Мир иллюзий мистера Редфорда

– Что ж, тогда я пойду. Вы пришлёте мерки? – Я встала, собираясь уходить.

– На самом деле, было бы лучше, если б вы завтра подъехали и сами их сняли, какие вам нужны. А я предупрежу труппу, чтобы все были на месте. Заодно покажем им ваши эскизы.

Я согласилась и протянула руку за альбомом, однако Редфорд не отдал его.

– Вы же завтра приедете, – с улыбкой заметил он, – а я хотел бы рассмотреть эскизы более детально и показать их мистеру Линну. Вы ведь не возражаете?

– Нисколько.

– Что ж, тогда до завтра?

– До завтра, – ответила я.

– Пойдёмте, я провожу вас.

Отчего-то в те минуты, пока мы шли по коридору, меня вдруг окатила волна тревоги. «Что же я наделала? А если я все провалю? Подведу Редфорда и всю труппу?»

С большим трудом убеждая себя, что трусливо и глупо будет поддаваться панике, я все же не знала, радоваться ли мне или тревожиться. Редфорд заинтересовался эскизами, но что, если остальным они не понравятся? Через три недели спектакль, а я вношу в их работу какой-то хаос… Но все же, быть может, с моими костюмами пьеса заиграет новыми красками, и Редфорду удастся добиться нужного впечатления публики. Непривычно было так запросто идти с ним рядом, беседовать. Со сцены он кажется высоким, недосягаемым. В действительности, как я уже говорила, он невысокого роста и очень изящный, словно эльф из сказки. Прощаясь, он уже по-доброму улыбнулся мне и пожелал хорошего вечера.

Глава 5. Костюмы к спектаклю

Сидя в нашей уютной гостиной за чашкой горячего чая, мы с отцом обсуждали мою инициативу с костюмами. За окном стал накрапывать мелкий дождь, и, подкинув в камин еще одно полено, мы теперь грелись, укутавшись пледами.

– Я вижу, ты счастлива, дорогая моя, – подытожил отец, выслушав мой рассказ о мистере Редфорде. Я молча кивнула, не в силах сдержать улыбки.

– Только не забывай и про нас. Ведь к следующему сезону нужно потихоньку готовить номера. Понадобится и твоя помощь.

– Да, конечно, – пообещала я. У меня было столько впечатлений, что едва ли я могла сейчас думать о новом представлении, но убеждала себя, что после премьеры «Скульптора» непременно займусь его подготовкой и буду помогать отцу наравне с Питером.

На следующее утро все произошедшее вчера казалось мне сном. Уже ли взаправду я могла вот так прийти к самому Дэвиду Редфорду и предложить ему для постановки свои эскизы костюмов, в то время, как они у него уже готовы? И тем не менее, это было так. Около одиннадцати часов пришёл посыльный с запиской от Редфорда, где тот уведомлял меня о времени, когда мне нужно приехать снять мерки. Убедившись таким образом, что все это не сон, и Редфорд по-прежнему готов рискнуть, воплотив мои идеи в жизнь, я стала собираться в театр. Признаться, с утра меня ещё тревожила мысль, что, возможно, ознакомившись внимательнее с моими эскизами и взвесив все риски, Редфорд откажется от затеи с новыми костюмами. Но мои тревоги оказались напрасны.

При встрече с мистером Редфордом я убедилась, что он открыт к предложениям и, что ещё удивительнее, его труппа тоже. Но перед тем, как встретиться с остальными артистами, Редфорд переговорил со мной наедине.

– Я кое-что поменял в эскизах, – предупредил он, протягивая мне альбом. Я была несколько удивлена и растеряна, так как не ожидала, что он будет вносить правки. Раскрыв альбом, я заметила, что он весь в карандашных пометках, кое-что перечеркнуто и предложен другой вариант. Чтобы рассмотреть и вникнуть во все детали, мне понадобилось не менее получаса. Я села на диван и погрузилась в изучение комментариев Редфорда, в то время как он молча наблюдал за мной со стороны.

Главное, на чем он настаивал в своих заметках и предлагал даже эскиз – это его финальный костюм, брюки которого, на его взгляд, должны быть выполнены из новой джинсовой ткани, выкрашенной в чёрной цвет, и непременно рваные по всей длине, включая неровные края штанин. Вместо рубашки с манжетами Редфорд предлагал блузу с v-образным вырезом и укорочёнными на треть рукавами. Что же касается грима, то волосы он хотел сделать с пепельными прядями, торчащими в разные стороны, благодаря объемной укладке. Под глазами предлагал положить тёмные тени, подвести верхнее веко, а губы накрасить черным, как у Пьеро. В моем же варианте лицо было мертвенно-бледным с серыми тенями, без ярких красок.

Остальные костюмы не претерпели значительных изменений.

– По поводу грима я сомневаюсь, – честно призналась я. – Остальное мне нравится. Джинсовую ткань постараюсь найти.

– А что вам не нравится в гриме? – поинтересовался Редфорд. – Он как раз соответствует этим костюмам.

– Герой подавлен, он умирает. Скульптор не злой гений…

– Как раз напротив! – оживлённо подхватил Редфорд. – Для примы он стал злым гением! Во втором акте он безумен.

– Тогда, быть может, стоит взять ваш вариант на второй акт, но финал оставить с моим гримом? А то не понятно, что он умирает, если такой яркий образ…

– Согласен, – Редфорд улыбнулся. – Мне нравится ход ваших мыслей и ваши идеи. Думаю, мы сработаемся. Остальное все устраивает?

– Да, там несущественные изменения, – ответила я, польщенная его словами.

– Что ж, мистер Линн предоставил мне полную свободу и не возражает против смены костюмов, благо персонажей в пьесе немного. Так что мы можем ознакомить труппу с нашими идеями. Я говорю «нашими», вы не против? Там есть и мой вклад.

– Да, конечно, – с улыбкой согласилась я. Мы прошли в женскую гримерную, где нас ждали остальные участники спектакля.

Редфорд фактически поставил участниц перед фактом смены костюмов, но, как видно, они были предупреждены.

Танцовщицы Камилла и Ева с вниманием рассмотрели эскизы балетных пачек и нашли их более интересными, нежели прежние. Оперная дива Кэтрин Бланш взглянула на страницы альбома и внимательно ознакомилась с новой идеей своего сценического образа. В целом, она не возражала, но и особого восторга не выказала.

По итогу разговора мне было поручено приступить к пошиву костюмов. Снимая мерки с Редфорда, я поразилась тому, насколько он худой, особенно, в сравнении с Питером. Надеюсь, он не заметил как у меня дрожали руки. Я тогда впервые прикоснулась к нему и испытала неловкость и смущение.

Танцовщицы с гордостью подставили мне свои тонкие талии. Оперная дива же молча наблюдала за нами. Она отчего-то всегда выглядела очень серьезной. Я ни разу не видела, чтобы она улыбалась, но при этом меня она заинтересовала больше всех. Такая красивая, без какого-либо макияжа, с тёмными волосами и большими выразительными глазами. Она одевалась со вкусом: в платья приглушённых тонов с элегантными накидками и непременно с искусно вшитыми в орнамент кружевами. Миссис Бланш я обмеряла последней. Мне удалось убедить мистера Редфорда несколько изменить первоначальный образ дивы и сделать ей полупрозрачную накидку на платье, которая, развеваясь, подчеркивала бы ее бестелесность, ведь она выступает в спектакле как высшая сила из античных трагедий или же призрак, может даже, как сама Смерть. У Редфорда изначально не было таких ассоциаций, но, услышав мою версию, он согласился.

– Должен отдать вам должное, – заметил он, – ваши идеи меня вдохновляют, как и идеи вашего отца. – Редфорд наконец вернул мне альбом. Он проводил меня до выхода, напомнив, что в запасе у меня не более двух недель. Что поделать, я должна была уложиться в этот срок, а потому, вернувшись домой, до поздней ночи просидела над выкройками.

Из-за сильной загруженности я переживала, что не успею сделать костюмы в срок, или же они не понравятся и не подойдут. Меня терзало чувство вины, что Питер с отцом уже во всю обсуждают новые фокусы, а я не могу в достаточной мере им помочь. Ко всему прочему, через несколько дней отец сообщил мне, что отправляется на неделю в Париж посмотреть там новые идеи для представления. Питер же оставался в Лондоне и по поручению отца должен был иногда меня проведывать.

Как-то раз, уже ближе к вечеру, я довольно сильно утомилась, работая над пачкой Камиллы, и была малость раздражена. Питер, как назло, начал что-то долго и довольно громко рассказывать мне, машинально теребя линейку, которая, ударяясь об стол, издавала раздражающий стук.

– Перестань! – воскликнула я, шлепнув его по руке. Питер удивлённо взглянул на меня и отошёл в сторону.

– Ты видишь, что я устала. Зачем раздражать меня? – Мне уже было стыдно за поступок, но я решила идти до конца.

– Тебе и в самом деле стоит отдохнуть, – спокойно произнес он. – Доброй ночи. – Питер чуть заметно кивнул головой и вышел из комнаты.

Я была раздосадована на себя. Как я могла ударить его? Понимаю, я совсем не сильно ударила, ему не должно быть больно… Я просто хотела, чтобы этот неприятный звук прекратился! И все же совесть сильно мучила меня весь вечер. До чего я дошла, что позволила себе подобное?

Сил и настроения работать не было. Я легла спать, но ещё долго не могла простить себе этот поступок. «Надо было сразу извиниться, тогда бы я так не переживала», – думала я про себя. Интересно, догадывается ли Питер, какие душевные переживания вызвала во мне эта ситуация?

Питер не пришёл ни на следующий день, ни через день. Работа у меня не шла. Вернее, я выполняла ее, но без энтузиазма и весьма медленно. Переборов свою гордость, я отправила Питеру записку с извинениями.

Утром следующего дня, около десяти утра раздался долгожданный перезвон дверного колокольчика. Я с радостью бросилась открыть дверь. «Наконец-то Питер вернулся!» – думала я. Однако на пороге стоял вовсе не Питер – в то утро мне впервые нанёс визит Дэвид Редфорд.

– Доброе утро, мисс Палмер, – поздоровался он.

– А, это вы… – невольно вырвалось у меня.

– А вы ждали кого-то другого?

– Просто я думала, что это Питер, – призналась я.

– Разочарованы? – Редфорд скептически посмотрел на меня.

– Нет, нет, проходите, прошу вас, – поспешила ответить я, пропуская его вперёд и закрывая дверь.

– Правда, что ваш отец уехал в Париж, мисс Палмер? – поинтересовался Редфорд, проходя в гостиную.