Наследие Илир

Праздничный стол ломился от яств. Хоть и простых, но очень вкусных и сытных. Чего только не было! Грибы и моченые яблоки, оленина, запеченная с картофелем в клюквенном соусе, каша из полбы с изюмом. Из сладкого: любимые пироги с калиной и пряники с медом. Мужчины запивали все элем, а женщины пили яблочный сидр.

После ужина и множества поднятых за меня здравниц, когда уже разговоры у взрослых плавно перетекли от моей персоны к делам насущным, мы решили пойти гулять и покататься с горки на санях. Это было мое любимое зимнее развлечение!

Надела на шерстное платье короткий заячий тулуп и белую шапочку. А ноги сунула в новые теплые сапожки пунцового цвета, как щечки зардевшейся барышни от пристального взгляда красивого молодца, отороченные мехом и украшенные красивой вышивкой в виде ягод рябины. Такой прекрасный подарок преподнесли мне родители на день рождение, получив который я, радостно визжа носилась по всему дому, и пыталась не дать померить сестренке.

Вместе с подругами, Авой, ну и конечно же с приставленным к нам Тироком, побежали на окраину поселка, где была устроена высоченная горка для катания на санях. Летом, под склоном холма протекала река, а сейчас замерзла и прекрасно служила нам для увеселительного времяпровождения.

Подбежав к пригорку, увидели много детишек, парней и девчонок, уже катающихся и кричащих от восторга. Каких салазок только не было! Все старались как могли, готовили их заранее, расписывали яркими красками, рисуя причудливые узоры, и делали их вместительными, на два-три человека.

Наши катил за собой Тирок, все-таки они были тяжелые для девушек, и если парня не было поблизости, то мы вдвоем с Авой еле их дотаскивали до горки.

– Первая именинница! – крикнула Радка, закадычная подруга детства, как и Вольха.

– Ава, ты со мной садись, – скомандовала сестре, и мы взобрались в санки. – Тирок, подтолкни! – попросила парня и раскинула руки.

Мы с визгом понеслись вниз. Ух и крутой был склон, высотой с пару изб. Но в какой дикий восторг приводил он нас! Когда закрываешь глаза во время спуска – я ощущала, что лечу. Самое настоящее чувство полета.

«Вот бы по-настоящему уметь летать. Парить на высоте облаков. Взмывать резко вверх и стрелой падать вниз, а потом смотреть с высоты птичьего полеты на села, поля и леса. В облаках свобода, которой нет на земле», – мечтала я о невозможном

Вдоволь накатавшись, навизжавшись так, что горло начало саднить, и я даже охрипла. Но это не важно, главное, мне было весело. Ведь скоро учеба в городе и такого больше точно не будет. Взрослая жизнь впереди. Подумала об этом и сморщилась, словно съела недозрелые ягоды флаки. Не хочу уходить от родителей и жить самостоятельно, но придется. Время само тебя вынесет, как река туда, откуда нет возврата – в будущее. Поэтому буду наслаждаться тем, что у меня есть сейчас.

Санки до дома помог докатить Тирок, мы с сестрой распрощались с парнем и побежали внутрь. А то мама с папой будут ругаться, что так допоздна задержались.

– Ну что, девочки, накатались? – спросила, тепло улыбаясь мама, стоя в дверях в ночной рубахе и кутаясь в серую шерстяную шаль от холода, что устремился в избу за нами проворной кошкой.

– Да, это было очень весело! – радостно захлопала в ладоши Ава.

– Мама, спасибо большое за праздничный ужин, – подбежала к самому родному человеку на свете и обняла, поцеловав в щеку.

Она в ответ тихо засмеялась, и, погладив меня ласково по щеке, сказала:

– Ну ты же моя любимая доченька, как я тебе не устрою праздник? Девочки, уже поздно, ложитесь спать.

– Все, все, уже ложимся. Мама, иди сама в постель, тут холодно, – беспокоясь за родительницу, отозвалась я.

Ночью я проснулась от того, что у меня заломило все кости и сильная головная боль простреливала виски. Я поморщилась и хотела было встать с кровати, пойти попить на кухню, потому что еще до невозможности стало сухо во рту, горло першило. Но поняла, что просто-напросто не могу этого сделать! Я упала обратно на кровать, дышать становилось все тяжелее, появилось ощущение, что каменная глыба придавила мне грудь. Тело покрылось холодной испариной. Да что со мной происходит?

Еле повернув голову к кровати сестры, я прохрипела:

– Ава! Ава!

Я все пыталась ее дозваться, но выходило очень тихо. Сестра меня не слышала – спала крепким сном. Я с ужасом поняла, что скоро потеряю сознание. И, собравшись еще раз всеми силами, все-таки смогла крикнуть погромче:

– Ава, пожалуйста, проснись!

Сестра сначала спросонья ничего не поняла. Забурчала на меня, а потом или что-то разглядела во тьме, или услышала мои хрипы, подбежала ко мне, а потом быстро, с громким топотом и криками побежала звать маму с папой.

Больше ничего не помню… Резкая боль в груди и я утонула во мраке.

***

– Берос, да что такое с нашей девочкой? – взывала, чуть не плача Нитта, к мужу. Женщина сидела рядом с дочерью на кровати, протирала ей лоб и лицо тряпицей, смоченной в холодной воде.

Берос стоял молча и хмуро смотрел на Риэль, нервно теребя густую бороду.

– Наверное, слишком много вчера катались на горке, вот и подхватила простуду! – сокрушалась Нитта. – Не могла сестру пораньше увести домой? – прикрикнула бледная женщина на Аву, которая тихонько стояла рядом с кроватью, и с испугом смотрела на внезапно заболевшую Риэль. Девочка в ответ только виновато опустила вниз голову, и начала нервно мять рукав рубахи.

– Нитта! Она ребенок, не кричи на нее. Ава тут не причем. Это Риэль должна была сообразить, что слишком холодно было вечером, и нельзя так долго кататься. Все, иди вари отвар от жара и, если не поможет, позовем лекаря.

До утра просидела рядом мать с дочерью, пытаясь влить ей целебную настойку в пересохшие от горячки губы, стараясь унять жар, накладывая влажные холодные полотенца на лоб. Ава же пристроилась в ногах сестры, молясь всем Великим Духам за здравие Риэль. Отец нервно расхаживал по дому, не находя себе места.

– Нитта! Подойди скорее сюда! – позвал вдруг Берос странным голосом. Мужчина стоял у окна и пристально вглядывался куда-то.

– Что тебе, Берос? Что там такое? – подойдя к окну, устало поинтересовалась женщина.

– Смотри! Алый расцвет! Небо запылало, – удивленно произнес Берос.

– Подожди, солнце еще только восходит, – неуверенно произнесла Нитта.

Мужчина и женщина пораженно и молча уставились на полыхающее всеми оттенками красное небо, рассматривая появившееся из-за горизонта солнце, окрасившееся в багряный цвет. Дневное светило медленно скользило по небу и, казалось, не лучи падают на землю, а кровь льется из ран небесной звезды.

– Не может быть… – прошептала Нитта.

– Похоже оно… – тихо молвил Берос.

Все выше и выше поднималось над горизонтом кровавое знамя, оповещая всех, что час пробил. Наследие Илир вступает в силу на следующие триста лет. Умирает старая королева. Да здравствует новая!

***

Громкий вопль разнесся по всей избе. К кровати Риэль подбежали Нитта и Берос. Девушку начало сотрясать в конвульсиях, бить в судорогах, выгибать в немыслимые стороны. Родители схватили дочь за руки и за ноги, пытаясь хоть как-то помочь, удержать, чтобы она не навредила сама себе. Сильно и долго кричала Риэль так и не приходя в себя. Испуганно плакала, забившись в угол от страха Ава. Но вскоре все закончилось. Тело Риэль медленно расслаблялось, дыхание выравнивалось и судороги в конце концов прекратились.

Родители устало сели подле ложа дочери, смотря на девушку с жалостью.

– Да что же с тобой, доченька? Не похоже это на горячечную лихорадку. Надо лекаря позвать, – устало обронила мать, убирая разметавшиеся по кровати и подушке, закрывшие лицо дочери, черные смоляные волосы. Погладила ее по голове и вдруг замерла. Глаза Нитты расшились, и она судорожно вдохнула.

– Берос! Берос! Что это? – испуганно просипела женщина.

– Ты о чем? – Подняв голову с потухшими глазами, отозвался мужчина. А потом проследил за взглядом жены и тоже замер.

– Это что? – вдруг начала лихорадочно тереть плечо и ключицу дочери Нитта. Она обнажилась, когда немного порвалась ночная рубаха из-за припадка девушки. – Нет, нет… Не может быть… – отрицая увиденное, с безумным взглядом замотала головой женщина, словно не хотела верить своим глазам. – Скажи мне, что это не оно, Берос!

Мужчина молча впился немигающим взглядом на оголенный участок кожи Риэль. Лицо стало бледнеть, и руки затряслись мелкой дрожью, что было очень необычно для такого сильного мужчины, обладающего несгибаемым характером.

– Мама, мама! Что случилось? – подбежала вся зареванная Ава ближе к постели сестры, не понимая, что так напугало родителей. Ведь Риэль вроде бы стало лучше, судороги закончились и она лежит тихо. Лихорадка тоже вроде бы спала.

– Ава, иди на кухню, поставь греть воду, – не глядя на дочь, сухо произнес Берос, спровадив таким образом младшую дочь из комнаты.

– Возможно это не то, что мы думаем, Нитта. Подождем еще.