Ее тысяча лиц

– И просто проверить дом на предмет входа в подвал, блин, – пробормотал Артур. – Ребята, за работу.

Аксель покачал головой. Он чувствовал себя опустошенным. С другой стороны, отсутствие подтверждения гипотезы – это тоже своего рода подтверждение, просто вывернутое.

Телефон пискнул. Грин извинился, вышел из дома и взял трубку.

– Это Кор. Она совершенно определенно умерла от асфиксии. Перепроверили.

– То есть удар в сердце тут ни при чем. Он ее задушил.

– И совершенно определенно она не сопротивлялась. Удар в сердце нанесен посмертно. При этом на запястьях есть вмятины, но нет повреждений, синяков тоже. Просто уплотнения, как будто она была связана и не была одновременно. А еще ее действительно отмыли. А потом намазали тело косметическим отбеливающим кремом. Он работал в перчатках. По моей оценке, обработка кремом заняла не менее тридцати минут. На лице тоже есть следы крема, я пришлю тебе марку. На 99 % уверен, что это она, но запустил проверку. А еще в ее волосах два различных вида лака.

– То есть? – переспросил Грин.

– Ну, это вам лучше решить, почему так. Но, судя по позе, я бы предположил, что убийца налачил ей волосы. А еще я уверен на сто процентов, что криминалисты найдут следы лака на подушке.

– Спасибо, Даниэль.

– Я все подготовлю и пришлю.

Судмедэксперт отключился, а Аксель задумался. Потом набрал номер Карлина, передал ему информацию. Посмотрел на часы. Исследование дома заняло весь вечер. День заканчивался. Нужно было отдохнуть.

Детектив вернулся к мотоциклу. Переоделся, избавившись от защитного костюма и перчаток, взял шлем. И отправился домой, гадая, удастся ли ему украсть хотя бы несколько часов для сна. Рано утром у него тренировка. А после этого он рассчитывал получить все отчеты, которых не хватало.

ПРОШЛОЕ. АННА

15 апреля 1988 года, пятница

Марсель

Ну вот и всё. Мы подписали контракт. Пишу, чтобы не забыть. Чтобы зафиксировать. Это ведь радостное событие?

До смерти хочу написать Акселю письмо.

Ладно. Времени на дневник нет. Мне надо идти на фуршет, который закатил в мою честь Кристиан.

16 апреля 1988 года,

суббота

Пить после почти годового воздержания – то еще испытание. Как мне плохо, кто бы знал. Плохо и хорошо. И я решительно не помню, как прошел вчерашний вечер. Хотя кому я вру. Я помню главное. Меня представили коллективу. Я впервые осознала масштаб проекта. Я думала, еду в частный центр в Марселе, а попала в огромную сеть, в которой работает больше сотни прекрасных специалистов. Кристиан весь вечер знакомил меня с коллегами. И вообще был чертовски милым.

А потом он пригласил меня на танец. От него пахло дорогим парфюмом с нотками дерева и хвои. Он легко и изящно двигался, поддерживая меня, и это было приятно. Конечно, закрывая глаза в его объятиях, я тут же переносилась на базу, но это пройдет. Такую боль всегда легче переживать, когда кто-то рядом.

Помню, после танца мы долго стояли на балконе и смотрели на море. Кажется, он меня обнял, в этом не уверена. Уверена лишь в том, что попросила отвезти меня домой. Вернее, в отель, потому что квартиру снять я еще не успела. А он лишь кивнул. В номер он не поднялся. Я хотела записать впечатления, но стало плохо, и пришлось идти спать.

Плохо и сейчас. И впечатления какие-то кривые. Мысль скачет. Пойду выпью минералки и посплю.

21 апреля 1988 года,

четверг

А мне цветы прислали. Красивые. Люблю цветы. Никогда не получала такого большого букета.

Погружаюсь в работу. Кто бы знал, как мне страшно. Только я не могу показать этот страх никому, даже самой себе.

Анна, ты справишься. Перо не отступают перед трудностями, никогда, и ты не отступишь.

22 апреля 1988 года,

пятница

До чертиков рада, что снова пишу в дневник каждый день. Здесь это просто. Я ношу его с собой, не боясь, что кто-то заглянет. У меня большой кабинет и есть даже секретарша. Много организационной и бумажной работы, но это интересно.

В обед заходил Кристиан. Кажется, вечером мы идем в ресторан. Рада, что не он мой прямой руководитель. Просто один из тех, кто дает деньги.

22 апреля 1988 года,

ночь с пятницы на субботу

Он меня поцеловал.

По этому поводу хочется сказать две вещи. Одиночество действительно лучше лечить компанией. Но Аксель – это не одиночество, и он не лечится. Губы Криса мягкие, нежные, движения плавные. Он не тушуется, как мальчишка, умеет целоваться, умеет подбирать ключи к женскому телу – и мое отозвалось. Но я не чувствую в нем того, что было в Акселе. Даже поцелуй может быть другим – волнующим, жарким, жестким и требовательным. Именно так меня целовал мой синеглазый мальчик в нашу последнюю ночь. Движение за движением он вдалбливал в меня зависимость. Зависимость, от которой нет лекарств.

Кристиан меня поцеловал. А я думаю о парне, который младше на десять лет. Может, прошло мало времени? Или я запуталась? Надо подумать о Кристиане. Он красив, богат, образован, у нас множество общих тем.

Что ты почувствовала, Анна? Ну, кроме волнения и физического отклика. Хоть что-нибудь есть?

30 апреля 1988 года,

суббота

Кажется, у меня проблема.

Задержка на полторы недели. И как-то странно реагирую на еду. Надо сделать тест на беременность.

30 апреля 1988 года,

суббота

Да… блин.

Все-таки хорошо, что Кристиан тогда меня поцеловал. Значит, я ему нравлюсь. И хорошо, что он уехал. И шлет цветы через помощников. Когда он там возвращается?

Завтра. Я должна быть во всеоружии. Надеюсь, токсикоз еще не вступил в свои права. И я смогу пережить ужин. А что так рано-то? И как вообще это могло произойти? Если только в последнюю ночь. Она была слишком безумной.

Может, вернуться? Сказать Акселю.

Ну да. И что дальше ты будешь с этим делать, Анна? Ты потеряешь карьеру, будущее. А потом и Акселя, потому что он найдет себе молодую девчонку и будет прав. Или погибнет. Он говорил, что не хочет уходить из армии. В его жизни, может быть, и есть место для тебя, но не для твоих детей.