Болотный Человек Bogman

– Говори по-английски, пьяница.

– Я говорю, любишь кататься… имей сто фунтов стерлингов.

Фил махнул рукой и пошел к себе в номер.

– Взялся за гуж – полезай в кузов! – бросила я ему вслед и закрыла дверь.

В общем, стыдобища! Но пора переменить тему. Все это нытье выеденного гроша не стоит. Да и ломаного яйца – тоже.

Итак, в понедельник мне удалось отпроситься из школы, так как в спортивный день и без классного руководства это несложно. Началось все с поездки на индюшиную ферму, где Арвис подрабатывал во время визитов к дочке. Он опять рассказывал, Стив задавал ему вопросы, а он отвечал. Вероятно, от горя ответы путались и часто были просто неправдоподобными. Хотя иногда старик был даже весел, держался молодцом и всхлипывал только тогда, когда речь снова заходила о том, какая замечательная женщина – его дочка Марта. Однако Стив переборщил. Весь день мы мотались без отдыха и обеда. Ну, ладно сам Стив привык так работать. Следствие тоже торопило, каждая минута была на счету. Мне тоже подобное не впервой. Но тут пожилой человек без обеда и передышки, уже измученный беспокойствами за дочку, наконец затолканный в какую-то каморку на стул, отвечает на вопросы шестой час подряд. Немудрено, что он сорвался.

– Знаете что? – сказал он вдруг в ответ на попытку Стива прояснить какое-то несоответствие в его ответах. – Я больше ничего говорить не буду. Я, что ли, преступник? Вы, вместо того чтобы искать дочу мою, трясете меня, как на допросе.

А Стив, сволочь, извинился и выскочил из комнаты звонить. Я осталась с закипающим Арвисом. Был у меня случай. Вот так же вышел полицейский, оставив меня с пьяной иркутянкой, а она возьми и кинься на меня в гневе. Я увернуться не успела, а потом ходила, как боксер, с красивым таким фонарем под глазом. Пришлось срочно заговорить:

– Арвис, Стив же не один. Их там человек двадцать сейчас бегает по всему Эссексу, звонят, допрашивают, ищут – посторонние для Марты люди. А вы так много знаете про то, как она жила, какой он, этот Фархад. Вот они и спрашивают о том, что вам покажется ерундой, а на самом деле – зацепка.

Когда Стив вернулся, Арвис, в отличие от меня, был спокоен. И даже рвался еще помогать по мере сил. Но решено было отвезти его в гостиницу и продолжить в другой день. Обратно к участку мы со Стивом ехали одни. Он задавал вопросы уже мне, отвлекая меня и себя от тяжких мыслей. Посыпались шуточки. Я высказала ему, что Арвиса нужно было устраивать поудобнее, бутерброд ему купить, чаю побольше, перекур устроить. А то загнал бедного дядьку. Стив согласился, и разговор перешел на детей. Оказалось, что Стиву тридцать четыре года, он женат и его дочке – годик. Потом он долго ахал и охал, реагируя на возраст моей дочери. Полилось обычное вежливое:

– Вам не так много лет, чтобы иметь такую взрослую дочь!

А я заученно отвечаю:

– Мне много лет, через пару лет будет сорок.

– Ах, вы выглядите на десять лет моложе!

– Ерунда! Вы мою маму не видели!

– Значит, это наследственность! А позвольте, сколько лет вашей федоре?

– Она старше меня, это память о дедушке.

– Очень вам она идет!

Стив осторожно флиртовал. Ну, ничего не поделаешь. Я на работе. В конце концов, на посту офицеры крайне редко рискуют расслабиться. Законы здесь суровые на предмет ухаживания на службе. Живо можно «загреметь под фанфары» за элементарный харассмент. Мой самый первый случай в полиции был с одним пьяным калининградцем, который проспал последнюю электричку и заночевал на платформе. Приперлась местная девица и попросила сигарету. Ну он ее хватанул там за что-то играючи. Она в полицию – хлоп – заявление. Повязали его на той же скамеечке, к его величайшему удивлению. Он мне ныл, что случись такое на родине, этой девке сами менты сказали бы, что у них настоящих забот полно, чтоб шла домой и не болталась в три утра по вокзалам.

Вот и в самой полиции, как нигде больше, свои собственные правила мало кто решится нарушить. Но со мной история другая. Не такая уж я роковая женщина, просто переводчик существует как бы за рамками обыденности. Я не одна из полисвуменш, которые носят форму, отнюдь не подчеркивающую женскую красоту. Это вам не кино: тут все глухо, мешковато, черно-бело, без каблуков и косметики. Я и не свидетель по делу, не арестант. Этих строго защищают статьи по правам человека, и которых без надобности и нудных объяснительных отчетов никто пальцем не тронет. За это может грозить статья и потеря работы. Я и не юрист, строго одетый сноб, который слишком хорошо знает все законы. Я не дежурный медработник, который приходит без малейшего энтузиазма, отрабатывает и тут же убегает, часто и справедливо уверенный, что зря время потерял. Это же касается прочих регулярно приходящих представителей экспертных и надзорных служб, соцработников, попечителей, курьеров, охранников, ответственных взрослых, механиков, айтишников и уборщиц.

Я редкий в следствии персонаж, почти инопланетный и загадочный для полицейского, особенно рангового. Вроде бы я чужак и в то же время допущенный к самому главному – к той стороне иностранного подозреваемого, которая остается невидимой для следователя. Она доступна только мне в той тесной комнате для собеседований. Джулия и Фил однажды объяснили, что такое иногда действует как магнит. Вот и прячусь я обычно под шляпой, ношу брюки и кутаюсь в плащ, чтобы не скомпрометировать себя.

Домой я добралась достаточно рано, чтобы приготовить нормальный ужин. Катюши дома не было, но кот выглядел сытым. Я вытащила из холодильника сметану, купленную давеча в польском магазине, бросила на горячую сковороду пригоршню нарезанной говядины, покрошила лучку с грибами, сварила картошку и смастерила неплохой бефстроганов.

Дочь явно загуляла. Я села прямо у тарелки готовить план урока и очнулась, когда часы прокуковали десять. За дверью послышалось Катькино хихиканье. Она ввалилась в дом и стала кого-то гнать от двери.

– Кто там у тебя? – спросила я из кухни.

– Это Кайлам.

– Привет, Кайлам! – гаркнула я, как в классе. – Как дела в колледже?

За входной дверью стало тихо. Кайлам – это такое непонятное существо в виде английского тинейджера, с которым моя дочь почему-то дружит. Причем их дружба проявляется в виде взаимных оскорблений, розово-пушистых подарков Кате и телефонных счетов – мне. Пацан что-то вежливо пролаял и утопал домой. Катька уже включила телевизор и принялась за еду. До кровати еще надо дойти. Я вытянулась на диване и закрыла глаза. В дверь позвонили.

– Кайлам забыл получить пинка, – сказала Катька и пошла открывать.

Но в комнату вошел Фил. Такого никогда раньше не бывало.

Случай 6. Возвращение богмэна

– Привет? – сказала я, удивляясь. У Фила был вид довольно странный, но на плохую новость он не был похож. – Ты пришел мне предложение сделать или вернуть долг, про который я не помню?

– Тонья… Прости, что я так поздно, я ехал мимо и подумал, что если свет горит, заеду и все расскажу сегодня. До завтра я не выдержу.

– Кать, чаю ему налей, пожалуйста. С молоком и без сахара.

Ехал он мимо! Как бы не так! По А127 до его деревни, конечно, мимо, но чтобы по улице моей проехать, нужно дать крюк в пару верст.

– Тонья, дело открыли!

– Какое дело?

– По богмэну. Назвали операцию – «Лаг».

Я села на диване. Я ничего не поняла, но по позвоночнику пробежал знакомый алчный демон и зазвенел в ушах. Фил был у меня дома только дважды. Один раз в компании на шашлыках отмечавших новоселье, а второй раз с одной лишь Джулией сразу после похорон жены. Раз пришел, значит, все не так просто.

– Так ты все-таки напакостил там?

– Постой. Помнишь, я тебе показывал свой портативный набор для отпечатков пальцев? Ну, с гелем в тюбике. Я взял тогда его с собой в Ирландию и…

У меня перед глазами встала как наяву рука с почерневшей от болотной грязи кожей, торчащая из целлофанового свертка, в ванной мутной жижи раствора PEG. А Фил уже рассказывал, как он долго смотрел на эту руку, думая, что взял отпечатки уже у всех знакомых и незнакомых людей, а вот у богмэна еще не брал; как он задержался в вагончике и быстро вытер мертвую ладонь платком и намазал гелем. Пока гель сох, с Фила сошло семь потов. Потом он содрал серые пленочки пинцетом и покидал их в стеклянный цилиндр с пробкой. Он благополучно вернулся в группу. Его трясло, но кроме меня, никто ничего не заподозрил.

– Ну и что? – я уже пришла в себя от выходки Фила. От него такого можно было ожидать. Я не знаю второго такого человека, который жил свою жизнь, как киноприключение. Может быть, ему так легче потерю пережить? Все мы что-то живем, а что-то переживаем.

– Я их пропустил через систему, – Фил сделал большие глаза, – вчера!

– И оказалось, что богмэн воровал глиняные горшки сотни лет до нашей эры? – засмеялась я, но Фил даже не улыбнулся на шутку.

– Не горшки, а детей. И не до нашей эры, а всего восемь лет назад.

Катька маячила на кухне с наушниками в ушах и не слышала моей реакции. Фил продолжал:

– Наши эксперты выезжают за ним завтра. Привезут и сразу к форензикам. Болото тоже прочешут вдоль и поперек. А вдруг там еще чего. Голова его, например.

– Я не понимаю, как могли ученые принять его за мумию?

– Тонья, он был только что найденный. Полевики еще не могли знать, что он сравнительно свежий труп. Они бы и без меня это выяснили, только чуть позже. Зато теперь этим будет заниматься именно наша дивизия, я сам, ну и тебе работа будет.

– Мне-то с какой стати?