Мертвый аул

Совсем недавно, буквально неделю назад, мы с Ленкой переехали в новую съемную квартиру. Купили телевизор со встроенным интернетом, микроволновку, в которой можно даже готовить курицу гриль, и приготовились жить вдвоем спокойно и счастливо.

Я в Улан-Удэ жила двенадцатый год, мотаясь по съемным квартирам, и последние два года работала администратором в гостинице. Весной я закончила курсы экскурсоводов в буддийском университете при Иволгинском дацане и подумывала открыть собственное дело – возить туристов в буддийские храмы.

А младшая сестра приехала ко мне год назад, когда решила поступать в училище на дизайнера одежды. В училище она поступила на заочное отделение и пошла работать нянечкой в детский сад. С детьми она ладить умеет. Деревня наша, Усть–Джилинда, где живут наши родители и средняя сестра Светлана, находится в семистах километрах от города в северной стороне республики. Мама и папа прожили в деревню всю жизнь, а Светка с семилетней дочкой Соней переехала совсем недавно, после развода с Сониным отцом.

После телефонного разговора мы поехали домой, потому что прямо сейчас что-то сделать, чем-то помочь людям, которые уже начали поиски, мы не могли. Оставалось пока только ждать.

В маршрутке я набрала Свету. Насколько нам с Ленкой было известно, она своим парнем Семой должна была в то время уехать на гурт, куда–то за Витим. Честно говоря, я до сих пор не знаю, где находится этот гурт. Раньше, в советское время, на территории, относящейся к Усть–Джилинде, существовало по меньшей мере около десятка таких гуртов, образованных на местах древних стойбищ эвенков и принадлежащих совхозу. Там, на вольных таежных просторах люди занимались оленеводством и скотоводством. С закрытием совхозов, с упадком оленеводства большая часть гуртов опустела, а некоторые из них заняли сельчане, имеющие большое поголовье скота. На некоторых гуртах я жила в детстве с семьей тети Тони, родной сестрой мамы, и знаю, что все эти гурты находятся за рекой Витим в противоположной его стороне.

Позвонила я по WhatsApp, поскольку мобильной связи в нашей деревни нет и никогда не было. Основное средство коммуникации – это интернет через домашний вай–фай, поэтому дозвонится удавалось в те периоды, когда человек находился дома. Интернет, конечно, очень слабо тянет, но, по крайней мере, связь, какую–никакую можно установить. Второе средство коммуникации – это стационарные телефоны, на их номера звонки совершаются почему-то как в другой регион. К примеру, как если бы вы звонили из Хабаровска в Москву на стационарный телефон в году, эдак, двухтысячном – дорого, да и связь часто с помехами.

У нас дома телефона не было, всегда общались с родителями через Свету по видеосвязи, либо мама периодически звонила от тетки.

Сестре мне дозвониться не удалось. Это означало, что их нет ни дома в деревне, ни на гурту. Тогда я снова позвонила тетке Маше в, так называемый, «штаб» и попросила ее, чтоб наш отец срочно позвонил нам. Она ответила, что он ищет Настю – нашу маму, – и пока не может позвонить. «А нам что делать?» – Спросила я.

«Не знаю, ждите пока» – Ответила она.

Пока мы доехали до дома, стемнело.

За ужином ели вяло. Кое–как одолев кусок хлеба, я запила его чаем и пошла в комнату, где легла на свой диван. Чуть позже пришла сестра и задала мне тяжелый вопрос:

– Как думаешь, куда она пропала?

Я не могла моментально ответить. Мне казалось, что от моего ответа сейчас зависит все, абсолютно все. Страшные мысли еще не сформировались, но их призраки уже маячили на горизонте. Мне казалось, что, если я буду отвечать ПРАВИЛЬНО, то они уйдут.

– Да я думаю, что заблудилась в лесу и обязательно скоро выйдет. Ведь и раньше были такие случаи. Помнишь, как ягодники также потерялись в лесу, ночевали, а потом вышли на дорогу. А помнишь девочку, которая, когда–то давно пропала? Так она три дня по лесу ходила… Зимой! Ничего, нашлась. Мама, наверное, тоже пошла по грибы и заблудилась. Все равно дорогу найдет. Тем более, сейчас тепло еще, не замерзнет уж точно…

Ленка кивала, соглашаясь, и повторяла: «Ну, да так–то…» Чем больше я говорила, рассуждала о том, что в лесу можно несколько дней прожить на ягодах и грибах, воды везде полно – тайга ведь, а мама у нас курящая, поэтому у нее есть спички, и она может разжечь костер – тем меньше становились призраки страшных, еще не сформировавшихся мыслей, пока практически полностью не исчезли, отпугнутые моим самовнушением.

Я смолкла, уставившись в потолок. Ленка лежала на соседнем диване и лазила в телефоне. Стало так тихо, что я услышала, как за стенкой бубнит соседский телевизор. Я посмотрела на черный и молчаливый экран нашего телевизора, подумала, что неплохо было бы включить его, чтоб не было так тихо, как вдруг в эту минуту Ленка внезапно разрыдалась и бросилась ко мне на диван.

«Таня! Мне страшно!»

В горло мне ударил дурной ком, но в ту же секунду внутри меня загорелся гнев – это почему же мы должны плакать?! Ведь еще ничего непоправимого не случилось! Однако я не стала ругать сестру, а просто начала ее успокаивать. Или, быть может, я разозлилась еще на то, что Ленка угадала призраки моих страшных мыслей и подтвердила их. Мне казалось, что, если мы не будем думать о плохом, то это плохое не сбудется, словно, если будешь себя вести спокойно и как ни в чем не бывало, то беда, если она где–то рядом, непременно отступит и пройдет мимо.

10 августа. 8:00

Утром позвонила Света. Звонила она от тетки Маши, отцовой сестры.

– Таня, привет!

– Ну, наконец–то! – воскликнула я. – Маму нашли?

– Нет. Мы только сейчас приехали. С тобой поговорю, а потом с тетей Тоней пойдем в сторону Мертвого аула.

Тетя Тоня – это наша родная тетка, сестра нашей мамы.

–А что отец говорит? Куда она могла пропасть?

–Он сказал, что она возможно ушла в лес то ли за грибами, то ли за ягодой. Только непонятно, как можно тут потеряться. Может быть, ей плохо стало где-нибудь в лесу. – предположила сестра.

– Понятно. Вы вдвоем ее ищете? Больше никто?

– Нет. Отец сейчас на Щеки ушел, Сема с мужиками поедет на бурульзайскую дорогу. Вчера отец в сторону Аяна ходил… – отчиталась Света о поисках.

Чем больше она говорила, тем больше холодело у меня внутри от медленного осознания реальности происходящего. Призраки страшных мыслей росли и черной стеной вставали перед глазами. Если вчера я еще где–то в глубине души надеялась, что вся эта история если и не розыгрыш, то хотя бы не такая серьезная. Что мама непременно вернется в любую минуту, что утром обязательно кто-нибудь – сестра или отец или тетя Маша -позвонят из деревни и радостно прокричат: «Нашлась!» Но сейчас до меня, наконец, дошло: это действительно случилось с нашей семьей, мама пропала.

Светка замолчала.

– Понятно. А полиция приехала?

– Приезжала, а что толку? Уже обратно уехали, – вздохнула она.

– Как это уехали? Почему?!

Она снова глубоко вздохнула и с обидой в голосе ответила:

– Сказали, что дело о пропаже человека, могут завести только на третьи сутки.

– Тогда зачем они вообще приезжали?! – закипая, воскликнула я.

– По другому делу. Помнишь, лет десять назад этот потерялся…Как его? Каюнчин, мужик. На Ципе нашли чьи-то останки и подозревают, что его. А в деревню за его сыном приезжали, чтобы взять генетический материал. Отец сказал, менты вчера к нам домой заехали. Устроили какой-то шмон, все кладовки посмотрели, в подполье заглянули, матрасы все перевернули.

– Зачем?!

– Ну, типа, первичная проверка. Следы крови искали, как папка сказал.

– Какой крови? Не понимаю.

– Ну думают, может он маму убил.

– О господи! Представляю, каково ему было.

Сестра горько усмехнулась:

– Ага. Типа, «стандартная процедура», как они сказали. По итогу, отец заявление написал, но официально меры будут принимать только на третьи сутки после пропажи. То есть, только завтра. В общем, Таня, что мы подумали: нам-то до завтра нельзя ждать. Надо спасателей самим как-то вызывать, я думаю. Все–таки у них техника, оборудование. Они на лодке могут по Витиму спуститься вплоть до самой Романовки. Может, кто знает, и вертолет выделят?..

– Ну да… – согласилась я.

– В Багдарин, в МЧС я звонила, там сказали, что нужно в Улан–Удэ в МЧС заявление написать. Нет, погоди… Не совсем МЧС, а поисково-спаса…

Тут в трубке что–то зашуршало и заскрипело. Дурацкая связь!

– Что? Я не поняла, поисковое – что?

– Поисково-спасательный отряд, – четко проговорила Света.

– А–а–а, хорошо. Ну, ладно я в интернете посмотрю адрес и съезжу.