Болотный Человек Bogman

– Прости, что разбудил. У нас кое-какой прогресс по делу Марты.

– Это хорошо…

– Нет. Прогресс – не совсем удачное слово. Мы нашли тело.

Мне стало жарко. Стив дал мне секунду и продолжал:

– Мы должны сообщить родственникам. Можешь сейчас приехать?

– Могу, но почему не дать им спокойно поспать до утра? Они же потом больше не лягут. Господи! Вот ведь горе-то…

– Мы должны это сделать до того, как их начнет волновать с утра пресса. Они что-нибудь не так поймут. Мы должны первыми им сообщить.

– Сейчас приеду.

Положив трубку, я посмотрела на часы. Всего час ночи. А мне казалось, что я спала долго. Прошло больше недели с тех пор, как пропала Марта. Как была – не накрашенная, одетая в первое попавшееся, – я закуталась в плащ и сунула ноги в кожаные монки. Я плеснула в лицо холодной водой, волосы наспех заколола в пучок и заглянула к Катьке.

– Я в полицию, а ты спи.

– Мхм… – сонно промычал мой ребенок, широко раскинув конечности под одеялом. Совсем как когда ей было года три.

В машине меня знобило. То ли с недосыпу, то ли от волнения. В голове почему-то всплыла из подсознания и закрутилась давно забытая песенка: «Наша служба и опасна, и трудна…», только почему-то на мотив из «Розовой пантеры». Что за глупости. Какая у меня служба? Моя роль суфлерная…

Стив ждал меня на полицейской стоянке и вышел из тени, как призрак дурной вести. Видимо, он заметил мою растрепанность, потому что снова извинился за поздний подъем. Мы пересели в его служебную и поехали к гостинице. Мне чего-то не хватало, и я поняла, что забыла взять из машины шляпу. По дороге он рассказал, что поступило заявление в полицию о том, что на стоянке у одного дома, где паркуются только жильцы, вот уже неделю стоит незнакомый «форд». У машины плохо пахло. В багажнике нашли труп в таком ужасном состоянии, что даже цвет волос было трудно определить, – так они слиплись. По одежде узнали Марту, но точное опознание будет позже. Я предположила шанс, что это не она. Стив ответил, что очень удивится, если это не она. Я сжалась, а Стив вдруг взял меня за руку. Я подумала, что это очень чутко с его стороны. Он-то закаленный в таких делах. Не то что я.

Мы вошли в гостиницу и вскоре постучали в номер. Прошло минуты две, когда Арвис открыл дверь в одних трусах. Мы пригласили его спуститься вниз, чтобы сообщить новости. Он оделся и пошел с нами. Нам разрешили посидеть в темном баре за столиком. Стив был полосато освещен светом уличного фонаря сквозь жалюзи, а мы с Арвисом забились в темный угол напротив него. Он довольно сухо сказал по-английски то, что уже говорил мне. В тех подробностях, в которых это можно было рассказать на данный момент. Я ждала, пока он закончит, а сама думала, как это странно, что плохая новость уже произнесена, а реакции еще нет, потому что человек не понимает, о чем ему говорят. Я начала переводить. Мне показалось, что я переходник… устройство, в которое влилась информация электрическим током, а наружу вышла горящим топливом. Я не просто переводила. Я пропускала через себя, через свое сердце эти слова. Я сделала их русскими, понятными и, хоть и точными, но более прочувствованными. Иначе я не могла. Иначе это жестоко. Иначе просто не получилось бы. И не без последствий для меня. С первыми же словами Арвис заплакал. Он в один миг стал похож и на глубокого старика, и на маленького потерявшегося мальчика. Он прижал всеми пальцами глаза, словно хотел вдавить их, закачался на стуле и зашептал молитву то ли по-литовски, то ли по-польски. У меня защипало в носу и глаза затопило. Я изо всех сил старалась сдержаться и договорить до конца. Но Арвис, по-моему, меня уже не слышал. Стив посидел минуту смирно, а потом стал выражать соболезнования. Он говорил обычные и вполне правильные вещи. Меня это успокоило, а вот Арвис еще долго не мог ничего сказать. Наконец он отнял руки от лица и спросил, глядя куда-то в сторону:

– Как она умерла?

– Мы еще точно не знаем, – ответил Стив, – эксперты доложат через несколько дней.

– Она не мучилась?

– Будем надеяться, что нет.

– Почему через несколько дней?

– Потому что разобрать машину можно только после того, как каждый сантиметр изучен на месте. Потом так же осторожно по сантиметру будут разбирать багажник. Там ищут отпечатки и возможные следы участников преступления в виде ДНК. Каждая ниточка или ресничка может навести на след. Вы жене сами скажете или нам ее теперь позвать?

– Нет-нет! Я сам.

Поговорив еще немного, Арвис поднялся и побрел вверх по лестнице, к себе на второй этаж, где в номере его ждали жена и внуки. Там он решил постоять немного сначала, а мы со Стивом пошли к дверям номера мужа Марты, Валерия. Тот быстро проснулся и пригласил нас в номер. Он тоже заплакал, но тут же ушел в ванную комнату. Мы простились с ним через дверь и договорились о встрече на завтра. Он извинился, что не может проводить нас, но мы просили не беспокоиться.

Мы шли по коридору, когда услышали ужасный крик Веры, матери Марты, из номера Арвиса. Тут я не выдержала. К горлу подкатил ком, я остановилась и зажмурилась. Меня затошнило. Не дай бог никому потерять своего ребенка. Да еще так… Какой ужас! Как страшно, когда это все так близко, чуть ли не на глазах. Мы часто слышим новости о похищениях и убийствах. Гораздо чаще, чем хотелось бы. Но когда это не по телевизору, а наяву, это ужасно больно. Хотя вроде бы чужие люди. Стив оказался прямо передо мной и обхватил меня руками. Он прижал меня к плечу и что-то сказал, но я его не слушала, так как переводить ничего и никому не надо было. Я пришла в себя уже у него в машине. Пришлось извиняться за дозволенную себе слабость. Все-таки в первый раз такое дело. Стив признался, что ему самому пришлось трудно. Он проводил меня до моей машины и снова обнял, заявив, что мою поговорку «Утро вечера мудренее» теперь прекрасно понимает. Я была какая-то размякшая от потрясения и вдруг почувствовала его губы на шее. Решив, что мне уже черт знает что кажется, я отшатнулась и заторопилась домой. Прощаясь, я глянула на Стива и поняла, что мне ничего не кажется.

По дороге домой меня трясло, но теперь от злости. Рядом на сидении лежала федора. Можно было думать вслух. Ах ты скотина! Кобель паршивый! Ну нет ни стыда, ни совести! У людей горе неописуемое, а этот тут как тут. Воспользовался моментом, сукин сын! А я-то – тоже хороша. Ну разве можно так раскисать? Распустила нюни, сопли на полверсты. Еще подумает, что я ему подыграла. Ну я тебе устрою завтра, мало не покажется! Пусть я потеряю эту работу, но…

Федора все терпеливо выслушала. Мне стало легче.

А что, собственно, «но»? А что он такого сделал? Ну ты расползлась по швам, а он прислонился так кстати. Каждый по-своему переживает. Может быть, это у него реакция такая. Может, тебе от слез легче, а у него слеза скупая, мужская… То есть вместо слез ему нужно кого-то обнять, стать ближе…

Я покосилась на шляпу, у которой был насмешливый вид.

Ну, хватит ерунду пороть. Уже защищаю его? Я реагирую совершенно иррационально. Завтра прикинусь, что ничего не было. Да и он, скорее всего, сделает то же самое.

– Сегодня же свожу тебя в химчистку, – сказала я федоре.

Когда я вошла в дом, уже светало. Кот требовал завтрака. «Ям бы тока жрать!» Я разделась и завернулась в одеяло, как в кокон. Мне было холодно, стыдно и обидно. В ушах звенело. Теперь я злилась только на себя. Где-то в Саусенде плачет семья Виляускасов и Валера Жербень. Теперь вся их жизнь станет совсем иной, изуродованной страшным шрамом. Им бы твои проблемы…

Проснулась я уже в десять утра. Катя притащила мне кофе и потребовала поездки по магазинам. Мне этого не хотелось. Я вся была разбитая, на душе лежал булыжник. Но мы все-таки поехали, потому что я вдруг посмотрела на Катьку и увидела, что мне нельзя ничего валить на ночной кошмар. У нее был детский, счастливый вид. Серые глаза смотрели с надеждой. От нее пахло кукурузой и молоком. Давно малая любимая пижама сбилась на спине, а постоянный локон на затылке лохматился, как и пятнадцать лет назад. Сердце екнуло на секунду.

Часа через два мы уже входили в здание торгового центра «Лэйксайд». Впереди полдня примерок и споров, потом обед в «Нандосе». Время до встречи с Виляускасами и Стивом хотелось отложить на бесконечный срок. Нам было хорошо вместе. Не так уж много осталось у нас общих дел. Помимо подобных поездок, мы еще смотрим кино, иногда читаем, ходим в спортклуб и в ресторан, вместе ездим отдыхать, ну и все. Гулять уже дочь ходит по своим друзьям, скоро ей со мной будет вовсе неинтересно. У нее все больше своих дел, в которые меня посвящать не обязательно. Ее музыку я уже не понимаю, а она уже не хочет ходить со мной в гости к знакомым и избегает моих друзей. Скоро она вовсе обособится, а потом и вовсе кроме денег ей ничего не надо будет от меня. А когда она уйдет и начнет жить самостоятельно, мне останутся только редкие визиты и звонки. Ну, это я уже так, предполагаю самое худшее. Катерина – неплохая дочь. Я просто еще многому не научила ее. Это еще не поздно исправить, и мы с ней будем ближе, чем большинство…

Мы успели прийти домой и отдохнуть. Готовиться к урокам я не стала. Ерунда у меня выйдет сегодня, а не уроки. Чтобы отвлечься еще, я полазила по интернету и нашла кучу материала по богмэнам. Ключевые слова «bogman», «bog bodies» и «bog people» открыли мне целый архив информации. Это даже интереснее великой исчезнувшей цивилизации майя в камбоджийских джунглях, статьями о которой мы с Филом зачитывались в прошлом году. Только тогда мы разошлись во мнениях. Я удивлялась качеству и сохранности архитектурных и скульптурных находок в лесах Центральной Америки, а Фил – размерам пропавшего в лесу города Ангкор, который был больше современного Нью-Йорка, судя по руинам.

Стив позвонил уже в четыре вечера. Все хорошее настроение тут же испортилось. Я ехала к нему как на каторгу. Это был тяжелый вечер с пострадавшей семьей. Они от горя совсем поехали не в ту степь и почему-то вызверились на бедного Валерия. Теперь он был во всем виноват. Он позарился на скудные сбережения Марты, захотел наконец забрать детей себе и подкупил любовника Марты, чтобы тот убил ее. А то с чего бы еще Фархад покусился на свою женщину, если они жили душа в душу несколько лет. От такой чепухи мы со Стивом слегка опешили. Больше часа мы там и не сидели. Он рассказал все новости, выслушал вопросы Арвиса и Валерия и даже ответил на некоторые из них. Договорился на следующий раз и повез меня назад, к зданию полиции. Сначала он молчал. Я тоже не провоцировала, а терпеливо ждала. Потом мы наконец разговорились о деле, поделились впечатлениями и посетовали на жизнь. Стив снова замолчал, и я приготовилась к прыжку. Припарковавшись, Стив сложил руки (а ручонки-то у него… меньше моих!), вздохнул и уставился в окно. Полицейские машины всегда с центральным замком. Это значит, что сама я не могу открыть дверь, а должна ждать, пока он сам ее мне отопрет. Вот я и заложница. Стив повернул голову и посмотрел на мой профиль.

– Ты, наверное, знаешь, что я хочу сказать.

– Понятия не имею.

– Но догадываешься?

– Нет.

Он почесался и покряхтел. Я ждала. Волкодав.

– Я был очень непрофессионален. Верно? Можно было, конечно, обвинить экстремальную ситуацию и эмоциональный шок. Но это будет несолидно.

Я молчала.

– Я вижу, что ты мне не собираешься облегчить задачу.

– И не подумаю.

– Ладно, раз уж начал, я скажу. Ты мне нравилась с самого начала, и работать мне было не легко. Я думал не о том, смотрел не туда, хотел не того…

Я повернула голову и посмотрела на него. Он тут же замолчал.

– Ты что? С ума сошел? Более неподходящих обстоятельств ты и придумать не мог.

– Согласен. Но это ты сама виновата… и шляпа эта… Словом, я должен был это сказать. А теперь я надеюсь, что ты не надаешь мне по фейсу и все это не повлияет на наши рабочие отношения.

– Лучше бы ты мне этого не говорил.

– После моей вчерашней выходки нужно было объясниться. Я не сдержался.

– Да ладно…