Любовь уходит в полночь

Но теперь Маркус поймёт. Непременно догадается. Он слишком внимателен к деталям. И слишком уж хорошо считывает её чувства.

Он бы не испугался так сильно, если бы не понял.

Алисса вновь ощутила стыд. С этим чувством она жила годами. Испытывала его всякий раз, когда кто-то обнаруживал её внезапную слабость или подлавливал на ошибке.

Она поднялась с постели. В комнате царила полнейшая темнота: даже фонари за окном не горели. Ей удалось различить фигуру, лежащую на тесном диване. Спал Маркус или нет – оставалось лишь догадываться.

Алисса осторожно прошла по скрипучим половицам на кухню. Зажгла свет. Прикрыла дверь. Поставила чайник на плиту. В буфете обнаружилась плитка молочного шоколада. Голод проснулся внезапно. После вчерашней неудавшейся миски супа она ничего не ела. Оставалось только надеяться, что и шоколад не пробудит в теле желание извергнуть его назад.

Маркус без слов вошёл и сел напротив неё. Судя по уставшим глазам, он не спал вовсе.

– Хочешь снова унизить меня? – холодно поинтересовалась она не в силах сдержаться. – Что ты на этот раз скажешь, кроме того, что я никчёмна и труслива? Что я бедна, как церковная мышь? Или что я вовсе недееспособна и не могу жить самостоятельно?

– Алисса, прекрати! – воскликнул он бессильно и возмущённо. – Я сожалею о том, что сказал. Я не должен был произносить этого вслух.

– Даже если бы ты не произнёс этого вслух, ты бы всё равно так думал, правильно? – бросила она. – Интересно, а ты с самого знакомства считал меня такой? Инфантильной неудачницей, которая не может нести ответственность за свои поступки и просто обеспечить себя?..

Маркус издал тихий рык, отдалённо напоминающий ругательство.

– Алисса! Не говори так! Я никогда ничего подобного не думал!

– Но ты именно это сказал, разве нет?

– Я вышел из себя. Это было глупо и по-детски. Видишь, я и сам порой веду себя, словно малое дитя.

– А я – нет! – отрезала она. – И если ты думаешь, что я изменю своё решение, то скажу сразу: ничего подобного! Можешь из-за этого считать меня глупым ребёнком. Можешь думать, что я бессердечна. Но я всё равно сделаю то, что считаю нужным.

Она поднялась, подхватив кружку с чаем и шоколад, и направилась на балкон. Но Маркус и не думал оставить её в покое.

– Это несправедливо, – сказал он твёрдо. – То, что ты одна принимаешь решение, даже не советуясь со мной. Это и мой ребёнок тоже. А ты заочно лишаешь меня права выбора!

Алисса смерила его пронзительным взглядом. В груди у неё всё накалилось. Она испытала желание вылить на него чай.

– Ребёнок, может, и твой. Но тело – моё, – произнесла она тихим безапелляционным тоном. – И пока он живёт в моём теле, лишь я решаю, что с ним будет. А ты говоришь так, словно я должна вынашивать его, рожать в муках и растить вопреки своему желанию – просто потому, что тебе так захотелось!

Маркус шумно вдохнул и покачал головой.

– Ты меня не слышишь…

– А ты не слышишь меня.

Он присел перед ней и поймал её руку. Алисса видела горечь в его глазах, но не показала, как сильно она её ранила. Менее всего она желала причинять ему боль.

– Ты осознаёшь, что в тебе растёт новая жизнь? – проговорил Маркус. Его ладонь легла на плоский живот. – Это существо, которому мы с тобой дали начало. У него бьётся сердце. Может быть, у него и душа есть – кто знает? Ты возьмёшь и так просто прервёшь его жизнь?

Алисса отшатнулась от него.

– Это эмбрион. Он ничего не чувствует. Ничего не видит. Не понимает. Это ещё не человек.

– Я его видел. Там, на обследовании. Если бы и ты увидела, то сразу бы всё поняла.

– Этого ребёнка вообще не должно было быть!

– Но он есть. Вопреки всему. Почему ты так сильно боишься с этим смириться?

– А почему ты смирился? – гневно спросила она. – Никто из нас не хотел детей. Ты и сам говорил, что не планировал становиться отцом! Чему ты так радуешься? Почему ты так хочешь, чтобы я родила этого ребёнка?! Почему ты вообще хочешь завести со мной семью?

Маркус издал смешок – мрачный и горький.

– Ты действительно не понимаешь?

Алисса уже давно перестала что-либо понимать. Несколько часов назад её мир перевернулся. И она не могла смириться с тем, что в мире Маркуса всё осталось как прежде. Она не знала, как ей теперь жить – а для него самого будто ничего не изменилось. Их жизнь сотрясла смертоносная буря, но он даже не пошатнулся. Будто так всё и должно быть!

Разговор был окончен. Маркус свернулся на неудобном диване, всем своим видом давая понять, что не намеревается сдаваться. Алисса улеглась в постель, но, в отличие от него, уснуть так и не смогла. До самого утра её беспокоили дикие фантазии и неприемлемые мысли. Полдня назад она была абсолютно уверена, что от ребёнка следовало избавиться, и как можно скорее. Алисса пока не испытывала никаких материнских чувств к тому существу, что росло в её утробе. Она не желала его, не ждала – легче было покончить со всем сейчас, чтобы избавить себя от горечи сожалений, слёз и истерик.

Но слова Маркуса посеяли в ней сомнения. Конечно, с его стороны было глупо рассчитывать, что она ни с того ни с сего воспылает любовью к нежеланному дитя и решит сохранить ему жизнь. Но как и всякий чувствующий человек с возвышенной моралью Алисса невольно испытала острое чувство вины. Она не осудила бы женщину, решившуюся пойти на аборт, но отныне её не покидало чувство, словно она совершала нечто неправильное и недопустимое. К любой жизни следовало относиться с уважением. То, на что вынуждали её обстоятельства, в корне противоречило её моральным принципам.

– Так нужно, – прошептала она, глядя в стену прямо перед собой. – Я должна это сделать.

Всего сутки назад они были абсолютно счастливы. А что теперь? Маркус не желал принять её выбор. Он хотел этого ребёнка. Если Алисса поступит так, как сочтёт нужным, их отношения никогда не станут такими идеальными, как прежде. Он может не забыть, не простить ей – и тогда наступит конец. Она прекрасно осознавала возможные последствия, но даже страх потерять его не заставил бы девушку передумать.

С трудом дождавшись наступления утра, она собрала необходимые документы и направилась в больницу. Маркус не проснулся – к счастью.

Ожидание в очереди продлилось не более часа. В городе свирепствовал грипп: новый штамм валил и взрослых, и детей. Алисса опасливо дожидалась своей очереди в отдалении от бледных, измождённых тел, прежде чем доктор Голденблат показался из кабинета.

– А, мисс Сторм, – сказал он суетливо после её приветствия. – Решили сдать анализы? Не самое подходящее время. Началась ежегодная эпидемия гриппа. Почему вы без маски? В вашем положении это очень опасно!

Он, как и всякий врач, волшебным образом успевал делать несколько задач одновременно: разговаривать, попутно писать и ставить печати на рецептурных бланках. Алисса торопливо закрыла за собой дверь, не обратив внимания на укоризну в его голосе.

– Я к вам как раз по этому поводу. Сдавать анализы я не собираюсь.

– А что же тогда?

Она подавила всякие сомнения внутри и выпалила:

– Я бы хотела сделать аборт.

Доктор Голденблат отвлёкся от всех дел разом и воззрился на неё, приподняв брови. Ей было трудно понять, что же так изумило опытного старого врача: за годы работы в больнице ему в любом случае приходилось иметь дело с такими вопросами.

– Вот оно что, – проговорил он сдержанно. – Вы уверены в своём решении?

– Да. Абсолютно.

– Что ж, в таком случае, я запишу вас на операцию. Пару недель назад я бы предложил вам специальные медикаменты, но срок уже приличный. Поэтому вариант один – хирургическое вмешательство. Подождите, я скоро вернусь.

Ожидание затянулось на полчаса: как выяснилось, врача задержали больные.

– Операция назначена на шестнадцатое число. Пару недель вам придётся подождать. Поставьте своё согласие на бланках. И подпись – вот здесь. Если всё же решите сохранить беременность – сообщите мне. Если нет – здесь полный перечень рекомендаций перед операцией.