Русские научные экспедиции в Трапезунд (1916, 1917 гг.)

Через несколько лет после экспедиций Ф. И. Успенского из русских учёных изучением Трапезунда занимались ?. В. Алпатов и Н. И. Брунов[110 - СПбФ АРАН. ?. 116. On. 2. Д. 48. Письма Брунова Н. И.; Brunov N. La Sainte-Sophie deTrеbizonde // Byzantion (1927-1928). T. IV. P. 393-405; Alpatov ?. Les reliefs de la Sainte-Sophie de Trеbizonde // Byzantion (1927-1928). T. IV. P. 407-418. В конце 2019 г. в Музее архитектуры открылась выставка с их фотографиями памятников Константинополя и Трапезунда.], посетившие Трапезунд в 1925 г. и выпустившие в 1927 г. вместе с некоторыми участниками экспедиции[111 - ProtassofN. Monuments de Dzevizlyk // Byzantion (1927-1928). T. IV. P. 419-425.] Ф. И. Успенского статьи про барельефы храма Св. Софии и про планировку храма в целом. Академик знал про этот научный визит двух ученых в Трапезунд, проект исследований Алпатова и Брунова можно увидеть в личном фонде Ф. И. Успенского[112 - СПбФ АРАН. ?. 116. On. 1. Д. 19. Мнение по поводу научной командировки молодых ученых ?. В. Алпатова и Н. И. Брунова на восток (Константинополь и Афон).].

К изучению памятников Трапезунда с 1920-х гг. начинают серьезно подключаться английские и американские ученые. В 1930 г. вышла в свет статья Д. Тальбота Райса в журнале “Byzantion” «Замечания по поводу некоторых религиозных построек в городе Трапезунде и трапезундской вилайете»[113 - Talbot Rice D. Notice on Some Religious Buildings in the City and Vilayet of Trebizond // Byzantion. 1930. T. V, fasc. 1. P. 47-81.], где автор анализирует состояние этих памятников, сравнивая с тем состоянием, какое наблюдалось в предыдущих отчетах. Благодаря спонсорству Рудольфа Мессела удалось организовать экспедицию Тальбота Райса летом 1929 г. Результатом стали не только несколько статей Тальбота Райса, но и целая книга под редакцией его и Г. Милле. Незамедлительное исследование было тем важнее, что в 1923 г. в связи с депортацией греков некоторые здания религиозного назначения были оставлены без охраны и после этого стали быстро приходить в упадок. Тальбот Райс упоминает исследования Ф. И. Успенского, проведенные в 1916-1917 гг., а также статьи И. П. Милиопуло в газете «Анатолийский маяк»[114 - Faros, nos. 168,169,188,199 (1918).]. Этот же автор, местный грек и исследователь-любитель, публиковался в газете Хрисанфа «Комнины», некоторые его статьи оттуда были переизданы отдельно[115 - ??????????? I. ?. ?????????????? ??????? ??? ????? ????? ?? ??????????. ????????????????, 1921.]. Статья Милиопуло, посвященная пещерному храму Св. Евгения, вышла в 1934 г. в журнале «Архейон Понту»[116 - ??????????? I. ?. ?? ?? ??????????? ???????? ??? ????? ???????? // ??. 1934· ?. 6. ?. 159-168.].

Некоторое количество времени и внимания уделил памятникам митрополит Хрисанф в своей книге «История трапезундской церкви», которая вышла в 1933 г· сначала в двух номерах журнала «Архейон Понту»[117 - Chrysanthos. '? ???????????????????? // ??. N 4

5· Athenai, 1933 (repr.: 1973)·]. В 1936 г. выходит книга о византийской живописи в Трапезунде, написанная Тальботом Райсом и Милле, где также используются фотографии одного из участников экспедиции Ф. И. Успенского, Ф. ?. Морозова, из церкви Св. Анны[118 - Millet G., D. Talbot Rice. Byzantine Painting at Trebizond. London, 1936. Иллюстрации к книге. XV. № III.]. История о том, каким образом фотографии Морозова попали в руки Милле, остается неясным. Но атрибутирует он их, в отличие от сделавшего эти фотографии Ф. ?. Морозова, неправильно, в частности неверно предполагая, что фотография ангела из церкви Св. Анны была сделана где-то «в цитадели» города.

Лишь в первой своей книге, посвященной византийскому искусству (но в которой Тальбот Райс также говорит о трапезундских памятниках), есть благодарность предоставившему некоторые материалы по Трапезунду художнику Н. К. Клуге[119 - Иодко О. В. Николай Карлович Клуге (1869-1947) – копиист и реставратор византийских памятников // Немцы в Санкт-Петербурге. Биографический аспект. XVIII-ХХвв. Выл. 10. СПб., 2016. С. 208-209.], который после 1920-х гг. удачно нашел работу по специальности за рубежом и сотрудничал с американским центром византийских исследований, в 1930-х гг. предпринявших исследование Св. Софии (в архиве Дамбартон Оукс и поныне лежит его дневник)[120 - Dumbarton Oaks Archive. Series I: fieldwork notebooks and research notes, ca. 1920S-197OS. Subgroup I: Administrative records, folder 98. Kluge Nicolas, Notes on John Comnenus Panel (Central figure, John and Irene), 1 of 2,1935. Description and drawings; Folder 190: Kluge, Nicholas, “Notes”, 1939; Folder 206: Kluge, Nicholas, “Last Diary”, August 1,1947. August 8,1947 и др.].

После Второй мировой войны, как писал Тальбот Райс, Св. София использовалась как армейский склад, но в 1957 г. снова стала мечетью. В 1960 г. Эвкаф (турецкий департамент по делам религии) отреставрировал церковь и построил новую мечеть для местной паствы, а Св. София была секуляризована и открыта для всех как музей[121 - Talbot Rice D. The church of Hagia Sophia at Trebizond. Edinburgh: University Press, 1968. P. VI.]. С 2013 г. храм вновь стал мечетью.

Работу русской экспедиции в храме Св. Софии продолжили Тальбот Райс и Милле, начинавший свое исследование памятников еще в 1890-е гг. Двадцать лет спустя после выхода первой искусствоведческой книги по памятникам Трапезунда в соавторстве с Г. Милле, Тальбот Райс издает книгу, посвященную храму Св. Софии, где также встречается один рисунок экспедиции, а именно зарисовка пола храма Св. Евгения[122 - Ibid. Fig. 54. P. 84.]. Скорее всего, рисунок был передан Николаем Карловичем Клуге, работавшим в составе экспедиции Тальбота Райса в качестве художника. Брайер посещал Трапезунд в 1958 и 1962 гг. и оказал значительную помощь при чтении надписей для этой книги[123 - Ibid.P.VI.]. Возможно, именно там Брайер и получил доступ к некоторым фотографиям экспедиции. И Брайер, и Хрисанф, во всяком случае, публикуют фотографии, которых в фонде экспедиции в СПбФ АРАН больше нет[124 - Chrysanthos. ? ???????? ????????????…, фото № 3, 4, 5, 7; Bryer A., Winfield D. The Byzantine Monuments and Topography of the Pontos. Washington, 1985. T. 2. [Dumbarton Oaks Studies, XX]. Photo 151b.], но не всегда они указывают, когда был ими получен этот недостающий в фонде трапезундский материал.

Итогом многолетней работы над интерпретацией визуальных образов храма Св. Софии стала книга Э. Истмонда «Искусство и идентичность в XIII в.». В июне 2016 г. в Стамбуле проходила выставка, посвященная византийским памятникам на территории Турции. В каталог выставки, вышедший в итоге как полноценный сборник научных статей под редакцией Э. Истмонда, вошли некоторые фотографии экспедиции[125 - Eastmond A. ed. Byzantium’s otherempire. Istanbul, 2016.], часть – с неправильной атрибуцией. Например, Св. Евсигния Пынар Уре называет Св. Си-синием[126 - Pinar Ure, Byzantine Past, Russian Present: The Russian Archaeological Institute’s Trabzon Expedition during the First World War // Eastmond A. Byzantium’s other empire. Istanbul, 2016. Fig. 9. P. 224.]. Кроме того, исследовательницей оказалась плохо изучена история непосредственно охраны памятников экспедицией, – по ее утверждению, Ф. И. Успенский якобы ничего не говорил о некоторой ответственности русских за сохранность памятников[127 - Ibid. Р. 229.], чему противоречат абсолютно все данные, начиная с его официальных докладов руководству Академии наук и докладными записками командиру 5-го корпуса, заканчивая персональными записями в дневнике и свидетельству многочисленных членов экспедиции. О конкретной работе русских в этом направлении будет достаточно сказано далее по тексту.

Несмотря на все сделанные после Ф. И. Успенского открытия в этой области и интерпретации, материалы трапезундских экспедиций не носят исключительно историографический характер или характер только источников по истории науки, так как содержат описания и фотографии исчезнувших в 1920-1940-е гг. памятников и никем после Ф. И. Успенского не изученных.

Такова история Мум-хане джами (христианское название неизвестно), родственная в плане Св. Евгению, которая стояла в удаленном месте в скалах под восточной стеной нижнего города (близко к морю). До Первой мировой войны церковь перестала быть действующей, и вскоре ее разрушили, чтобы дать место полицейскому участку. Фотография тоже сохранилась в коллекции Милле в Еcole des Hautes Etudes[128 - Talbot Rice D. The church of Hagia Sophia…]. Безвозвратно утеряна (при Тальботе Райсе едва различима) фреска с изображением императоров от Алексея I до Алексея III, которая была опубликована еще Фальмерайером (западная стена, снаружи).

В 2007 и 2017 гг.[129 - Карпов С. П. История Трапезундской империи. СПб., 2017. С. 544-595.] С. П. Карпов в соответствующих главах своей монографии, посвященных культуре Трапезундской империи, также обращается к краткой характеристике основных памятников Трапезунда. Им подробно рассмотрена историография на эту тему.

Но наиболее полный свод византийских памятников города и его окрестностей (как и в целом всего Понта) был составлен исследователями Э. Брайером и Д. Винфилдом (в двух томах). В 2002 г. вышла их же книга «Поствизантийские памятники Понта»[130 - Bryer A., Winfield D. The Byzantine Monuments…; [Dumbarton Oaks Studies, XX]; Bryer A., Winfield D., Ballance S., Isaac J. The Post-Byzantine Monuments of the Pontos. Asourcebook. 2002.], посвященная памятникам Трапезунда XIX в. После выхода статей о трапезундских экспедициях в зарубежной историографии по-прежнему продолжают выходить исследования, которые не принимают во внимание русские непереведенные тексты[131 - EastmondA. Byzantium’s…; Рапой E. The cult of St. Anna in Byzantium. Birmingham, 2018.].

Глава 1

Экспедиция 1916 г.

§ 1.1. Организация и проведение экспедиции 1916 г.

Через три месяца после начала Первой мировой войны территория Турции стала одним из театров военных действий с ее многочисленными фронтами на Востоке: Кавказским, Месопотамским, Аравийским, Суэцким, Палестинским, Сирийским, Персидским и Галлиполийским. По мере наступления русских войск на занятых территориях создавались подчиненные командованию военно-административные округа.

К апрелю 1915 г. район между Черным и Каспийским морями был занят русскими в результате проведенной на Кавказском фронте Сарыкамышской операции. Однако из-за недостаточного количества резервов и слабости путей сообщения русская армия летом 1915 г. понесла ряд поражений. Только после Алашкертской, Эрзерумской и Трапезундской операций 1916 г. (рис. 22-24А) положение России на Азиатском театре упрочилось, когда она получила важнейшие в стратегическом плане города Эрзерум, Битлис, Ван, Эрзинджан и Трапезунд; последний предполагалось превратить в мощную базу с достаточным запасом продовольствия и вооружения для кавказской армии[132 - Новиков H. С. Операции флота против берега на Черном море в 1914-1917. ?., 1937· С. 206. URL: Ь11р://тШ1ега.11Ъ.ги/Ь/поУ1коу_и/11.Ь1т1(дата обращения: 02.04.2019).]. Как считает военный историк А. И. Уткин, эти города – Эрзерум и Трапезунд – были стратегически важными для Кавказа[133 - Уткин А. И. Первая мировая война. ?., 2013. С. 246.]. Правда, некоторые историки полагают, что наиболее подходящим местом для порта могла быть деревня Платана (западное предместье Трапезунда), а выбор собственно Трапезунда был неудачным[134 - Новиков H. С. Указ. соч. С. 208.]. Тем не менее из-за отсутствия сухопутных дорог для связи фронта с тылом занятие Трапезунда (нынешнего турецкого Трабзона) рассматривалось как быстрое решение проблемы снабжения русских войск, в городе была создана временная военная администрация (рис. 30-31А) во главе с комендантом Трапезундского округа и командующим 5-й армией генералом В. А. Яблочкиным, который получил полномочия генерал-губернатора[135 - Акарджа Х.Д. Указ. соч. С. 2].

Современный историк О. Р. Айрапетов отмечает, что «гавань этого города была основной базой, связывающей снабжение 3-й турецкой армии с Константинополем», без которой турки не смогли бы организовать «серьезное контрнаступление на Эрзерум»[136 - Айрапетов О. Р. Участие Российской империи в Первой мировой войне (19141917). Т. 3.1916 год. Сверхнапряжение. ?., 2015. С. 92.]. Таким образом, занятием Трапезунда русская армия отрезала турецкую армию Трапезундского района от Константинополя. Как пишет историк А. И. Уткин, включение Эрзерума и Трапезунда в состав Российской империи хотя и входило в планы по восточной политике императора Николая II, но чрезмерно увеличивать территорию Армении он не желал[137 - Уткин А. И. Указ. соч. С. 246.]. Однако, согласно мнению этого историка, «военные победы первых девяти месяцев 1916 г., победа русской армии в ходе «прорыва Брусилова» и в Закавказье на время возвратили Россию в ранг великих держав. Глядя из исторического далека, видно, что эти победы по существу сделали неизбежными крах Австро-Венгрии и Турции двумя годами позже»[138 - Там же. С. 269.].

Трапезунд был занят русской армией 5 апреля 1916 г., и это стало одним из самых крупных успехов русской армии за годы войны. Город был важным стратегическим пунктом на Кавказском фронте, и во многом поэтому начальником Трапезундского укрепленного района в Трапезунде на протяжении почти всего времени пребывания в нем русской армии был военный инженер-фортификатор и генерал А. В. фон Шварц, активно участвовавший в строительстве оборонительных сооружений Порт-Артура во время Русско-японской войны, Ивангородской крепости во время Первой мировой, а также Карса. Общая площадь занятых территорий, согласно записям генерала А. В. Шварца, начальника Трапезундского укрепленного района, составляла более чем 2500 кв верст[139 - ГАРФ. Ф. Р-10027. Оп. 1. Д. 11. Л. 35.] для освоения. Русские строили дороги, расширяли порт.

В июне 1916 г. российское правительство утвердило «Временное положение об управлении областями, завоеванными у Турции по праву войны».

Согласно этому постановлению, присоединенная территория, объявленная временным генерал-губернаторством Турецкой Армении, подчинялась главному командованию Кавказской армии. Кроме экономического[140 - Уже в середине 1916 г. построены несколько ветвей железных дорог.], началось и научное исследование занятых турецких земель. При штабе 5-й Кавказской армии был создан Археологический отдел, отвечающий за исторические исследования на прифронтовой территории.

Как было принято в то время, когда на завоеванные территории посылались экспедиции научного характера, на Кавказский фронт была послана первая Трапезундская экспедиция академика Ф. И. Успенского (рис. 3А), финансируемая Русским археологическим обществом и Академией наук и состоявшая из руководителя историка-византиниста Ф. И. Успенского (академик прибыл в Трапезунд 13 мая 1916 г.)[141 - СПбФ АРАН. Ф. 116. Оп. 1. Д. 310. Л. 1.], искусствоведа Ф. И. Шмита (рис. 6А) и художника Н. К. Клуге (рис. 5А). Во главе экспедиции был поставлен выдающийся русский византинист Ф. И. Успенский (1845-1928), славист, профессор, академик АН СССР (с 1900 г. и до 1925 г. – петербургской Академии наук), директор Русского археологического института в Константинополе и тайный советник (рис. 3-4А, 32-33А).

Последние 20 лет деятельности Ф. И. Успенского перед Трапезундской экспедицией (1894-1914) были связаны с директорством в Русском археологическом институте в Константинополе. Среди его экспедиций и ознакомительных поездок отметим следующие: 1896 г. – поездка в Болгарию, 1897 г. – в Иерусалим, 1899-1900 гг. – раскопки в Абобе-Плиске, 1900 г. – экспедиция в Сирию (Пальмира), 1908 г. – работа в Солуни (Фессалоники) над росписью храма Дмитрия Солунского, 1905 г. – раскопки в Преславе. Академик С. А. Жебелёв особо выделяет три работы Ф. И. Успенского этого времени: исследование Абобы-Плиски, которое дает сведения о начальном этапе существования Первого болгарского царства, издание Серальского кодекса Восьмикнижия и экспедицию в Пальмиру[142 - Написано с использованием статьи: Цыпкина А. Г. Мастера российской историографии: Федор Иванович Успенский (1845-1928) // Исторический архив. 2018. № 1. С. 62-77.]. Трапезунд, наряду с Новгородом Великим в 1918 г., стал одной из его последних командировок.

Трапезундская экспедиция была не единственной научной экспедицией, проведенной на Кавказском фронте Первой мировой. Летом 1916 г. состоялись также экспедиции филолога Н. Я. Марра и востоковеда С. В. Тер-Аветисяна. Отчеты этих экспедиций читались на заседаниях Московского археологического общества (МАО), Российского археологического общества (РАО)[143 - Фонды этих обществ находятся в ГАИМК.], заседаниях бюро Академии наук и частично публиковались в «Известиях отделения АН»[144 - Успенский Ф. И. Отчет о занятиях в Трапезунде летом 1917 г. // ИРАН. Сер. VI. 1918. № 5. С. 207-238; Он же. Сообщение и отчет о командировке в Трапезунд Ф. И. Успенского // ИИАН. Сер. VI. 1916. Т. 11. № 16. С. 1494-1480,1657-1663; Он же. Сообщение об условиях хранения собранных и оставленных в Трапезунде восточных рукописей // ИИАН. Сер. VI. 1916. Т. 11. № 16. С. 1490-1492.]. Научная хроника экспедиций в облегченном для читателя варианте печаталась в газете «Новое время»[145 - СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 1.]. О присылке отчетов и заметок просили и иностранные издатели. Так, в фонде Успенского сохранились письма французского издателя Буше[146 - Приложена вырезка из газеты «Новое время» от 15 декабря 1916 г. № 14647 (ЗГ); в разделе «Хроника. В обществах и собраниях. Трапезонд» о сообщении Успенского на заседании в Императорском обществе любителей древней письменности 9 декабря под председательством графа Шереметева. «В доказательство политического значения Трапезонда Успенский привел, между прочим, тот факт, когда император Василий Болгаробоец, сокрушив болгар, счел нужным принести благодарение Богу сперва в храме в Афинах на Акрополе, в храме Пресвятой Богородицы, а потом и в Трапезонде, в церкви Св. Евгения, весьма почитаемого в то время местного святого и ныне совершенно забытого в Трапезонде» («Новое время», 26 октября 1916 г.)

СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 4. Л. 1.] и издателя[147 - «Серасси и сыновья».] греческой газеты «О ????? ??? ????????»[148 - (Греч.) Анатолийский маяк. СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 4. Л. 17.] с просьбой прислать текст выступления об археологических находках экспедиции в Трапезунде.

Экспедиция тайного советника Ф. И. Успенского, имевшая своими задачами исследовать занятый трапезундский район, финансировалась Археологическим обществом и Академией наук[149 - СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 4. Л. 16.].

Изучение Трапезундских памятников происходило двумя этапами. В состав первой экспедиции Успенского, которая была запланирована на 13 мая 1916 г. – 4 июня 1916 г. (до начала жаркой погоды и буйства малярии), входили всего три человека: сам Ф. И. Успенский (в июле командировка императором Николаем II была ему продлена еще на три месяца[150 - 4 июня 1916 г. истекал срок командировки для Ф. И. Успенского, Ф. И. Шмита и Н. К. Клуге, последние два уехали.], но из Трапезунда Успенский выехал ранее, а именно в сентябре 1916 г.), историк искусства Ф. И. Шмит (отбыл из Трапезунда 18 июня 1916 г.) и художник Н. К. Клуге (выбыл из Трапезунда 5 июля 1916 г.)[151 - Даты даны по отчету Ф. И. Успенского. Успенский Ф. И. Отчет о занятиях в Трапезунде летом 1917 г. // ИРАН. Сер. VI. 1918. № 5. С. 207-238; Он же. Сообщение и отчет о командировке в Трапезунд Ф. И. Успенского // ИИАН. Сер. VI. 1916. Т. 11. № 16. С. 1494-1480,1657-1663.], причем у первых двух участников были свои планы исследований, которые не удалось согласовать между собой, и это вылилось в серьезный конфликт, неудачно сказавшийся на научной работе.

Во вторую Трапезундскую экспедицию (17 мая 1917 г. – сентябрь 1917 г.) входило уже семь специалистов[152 - Там же.] из разных областей: художник Н. К. Клуге, профессор Лазаревского института восточных языков А. Е. Крымский (рис. 14А), профессор МДА Н. Д. Протасов, изучавший стены и акрополь Трапезунда археолог H. Е. Макаренко (рис. 15А) и архитектор Н. Б. Бакланов (рис. 17А)[153 - Басаргина Е. Ю. Русский археологический институт в Константинополе: архивные фонды // Архивы русских византинистов в Петербурге. СПб., 1995· Т. 1. С. 237].

В 1917 г. была запланирована и третья экспедиция, изучавшая памятники Трапезунда, но захватывающая территории вплоть до Багдада. Ее начальником был коллежский асессор И. Я. Стеллецкий, известный как первый русский спелеолог и исследователь пещер и подземных ходов в центре Москвы, под территорией Московского Кремля[154 - И. Я. Стеллецкий на основе архивных, археологических и спелеологических данных составил «План подземной Москвы», согласно которому подземные сооружения под зданиями XVI-XVII вв. в пределах Садового кольца связаны между собой и с Кремлем сетью лабиринтов. См.: URL: http://ria.ru/m0sc0w/20ii0725/407028230. html#ixzz2xu48SvgL (дата обращения: 02.04.2019).]. После Февральской революции в 1917 г. судьба этой расширенной Трапезундской экспедиции, по отзыву ее начальника И. Я. Стеллецкого, оказывается «всецело в руках Комиссариата Временного правительства»[155 - СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 1. Л. 25.]. С другой стороны, после экспедиций Ф. И. Успенского в дело активнее, чем раньше, привлекается командование русской армии, но начинается «девятый вал революции»[156 - РГВИА. Ф. 13227. Оп. 10. Д. 1. Археологический отдел, доклад И. Я. Стеллецкого.]. В мае 1917 г. в докладе комиссару Военного генерал-губернаторства областей Турции[157 - СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 1.]