Когда остановится сердце

– А вы думаете, он согласился бы?

– Он мог бы стать вашим агентом, наконец!

– Знаете, он строитель и всегда этого стеснялся…

– Какая глупость! Ладно, Людмила, я вижу, что вы сильно утомлены и наш разговор надо бы перенести на завтра… Сейчас я уложу вас спать, сделаю успокоительный укол, чтобы вы сразу уснули и ни о чем не думали. А утро вечера мудренее, сами знаете. Думаю, что утром вы измените свое решение отправиться неизвестно куда… Если уж вам так необходимо какое-то время побыть одной или хотя бы вдали от тех, кого вы любите, то поживите здесь, у меня. А уж если на самом деле хотите никого не видеть, то я отвезу вас на свою дачу. Вы сможете там все хорошенько обдумать.

– Я не сказала главного… помните, я говорила, что я – не героиня. Так вот, мне хочется прожить новую жизнь. Обыкновенную. Не жизнь актрисы, а жизнь простой женщины. Я готова заниматься физическим трудом и даже освоить другую профессию, если придется. Я не хочу, не могу возвращаться туда!!!

Она сорвалась на крик. Доктор Лазарева тяжело вздохнула.

3. 2010 г. Лиза и Глафира

Лиза и Глафира возвращались с места преступления – в пригороде Маркса, городка, расположенного неподалеку от Саратова, была убита школьница – Кристина Куракина. В убийстве подозревался молодой преподаватель музыкального училища, пианист, Михаил Фехнер, оказывавший старшекласснице знаки внимания. Его убитый горем отец, Яков Фехнер, обратился за помощью к адвокату Елизавете Сергеевне Травиной, и вот Лиза со своей помощницей Глафирой Кифер отправилась в Маркс – знакомиться со следователем прокуратуры, которому поручили вести это дело, ну и осмотреть место преступления.

Девочка была задушена и привезена на берег залива в районе нефтебазы. Волга, разливаясь, образовала причудливой формы заливы, которые рассекали густой лес и в некоторых местах даже превращались в опасные болотистые участки. Вот в одном таком мрачном месте, в глубине леса, на самой окраине Маркса, в районе старой нефтебазы и был обнаружен труп девочки. Туда-то Лиза с Глафирой и отправились на машине со следователем прокуратуры Данилой Петровым, молодым парнем, улыбчивым, добродушным, который почему-то страшно обрадовался неожиданным гостям и готов был рассказать им все, что знал по этому делу. Но поскольку прошло всего два дня, то и фактов-то у него пока что никаких не было. Было известно, что девушку удушили предположительно чулком (поскольку второй чулок остался на ее ноге), что она не изнасилована, что под ногтями жертвы обнаружили частицы эпителия с кровью убийцы, что означало, что убийца должен был расхаживать по Марксу с расцарапанным лицом. Это если он местный. Если же не местный, то и вовсе трудно предположить, кто и за что убил девочку.

На влажной земле, в том месте, где отсутствовал толстый слой сгнивших дубовых листьев, сохранился четкий отпечаток протектора автомобиля, на котором труп был привезен в лес. Мощный и тяжелый внедорожник с новой резиной. На девушке сохранились все золотые драгоценности – кулон с цепочкой, два браслета, колечко с бриллиантом, сережки с изумрудами, из чего следовало, что ее убили не с целью ограбления.

Сначала Лиза с Глафирой долго беседовали с Данилой в его кабинете в прокуратуре, потом разговор переместился в лес, где общая мрачноватая атмосфера располагала к подобным темам. Данила вспомнил все преступления, которые произошли в последнее время в Марксе и жертвами которых были молоденькие девушки. Одних задушили, других зарезали…

– Что же это за городок-то у вас такой? – удивилась Глафира.

– Город хороший, мне здесь нравится, хотя я сам и не местный, саратовский, закончил Академию права. А девушек убивали, как выяснилось позже, из-за ревности. Понимаете, здесь очень красиво, воздух свежий, Волга все-таки, и цвет лица у девушек особенный… Я как мужик вам скажу – все как на подбор были красавицы. А убийцы – женихи, любовники… Ничего оригинального. Думаю, что и эту девочку убили по той же причине.

– Вы – лирик, Данила, – заметила Лиза. – Но ведь их же убивали, понимаете? Это как же нужно любить девушку, чтобы за измену, предположим, лишить жизни? Это не любовь, а уязвленное самолюбие, а еще… может, ощущение безнаказанности? Всех поймали-то?

– Всех!

– И кто они, местные?

– И местные, и приезжие, те, кто недавно купили здесь дома или построили. Места-то здесь дивные, роскошные… просто Венеция какая-то! Но есть и местные, которые приревновали к приезжим. Трудность в ряде случаев заключалась в том, что некоторые жертвы подолгу лежали где-нибудь на островах… Здесь же у каждого лодка имеется. Убьют сгоряча, а потом тело увозят куда подальше, думают, что никто и никогда не найдет… Но здесь уже мало мест на островах, которые оставались бы неосвоенными, необхоженными. Отдыхающих – тьма, а уж про рыбаков и говорить не приходится. Все рыбаки.

– Какие странные истории вы рассказываете, – удивилась Лиза. – Казалось бы, такой тихий и симпатичный городок.

– Но он на самом деле такой, я же говорю. Понимаете, здесь два училища – медицинское и музыкальное, которое теперь называют училищем искусств, понятное дело, что преобладает женский контингент. И все девушки – как на подбор.

– И что же теперь – умирать от любви, от ревности? Что это за страсти-мордасти такие? Ну, хорошо, расскажите тогда о самой девочке. Кто она, из какой семьи? Ну и почему вы решили, что ее удушил уважаемый всеми молодой преподаватель-музыкант?

Разговор этот происходил в служебной машине, на которой Данила вывозил своих незваных гостей из леса, с места преступления, навстречу синим сумеркам, пропитанным запахами близкой речной воды, сырой земли и шлейфом лесных сентябрьских ароматов.

– Да не то чтобы это я сам решил… – замялся молодой следователь. – Просто все, как один, я имею в виду всех ее подруг, близких людей, указали на него. Говорили, что он ночами сидел у нее под окнами, страдалец, что она отказывала ему даже в общении, бегала от него. Он же намного старше ее, и видно было, что от любви просто умирает человек.

– Ну, полюбил музыкант школьницу, что с того?

– Да у нее парень был, из местных, Сергеем Гудковым звать. Она с ним ходила, гуляла, значит. В Саратов ездила на его машине, в клубы там разные… А музыкант этот, Фехнер, звонил ей и говорил, что все равно дождется ее, что она сама скоро поймет, кто такой этот Сергей, что ему от нее только одного надо…

– Но Фехнер, насколько мне известно, не был агрессивно настроен, не так ли? Он просто страдал, вот и все.

– Ну, люди говорят, что когда-то он сказал ей, что она никому не достанется или что-то в этом духе. Но если честно, то не похож он на убийцу. Вполне адекватен. Правда, сейчас он находится в больнице, мы ждем результатов экспертизы, которая покажет, адекватен он был или нет…

– Пожалуйста, Данила, не торопитесь с выводами. Мне довольно хорошо известны методы работы прокуратуры, у меня по этой части накопился довольно богатый опыт. Поверьте мне, вы сами скоро пожалеете, что пошли по пути наименьшего сопротивления. Куда приятнее будет осознать, что отпустили ни в чем не повинного человека, а поймали настоящего убийцу.

– Вы так его защищаете, словно были с ним знакомы, – не зло, а как-то мило, без упрека, сказал Данила. – Ну да ладно. У вас профессия такая. Вы когда обратно, домой?

– Никогда, – неожиданно для всех сказала Глафира.

В отличие от тоненькой русоволосой Лизы, Глафира Кифер была крупнее, ярче и колоритнее. Однако чувствовалось, что молодая женщина следит за собой, что наверняка по утрам совершает пробежки и подолгу приходит в себя под прохладным душем. Она хоть и молчала почти всю дорогу, но Данила чувствовал, что она сопровождает Лизу неспроста, что они вдвоем – тандем и что, скорее всего, они лишь только внешне производят впечатление просто хорошеньких девушек. На самом деле (он уже успел собрать некоторую информацию об их частном адвокатском бюро) они настоящие профессионалы своего дела и занимаются не столько адвокатской работой, сколько сбором информации для своих клиентов, с помощью которой не доводят дело даже до суда. Еще, что удивительно, занимаются поисками людей.

Выходило, что эта самая Лиза Травина – одна из самых крутых в Саратове адвокатов, что ездит по городу она в роскошном, дорогущем «Крайслере» и что ее муж, тоже адвокат, Дмитрий Гурьев помогает «отмывать» деньги местным чиновникам…

Все это указывало на то, что с ними надо бы держать ухо востро. Лишнего не говорить. Но и преждевременные выводы не делать.

Конечно, Михаил Фехнер этот, пианист, не убивал Кристину. Но на всякий случай надо же было кого-то задержать по подозрению в убийстве, тем более что все как один твердили, что это он… А вот интересно, почему все указывали именно на этого Михаила? Что это, сговор? Почему никто и словом не обмолвился о Сергее Гудкове?

– И куда же это вы нас везете?

– Могу – в прокуратуру, там же ваша машина… Могу показать Маркс при вечернем освещении… Могу отвезти поужинать в какое-нибудь приятное местечко…

– А гостиница тут есть?

– Знаете, я так понял, что сегодня вы никуда не уезжаете, поэтому хочу предложить вам провести вечер в одном на самом деле приятном месте. Там вы найдете и хорошую еду, и ночлег. Сказать, что это гостиница? Нет, хозяева сдают всего две комнаты, но с видом на реку. Они держат небольшое заведение, не ресторан, поскромнее, но там всегда полно посетителей. Хозяин – немец, его фамилия Кох. Никто даже не знает, как его зовут. Все «Кох» да «Кох». Вы сами поймете, когда поживете здесь, что тут много немцев. Раньше, до войны, здесь вообще была немецкая республика и Маркс назывался Баронском. Во время политической оттепели ворота в Европу, так сказать, распахнулись, и немцам было разрешено выехать на свою историческую родину, вот и хлынул отсюда поток в Германию… Очень много немцев уехало, целые семьи, кланы… Поблизости от Маркса есть множество сел, где жили немцы, вернувшиеся сюда после войны из казахстанских степей (в войну их, немцев, отправляли отсюда эшелонами подальше от центральной части страны), так вот и они тоже рванули в Германию. И мало кто вернулся. Да почти никто. А вот Кох никуда не уехал. Его бывшая жена и сын уехали, а он остался, женился на молоденькой музыкантше, они с Вандой спокойно и мирно жили себе здесь, держали свиней, свою коптильню, открыли маленькое кафе прямо на берегу Волги для рыбаков… И все было бы хорошо, если бы пять лет тому назад не погибла его жена Ванда. Так нелепо. Поехала в Саратов за покупками, с рынка возвращалась на станцию, стояла на остановке трамвая… И вдруг кто-то толкнул ее прямо под трамвай… Людей было много, трамваи долго не ходили… Знаете как, толпа, все норовят подойти ближе к подходящему трамваю… Кто-то не удержался. Навалился на нее, она была на каблуках, ногу подвернула… Словом, разрезало ее трамваем…

– Ужасная история, – нахмурилась Лиза. – Но вы-то откуда ее знаете? Вы же не местный…

– Мне рассказали ее в первый же вечер у Коха. Пригласили меня попить пивка с воблой, я и согласился. Думал, ну, забегаловка какая-то, ничего особенного. А как вошел, увидел, как чисто вокруг, как все красиво, стильно сделано… Музыка приятная играет (музыку никто из посетителей не имеет права заказывать, у Коха всегда звучит джаз или что-нибудь такое душевное, что любила его Ванда), пиво всегда свежее и холодное. Рыба сушеная первоклассная просто-таки! Кто не любит соленую рыбку, пожалуйста, тебе всегда поджарят ее на сковородочке или потушат карасиков в сметане. А уж какая копченая рыба – просто сказка!

– Вы так рассказываете, – вздохнула Глафира, – что так и хочется взглянуть на это заведение. Как хоть оно называется?

– Сейчас никак. Это раньше называлось «Ванда», а сейчас и вывески нет, «У Коха», вот как называется.

– Может, позвонить ему и спросить, есть ли у него места в его доме или гостинице?

– Говорю же, это не гостиница, а так, пристройка небольшая. Две комнаты с ванными, все как положено. Да чего звонить-то, когда через пять минут уже будем у него? Если все занято, он постелет наверху. На втором этаже, там он держит комнату для своих личных гостей.

Ровная гладкая дорога, по которой они ехали из утопающей в зелени окраины города в центр, спустя несколько минут уперлась в двухэтажное старинное здание, особнячок с современной пристройкой, и Лиза почему-то сразу догадалась, что это какое-то учебное заведение.

– Это и есть училище искусств. Наше все! – улыбнулся Данила, и вдруг Лиза все поняла.

– Скажите, Данила, а ведь вы наверняка женились на какой-нибудь музыкантше? Я права?

– Конечно! Вы бы видели мою жену, когда она только приехала сюда. Не девочка, а цветок. Помешана на музыке. Просто бредила музыкой. На меня вообще внимания не обращала. Родители ей сняли здесь квартиру, и она там с утра до ночи все занималась, занималась, барабанила по своим клавишам… Я к ней и так, и эдак… Совершенно непробиваемое создание. Упертая. Дисциплинированная. Серьезная. Словом, родители ей дали очень хорошее воспитание. В Саратовское училище поступить не смогла, там конкурс большой, так она здесь поступила, вы бы видели, как она была счастлива. Но ничего, бросила же в конце концов! Как в меня влюбилась, так все, конец пришел музыке. Музыкант – это не профессия. Музыкантов сейчас – как собак нерезаных. Она вот родит скоро, придет в себя, а потом поступит в Академию права, серьезное заведение.

Лиза расхохоталась.

– Да вы – тиран, Данила!

– Нет, просто я нормальный человек и понимаю, что к чему. Для общего развития ей это училище не помешало. Вполне может быть, что, не встреть она меня, она так и стала бы музыкантом, пианисткой и работала бы в каком-нибудь захолустье – в Озинках или Дергачах…