– Все хорошо, – отвечаю удивленно я, отойдя с ним в сторону. Я уже успела позабыть, что такое нежность и заботу со стороны папы.
– Точно? Ничего не беспокоит? – озабоченно говорит он.
Это на него повлияла так авария? Он все же боялся меня потерять?
– Да, все хорошо.
– Дочь, мы тогда так поссорились, – внезапно начинает он, – а я бы не хотел с тобой быть в ссоре. Мы же родные люди с тобой…
– Я тоже, пап, – искренне говорю я, несмотря на сообщенные мной ранее слова ненависти в его честь.
– Пойми, что я делаю все для тебя, чтобы ты была счастлива…
– Пап, и ты пойми, что я уже взрослая и могу сама принимать решения, – спокойно выражаюсь я.
– Поговорим об этом после ужина? – серьезно сообщает папа. Его адекватное поведение настораживает меня.
– Да.
– Замечательно. И да, нашему разговору потребуются…
Я перебиваю папу, смеюсь, отвечая за него:
– Кукурузные палочки!
Папа коротко смеется и дополняет:
– Я хотел сказать терпение и способность понять друг друга, но твоя любовь к кукурузным палочкам дает о себе знать. Хорошо, и кукурузные палочки тоже.
Папа слегка обнимает меня и продолжает помогать маме, доносить последнее коронное блюдо на стол в виде жареных крылышек в медовом соусе, а я присоединяюсь к разговору Питеру и Джексону.
– Это лето было самым удивительным за всю мою жизнь. Одни Приключения, – подчеркивает Питер.
– Да. А я этим летом впервые признался в любви своей подруге Милане, – заманчиво сообщает Джексон, прижимая меня к себе.
Питер недовольным взглядом смотрит на действия Джексона и переводит взгляд в другую сторону, о чем-то задумавшись.
– Питер, ты что? Что за кислое лицо? – энергичным голосом говорит Джексон. – И тебе найдём пару, не переживай. Ритчелл, вон, отличная кандидатура! Вы же с ней так сдружились…
Мне так стыдно стоять среди Джексона и Питера и слышать подобные слова от Джексона. Совесть не дает мне покоя. Я чувствую, что Питер настроен на то, чтобы сказать всю правду. Но лучше, чтобы Джексон узнал правду от меня, нежели от кого-то другого.
– Джексон, я бы хотел быть с тобой откровенным и…
Неужели Питер решил сейчас сообщить все? И испортить все перед семейным застольем?
– Джексон, мы можем поговорить? – не давая сказать Питеру, спрашиваю тут же я Джексона. Я не хочу, чтобы он все узнал подобным образом.
– Что это с вами? Что-то успели натворить? – усмехается Джексон.
– Да, успели, – не улыбаясь, говорит Питер.
– Питер, не оставишь нас с Джексоном, чтобы мы поговорили наедине?
– Нет, я считаю, что этот разговор касается нас троих!
Меня начинает тревожить то, что хочет сказать Питер. Почему он не даёт возможность мне открыть правду?
– Питер, прошу… – жалобно лепечу я.
– Не пугайте меня, что вы хотите мне сказать? – продолжает смеяться Джексон над нами с Питером, так как наши лица в этот момент чересчур серьёзны.
– Питер, ты можешь дать мне возможность поговорить с Джексоном? – настойчиво повторно сообщаю я.
– Нет, я не могу так. Я хочу сообщить об этом всем.
Фраза Питера заставила сильней биться мое сердце. Что значит «всем»?
– Но ты не учитываешь мои интересы… – вырывается у меня.
– Милана, я этим летом чуть ли не лишился жизни. Я принял решение и не буду больше тянуть время, пока ещё что-нибудь не случилось со мной.
– Мне кто-нибудь из вас уже скажет всё? – сгорает от любопытства Джексон.
– Да, давай отойдём, – говорю я Джексону и тяну его за собой.
– Милана, – произносит грозно Питер, беря меня за локоть, – хватит уже.
– Питер, что с тобой? Ты можешь успокоиться? Можно я обо всем расскажу?
– Да, но при всех троих!
– Мне надоели ваши загадки. О, – заявляет Джексон, – пришли Ритчелл и ее родители. Сейчас у неё спросим, что вы натворили.
Джексон улыбается и смеется над нами. Это ещё он не знает правды…
– Привет всем!
– Привет, Ритчелл, – говорю я, благодаря внутри Ритчелл, что помешала Питеру сказать всю правду.
Поздоровавшись с родителями Ритчелл, наш разговор втроем прекратился, так как мама настояла, чтобы все садились за стол, и чтобы приготовленные ею блюда не остыли. Я сажусь рядом с подругой. В груди все трясется.
– Милана, у тебя взволнованный вид, все хорошо?
– Ритчелл, – шепчу я не ухо, – ты бы знала, что сейчас было.
– Питер признался в любви перед всеми? – шутит Ритчелл.
– Ритчелл, это уже не смешно. Почти.