Госпожа Ректор

Ну не привык он к тому, чтобы его речи приводили дам в слезы. Скорее, бывали некоторые дамы, способные его довести до белого каления, но никак не он.

Володя был существом с нежным сердцем и доброй душой. Росточка не сказать чтоб великого, но под метр семьдесят пять имел. А что? Вполне себе хороший рост для простого русского мужика. Правда, вот простым мужиком наш Вова не был.

Закончил Володя вполне себе престижный университет в одной из столиц, и занялся обычной научной деятельностью в простом НИИ, оставшимся от советских времен. Да только вот голова у нашего Володи была золотая. Что ни квартал, то открытие у него. Что не эксперимент, то тут и подтверждение гипотезы.

Одним словом, в наш компьютерный век очень быстро на него вышли люди из известной Силиконовой долины, и ну переманивать ценного кадра в свои, американские пенаты.

А Володя что? Кто ж откажется от таковых-то пенат. Но не свезло, не получилось у мужика. Все оказалось до слез просто и обычно. Русский мужик, хоть золотая голова, а оказался с брачком. И брачок этот силиконовая долина раскусила в два счета. Володя, находясь вдали от отчизны, стал тосковать. Да так, что удивлялись видавшие виды бывшие соотечественники, трудящиеся с ним бок о бок.

Такая на него напала ностальгия, что он и сам диву давался. Со слезами расторг Володя контракт с американской стороной, которая рассталась с мистером Савельефф, тоже чуть не утирая слезы.

Володя возвратился на родину, кинулся в родной НИИ. Тот принял его с радостью. Еще бы. Такая голова, как у Володи, на земле не валяется. Однако свалилась уже на родимой земле на нашего Володю новая напасть.

Совершенно неожиданно, казалось бы, без всякого на то повода, на мужчину стали нападать приступы мигрени. Да такие, что здоровый молодой мужик просто чуть не падал, и имел единственное желание – лечь в кровать и тихо помереть.

И вот стоит он сейчас, в распахнутом несвежем ватнике, в поношенных джинсах и на голую ногу сапогах, и смотрит на даму, по лицо которой текут слезы.

– Эмм… – Это, я дико извиняюсь, мадам, – смущенно проговорил Володя, и достав из широких штанин старомодных джинсов довольно чистый носовой платок, протянул его растерянной женщине.

Наша Квини посмотрела на проявляющего заботу субъекта, посмотрела на свое платье, и, махнув рукой, приняла платок, который тут же и использовала по прямому назначению, даже забыв о том, что у нее и свой имелся.

Она вытерла слезы и старательно высморкалась, и наконец спросила:

– Я где?!

Володя оторопело взглянул на явно страдающую дамочку, и ответил со всей четкостью, на которую был способен:

– Мадам, вы в моем личном гараже.

На что та замотала головой:

– Нет, что это за место? Мир какой?

Услышав про мир, Володя занервничал. Два последних приступа были достаточно тяжелыми, но вот до галлюцинаций разного рода дело еще не доходило.

– Мир какой? – повторил Володя, и повнимательнее посмотрел на нарушительницу его территории.

Тетка как тетка. Странноватая, правда. Платье вон грязное, длинное. Ну, да сейчас чего только не наденут. Шляпка вон маленькая на голове. Волосы темные, похоже, длинные. Вон как свернуты под той шляпкой да приколоты.

Глаза у незнакомки были серые, темно серые, прямо штормовые.

– Симпатичная видно была в молодости, да и сейчас еще ничего, – подумал вдруг Володя.

Однако эти вот ее слова про мир заставили мужика поежиться. Тут два варианта, – неохотно подумал он. Либо у меня глюки начались, либо у нее.

Ну вот только с людьми, имеющими проблемы с психикой, ему не встречаться не доводилось. Помнится, читал где-то, или говорили коллеги в свое время, что тут главное – не противоречить.

И он ласковым по возможности голосом повторил:

– Мир какой? Так это мир, какой он и есть. Наш вот мир.

Квинни посмотрела на мужика с досадой. Ее подобным ласковым голосом было не обмануть. Девушка мгновенно сообразила, что субъект этот в просто никуда не годящейся одежке, похоже, считает ее не вполне здоровой.

– Да уж… – подумала девушка, – дикий тут мир, однако. О попаданцах ничего не слыхали.

И Квинни, подумав и помолчав минутку, тоже решила не противоречить. А что? Вариант. Где-то в ранних работах маэстро Фемини она видела даже нечто вроде инструкции для попаданцев в миры, далекие от магии, где никто, как правило, не верит в то, что кроме их мира полно и других.

Нет, ну в теории многие соглашаются, тем более, посмотрев на звездное небо, сияющее этими мирами в лунную ночь. Но ведь это где-то там, далеко.

А чтобы вот тут, да рядом с таким Володей, заметим, человеком далеко не простым, ученым, как говорится, с прошаренными мозгами…

Вот такое осознание мало кому давалось.

Маэстро прямо и писал: «Если встреченный вами отдельно взятый субъект, при упоминании о другом мире, начинает смотреть на вас странно и говорить голосом, которым разговаривают с малыми детьми, знайте – к несчастью, вы оказались в мире, где попаданцы вроде вас являются великой редкостью.

Мир этот, скорее всего, лишен магии полностью либо энергетические каналы самой планеты пребывают в плачевном состоянии. Самое лучшее, что вы можете предпринять в таком случае – немедленно вернуться в точку отбытия».

Вспомнила Квини чуть не слово в слово, можно сказать, процитировала на память, и взгрустнула. «Немедленно вернуться в точку отбытия»… Как же!

Подсиропил мне сыночек ваш, учитель. Ох, подсиропил.

Девушка вздохнула, и, посмотрев на ласково глядевшего мужчину, сказала:

– Вы правы, конечно. Что это я…Бессонная ночь, извините. Наш мир, конечно, наш.

– А теперь не соблаговолите ли вы проводить меня в ближайший населенный пункт? – слова, которые произносила Квини, были для нее в новинку, но она понимала их значение.

Слава тебе, Сияющая Мать! Не оставляешь дочь свою в мирах чужих… – и Квини чуть не опустилась на колени, ощутив ее явное благословение. Однако девушка вовремя спохватилась.

Неизвестно, как в таком диком мире этот, с позволения сказать, мужчина, отнесется к подобному проявлению чувств с ее стороны.

Володя, услышав более-менее нормальные речи, хоть его и порядком смутило слово «соблаговолите», несколько успокоился и спросил:

– Отчего ж и не проводить, провожу. Тем более, что этот пункт недалеко. Однако позвольте полюбопытствовать, мадам, как вы оказались в моем гараже?

Квини, которой сказать было нечего, просто развела руками и повинилась:

– Сама в толк никак не возьму. Вроде домой шла, да темно. Заблудилась я, – и девушка, посмотрев на мужчину жалостливым взором, обняла фолиант учителя еще крепче.

Не сказать, чтобы Володя вполне поверил ее словам, однако Квини уже не производила на него впечатление человека, который явно не в ладах с рассудком.

Скорее, его посетила другая мысль.

А не товарищ ли она ему по несчастью?

Может быть, дама тоже страдает приступами мигрени или чего похуже. Ведь и у него бывало, что память подводила.

Если бы Квини знала, о чем подумал Вован, глядя на нее, то, несмотря на весьма крепкую нервную систему, могла бы и в обморок упасть.