Она начала мыслить, как взрослая женщина, жаждя подарить ему свою невинность… и только тот злополучный случай, не давал ей лишиться девственности. Так, что – да. Анна до сих пор чиста. Рад ли я? Да. Я счастлив, что в смертной жизни, она не пыталась с кем-то сойтись, но как мужчина, я жалел, что моя девочка не походит на обычных женщин, готовых к близости.

О, дерьмо… нашел, о чем думать. От детской травмы не так-то легко избавиться, чтобы переступить через страх и доверить мужчине свою невинность.

– Не боюсь. – Прошептала Анна, чем ввела меня в ступор. Точнее, ее мысли. Сказав это, она имела в виду… меня. Моя подопечная меня не боится, а жалеет и это… мерзко. Ненавижу, когда меня жалеют.

– Продолжишь меня жалеть, Анна, и я тебя накажу. Или ты забыла, что ослушалась моего приказа? – я старался говорить грозно, вкладывая в каждое слово предупреждение, чтобы она прекратила примерять на себя роль матери Терезы, но похоже, это не работает. Может, мне стоит придать словам еще больше угрозы? – Выпорю твой зад до крови, а потом запру в «железной деве» на пару месяцев, чтобы до тебя, наконец, дошло, что бывает с теми, кто идет против правил.

Глаза Анны расширились, скорее от ошеломления, нежели от ужаса.

– Я просто хотела сказать тебе… спасибо.

Окей. Наверное, я перегнул палку с красочным описанием пытки… не собираюсь я ничего с ней делать, но благодарить меня за спасение, тоже лишнее.

– Блядь. – Я выдохнул, отшвырнув окурок в сторону, и откинул голову на стену. – Мне не нужна твоя благодарность. – Теперь, будет думать, что я тряпка. Я должен оставаться бесчувственным и хладнокровным скотом в глазах Анны, а не самаритянином. Дернул же меня черт ей ляпнуть о своей скрытой доброте. Тьфу, мать твою.

– Ты предупредишь Эбби? – я опустил взгляд вниз, услышав шорох и треск камушков, когда девушка села, поджав под себя ноги. В ее разноцветных глазах горела надежда, что я могу стать еще и спасителем ее сестры.

– А что я за это получу? – ну, я не рассчитывал на плату. То есть… мне она не нужна. То есть… о, да, мать твою. Я просто это сказал и не знаю – зачем.