Неправильный выбор

– Такое признание получила от Вовчика. Я из-за тебя лишилась «Хаммера». Мне не нужен «Хаммер». Я выбрала тебя без единого сожаления. Я выбрала человека с его чувствами, а не железную игрушку.

– Натал, ты честно не жалеешь, что выбрала меня?

– Ты ещё сомневаешься?

– Не знаю.

– Так знай! Разве не понятно? Я с тобой, а не с ним и не с его «Хаммером».

– Хорошо! Всё, хватит, довольно. Я всё понял.

– Мы, сами не понимая, шаг за шагом сблизились, как будто кто-то нами управлял, руководил и подсказывал, давая установки действиям и чувствам.

– Она всегда удивлялась тому, что мы делаем, что с нами происходит и что нас окружает. Но в один прекрасный день всё рухнуло. Я говорил с ней по телефону в последний раз. Её слова были выплеснуты мне в лицо, как стакан холодной воды. Я не хотел жить! Всё замерло, остановилось. Вышел из дома, встал посреди огорода и так около часа стоял и кричал. Я не просто кричал, я орал. Напуганные индюки столпились в углу в конце огорода. Пёс залез на крышу конуры и подвывал мне. На мой ужасающий крик пришла Нина. Она стояла позади меня и слушала, затем задела рукой моё плечо. Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Её лицо было безжизненное, бледное, как неживое, без всяких эмоций. Нина чуть слышно сказала:

– С ума сошёл? Психушку вызвать?

Я ей ответил ещё тише:

– Нет. Иди домой. Я в порядке.

Моя жена ушла, ни о чём не спрашивая. Я стоял и смотрел ей вслед. Она была в старой фуфайке, в потерявших цвет спортивных брюках. На ногах – высокие белые шерстяные носки, глубокие галоши. Нина протянула правую руку и по ходу движения трогала на своём пути всё, что попадётся, не ощущая прикосновения. Я не узнавал её после двадцати лет прожитой жизни. Её – волевую, властную, энергичную. Нина всё поняла и оставила меня, чтобы я сам справился и сделал правильный выбор.

– Что произошло? Хотелось бы побыстрее узнать о Натали из телевизора. Уж шибко она хороша, – торопил Трофим.

– Мы всегда разговаривали по телефону в первой половине дня. В тот день мы уже созванивались, и она говорила, что собирается печь пироги. Вдруг раздался второй звонок в 2 часа дня. Я сразу же подумал: «Должно быть, что-то случилось».

– Привет, солнышко, ещё раз! Что случилось?

– Ответь на один вопрос. Только скажи правду. Это для меня очень важно.

– Спрашивай.

– Ты бы оставил семью ради меня?

После её вопроса я рассмеялся на весь кабинет, нервно положил ноги на стол. Меня крайне смутил её вопрос, поэтому последовала пауза. А в моём ответе даже слово «солнышко» прозвучало не солнышком, а холодной луной:

– Солнышко, – я говорил сдержанно, строго, повысив тон, – мы с тобой уже обсуждали эту тему, забыла? Что семья – это дети, достаток и секс. У нас нет в этой схеме точек соприкосновения. Что с тобой? Ты неглупая женщина! Я думал, что ты всё поняла. Отдых не нужно смешивать с жизнью. Развлечения закончились, всё встало на свои места: ты – в семье, и я – тоже. Что было – то было.

Безмолвие. Смертельная пауза. Я понимал, я чувствовал, что она раскаивается за свой вопрос. Но изменить ситуацию было уже невозможно. Я слышал, как она плачет, и продолжал её слушать. Сквозь слёзы она прошептала: «Я тебя люблю».

– Оба-на! – я громко и раскатисто рассмеялся, даже стены задрожали.

А она, невзирая ни на что, продолжила своё, словно заранее приготовленное, признание.

– Жизнь очень хрупкая: сегодня мы есть, а завтра всё может измениться в один миг.

Натали чувствовала себя виноватой за то, что не ответила мне взаимностью на моё признание в любви, когда мы шли из бара «Лесная Новь». Поэтому впоследствии она всё время искала повод и место, чтобы произнести эти сокровенные слова.

– Солнышко, может, не нужно? После отдыха всё встало на круги своя, и мы ничего не в силах изменить. Да и не нужно ничего менять. Ты сама понимаешь, не глупая.

Снова наступила пауза. И она была леденящая. Я услышал последние слова, предназначенные мне:

– Спасибо тебе.

Я не знала, что умею летать.

Я не знала, что умею любить.

Я вновь научилась целовать,

Твоё тело украдкой ласкать,

В любовном порыве слёзы ронять,

В толпе тебя взглядом искать,

Без слов понимать,

Твои мысли читать,

Твою боль унимать

И во сне обнимать.

Всё простить и принять.

Я поняла, что в любом возрасте можно любить. Рядом с тобой я чувствовала себя как девчонка, как школьница. Хотя даже не могла предположить, что в нашем возрасте могут быть такие чистые, романтичные и непорочные отношения.

– Наша любовь после расставания прожила шесть дней.

Цифра шесть сопровождает меня и по сей день. Одна цифра и разные значения. Я пронёс их через годы 6 и 6. Прощальную фразу я запомнил дословно:

– Помнишь, при расставании я сказала: «Нужно жить, пока в сердце живёт любовь». Знай, что в моём сердце больше не живёт любовь. Она умерла, истекая кровью, и больше не воскреснет вновь.

3. Красавчик

– Я расскажу тебе, мой друг Трофимушка, всё, как было с первого дня нашего знакомства с этой удивительной женщиной. Как я пришёл на приём к доктору. Натали сидела и ждала меня, а я ещё не знал о её существовании. С первого взгляда я не впечатлил её. У меня плохо получается рассказывать. О, как же она любила меня. Хотя ни разу не произнесла эти слова на отдыхе. Но я чувствовал её любовь в каждом взгляде, в каждом жесте, в каждом прикосновении. Я видел, сколько в ней накопившихся любви, нежности, ласки, энергии, которые предназначались мне. Но она эту любовь увезла с собой. И потом, уже находясь далеко от меня, моя женщина задыхалась от нерастраченной любви.

Однажды, когда мы шли по мосту, Натали посмела сказать мне: «Ты не орёл». Это слова из какого-то фильма, но я никак не могу вспомнить ни его названия, ни его сюжета. Да, я не орёл! Пусть не орёл! Я не познал её. Всё осталось так, как она хотела. Я не жалею ни о чём. Любовь в моей жизни была мечтой. Но рядом с Натали она стала частью моей жизни. Я буду хранить и беречь её до конца своих дней. До нашего знакомства я жил, руководствуясь инстинктами: создать семью, зачать ребёнка, вырастить его, воспитать, выучить. В моей семье был достаток, а где любовь? Её не было никогда. Только с Натали я узнал, что такое любовь. Это что-то большое, яркое и светлое, возвышенное и благородное, горячее и тёплое, но с примесью горечи и боли.

Только рядом с ней я понял, что в жизни может быть всё по-другому, не как у меня. Ты же сам помнишь, как всё было: пришёл из армии, окончил институт, устроился на работу в свой родной колхоз механиком. Персональный транспорт, личный кабинет, хорошая зарплата, премиальные в конце года, девчата в очередь стоят, лишь бы замуж взял. И я рылся, выбирал. И вот, однажды, я подумал, что это всё же судьба: познакомился с женщиной, лаборанткой с маслозавода. Она мне улыбается, льстит, комплименты сыплет: красив, молод и не дурак. Меня эти речи сначала забавляли, а затем я без них уже жить не мог. Как-то раз пригласила Нина меня домой, накрыла стол. И нет её. Вдруг из-за занавески с большими маками на тёмно-синем фоне выходит Нина, голая, аж без трусов. Распустила длинные, чёрные как вороново крыло волосы и улыбается как ведьма. Я увидел и обомлел: всё при ней, как в том стихотворении. Думаю, что ещё нужно мужику? Взял в охапку – и на кровать. И стал похаживать к ней как к себе домой. И, в один миг, она мне заявляет, что беременна. Я снова думаю: что нужно мужику? Будет семья, и дитё в животе уже имеется. У неё был восьмилетний сын, в этот вечер он ночевал у бабушки. Я думаю: ну и что, пусть растёт в семье помощник, и за дитём приглядит. И так мы сошлись. А потом – забота о доме, работа, дети, куры, гуси, корова, да ещё не одна. Что это я снова о скотине? А без неё любовью сыт не будешь, думал я. Не задумывался, есть ли она, любовь-то. Жили и жили, все так в посёлке живут. Не до любви. Работы – полон двор, чтоб разносолы на столе были, да и дети были сыты и обуты. А тут, может быть, Бог меня пожалел, дал мой ангел-хранитель свои крылья на мгновенье полетать. И вот сижу я сейчас без Натали. Слишком быстро выпил я бокал, наполненный любовью, которая была слишком сладка. Натали говорила: «Я с тобой, как обнажённая дева перед ночью новобрачной. Я не стыжусь своих оголённых чувств». Сижу и думаю: две женщины – одна с обнажённым телом, а другая с обнажённой душой.

Натали была готова охранять мой сон, покой, жизнь, жить мечтами обо мне, а я не разрешил, не захотел. Я жестоко запретил, не позволил.

Она говорила: «Нет стыда у любви. Хочу летать на крыльях любви. Нарисуй мне счастье». Сначала я пытался нарисовать его, а затем стёр. Иногда я даже не понимал её склад ума, высокоинтеллектуальные мысли. Пусть честь и совесть будут распяты. Я любил, люблю и буду любить.

Игорь прижал фотографии к груди, как когда-то обнимал Натали. Закрыл глаза, но сразу же резко открыл.