Иди к черту, ведьма!

– Так это же хорошо, – сказала Ева, слегка удивившись. – В смысле – выставки.

– Ой, я тебя умоляю! – Маринка махнула рукой, звякнув тяжелыми браслетами на запястье. – Звучит круто. Нет, не спорю, это прикольно. Весело. Движуха. Ну, ты знаешь, я люблю. Тусовка, открытие с шампанским. А так… три картины за год продала. Правда, за нормальную цену. – Она пожала плечами. – Жить на это нельзя, конечно. Приходится крутиться. Но я вот… украшения делаю. Слушай, меня ювелирка увлекла. Серебро – удивительный материал. Ну и продается лучше, чем живопись. – Она произнесла слово «живопись» с ударением на вторую «и». – Ты мой инстаграм видела?

Когда Ева мотнула головой, Маринка извлекла визитку и едва уловимым, быстрым движением параллельно открыла приложение на смартфоне:

– На вот, полистай.

Ева уставилась на квадратные фото со всевозможными колечками, сережками, кулончиками. Сделано было талантливо. До вещиц хотелось дотронуться, подержать их, примерить.

– Красиво! – похвалила она.

– Тебе персональную скидку сделаю, если надумаешь заказать, – немедленно откликнулась Маринка. – Мне кажется, тебе вот эти сережки подойдут идеально. А еще я скульптурой занялась. Знаешь, весь стресс – туда-туда, в глину.

Маринка выхватила у Евы свой телефон и открыла на нем ленту фотографий.

– Да, действительно, м-м-м…

Скульптуры были странными. Головы женщин на длинных змеиных шеях. Безглазые одинаковые лица с чувственными губами… А вместо волос на головах «росли» пальцы. На некоторых пальцы складывались в дерзкий ирокез, иногда они представляли собой что-то вроде тюрбана.

– Глина – совершенно особенный материал. Совсем другие ощущения, когда ты мнешь массу…

У Евы по спине и по рукам пробежали мурашки.

– Мои девочки, – с гордостью сказала Маринка. – Как тебе?

«Ее девочки» больше напоминали собрание Медуз Горгон, готовых превратить зрителя в камень.

Ева осторожно подбирала слова, потому что жить с Маринкой предстояло пять дней в одном номере. И это очень большой миф, что художники любят, когда их работы критикуют.

– Эм-м-м… они такие… такие… выразительные!

«Отталкивающие», – хотелось сказать Еве. К счастью, ее ответ Маринку удовлетворил, и она спросила:

– А ты сама как? Много работы?

– Много. Первый отпуск за два года. Подумать страшно.

Маринка покачала головой и назидательно произнесла:

– Так нельзя. Труд из обезьяны сделал человека не для того, чтобы он превратился в лошадь.

Объявили посадку. Ева вскочила и засобиралась, но Маринка продолжала расслабленно сидеть.

– Ой, успеем, – сказала она. – Там даже не пускают наверняка, так, перестраховываются. Я еще не допила, давай уж спокойно посидим…

В самолет они влетели, как две взмыленные скаковые лошади.

Отдых начался!

* * *

Варфоломей проснулся от пристального взгляда. На собранном комоде, свесив волосатые ноги, сидели бесы. Рядом пристроился Амадей. Троица молча смотрела на Варфоломея. Черт запустил в них подушкой и крепким словом.

– И тебе доброе утро! Как дела?

– До этого момента – неплохо…

Варфоломей поднялся и почесал мохнатую грудь.

Амадей хрюкнул, рыло его смешно дернулось:

– Как тебе новый мир?

Варфоломей был мрачен, как любой нормальный человек с утра. То есть зол, как черт.

– Нормально.

Амадей перешел сразу к делу:

– Ты ж еще работу не нашел?

– Нет.

– Ну и отлично! Я решил, что нельзя тебя так просто бросать, как котенка, поэтому собирай вещички. Прокатимся, музыку послушаем. Мой долг – заняться твоим образованием. А то, знаешь ли, душа за тебя болит.

Варфоломей криво улыбнулся:

– Ага, конечно… душа.

– Ну ладно, чтобы быть честными, оставим душу в покое. Меня немного тревожит факт, что в моей родной и любимой Москве появился дикий черт из Ада, который ничем не занят, а дни напролет просто шатается по городу. Да у меня мех на жопе взмок, когда я за тобой по «ИКЕА» таскался! А вчера в ресторанчике ты так на официанта посмотрел, что меня ужас разобрал… Но поздравляю, ты прошел первую проверку на выживаемость.

– Хм… отлично. Значит, цели нет, а проверки есть.

Варфоломей недоверчиво хмыкнул, чуть подумал и решил не обижаться на «дикого черта из Ада».

– Еще бы! Но сейчас проверка – это тьфу. Но нынче не то что давеча… Вот раньше – один неверный шаг, и на кол могли посадить. Или четвертовать… Тоже не айс. А сейчас… Ну в полицию заберут, ну в психушку… Хотя там такие очереди, что не всех берут еще! Но я в тебя верил!

Бесы спрыгнули с комода и забегали вокруг Варфоломея. Завертели хвостами, и он рассеянно почесал им лысые макушки.

– Верил он в меня, – проворчал черт.

Амадей продолжил:

– Да, между прочим. Я покой потерял. Сначала показалось хорошей идеей предоставить тебя самому себе. Так сказать, в омут с головой. Бросить в мир, чтобы ты тут сам варился. Устраивался. Но проклятая гиперответственность! Надо сказать, меня волнует, чем ты собираешься заниматься. А то знаешь: «Как дорожит своим деньком малюточка-пчела… бла-бла-бла… Всегда для праздных рук найдет занятье Сатана». Цитата неточная, но неважно. – Амадей был крайне взволнован. – Убивать тебя случайно не тянет? Нет? Ну… не знаю… Крови теплой выпить не хочется?

– Хм… – неопределенно промычал Варфоломей, – даже не знаю. Если только прямо сейчас.

Амадей замер, а потом его лицо расплылось в улыбке: