Небесная музыка. Солнце

Это не ее жизнь.

Платье сшили по заказу матери еще за полгода до торжества. И Эмма уверена, что оно сидит на дочери идеально. Вот только Диана так не считает. Кожаная куртка, простая футболка под нее и джинсы нравятся ей гораздо больше. Однако выбора у нее нет.

Свой день рождения Диана ненавидит. На ее памяти он прошел отлично лишь один раз, когда она отмечала его с Николь и парнями в каком-то шумном прокуренном баре в Дьявольском квартале[3 - Дьявольский квартал – исторический район Нью-Корвена с большим количеством старинных зданий, который на сегодняшний день считается местом приверженцев различных неформатных течений в искусстве, а также студентов. Знаменит большим количеством недорогих баров и клубов. Назван в противовес Ангельскому кварталу, который имеет богемный статус – в нем расположено большое количество картинных галерей искусств, модных кофеин, бутиков.]. Тогда действительно было весело. Они пили, смеялись, танцевали, шли по ночи, обнявшись, и пели – до тех пор, пока к ним не подъехала патрульная машина. От полицейских пришлось спасаться бегством. И это было первое правонарушение в жизни Дианы. Затем они зашли еще в один бар, где она напилась впервые в жизни. А потом ночевала у Николь, соврав матери, что готовится к сдаче группового проекта у сокурсницы.

Остальные дни рождения протекали по стандартной схеме. Роскошное место проведения торжества, в убранстве которого мать удостоверялась заранее, тщательно выбирая дизайнера. Огромное множество гостей, которых нужно встречать с приклеенной к лицу улыбкой. Вечерние наряды и дорогие украшения, которые должны были поразить воображение приглашенных. Выступление со сцены – с обязательной благодарностью всем присутствующим и родителям. И неимоверные скукота и усталость. Хотя отличия все же были: вместо очередного фешенебельного ресторана мать иногда выбирала закрытый яхт-клуб или элитный отель, а однажды, когда Диане было лет двенадцать, ее день рождения праздновался на Багамах. Туда именинницу и ее гостей доставил личный самолет Мунлайтов.

Этот день рождения не станет исключением.

Сегодня выбор Эммы пал на ультрамодный ВИП-клуб, который она арендовала на целый день. Глупо, скучно и однообразно.

Диана касается кружева на платье – оно кажется мягким и даже воздушным, но на ощупь твердое и колючее. Материал не слишком приятен. Надевать это платье у нее нет никакого желания, хотя прическа и макияж уже готовы. Да и сам праздник вот-вот начнется – через час начнут прибывать гости.

Единственное, что ее радует – на дне рождения будет Дастин Лестерс.

Звонит телефон, и Диана не сразу отвечает на звонок – номер незнакомый. А когда все же принимает его, слышит голос Брайана. Единственного человека из «Стеклянной мяты», который знает, почему Макс Уолтер работает с ними, вместо того чтобы заниматься группой «Связь с солнцем». Группой, в которой поет Санни Ховард.

Ненавистная Санни Ховард.

Диана не жалеет о том, что сделала. Никогда не будет жалеть.

Обвела отца вокруг пальца.

– С днем рождения, Ди, – говорит Брайан тихо, и она слабо улыбается. Не забыл. Для нее это важно.

– Спасибо, – отстраненно отвечает она, не желая выдавать эмоций. Он что-то спешно желает ей – знает, что им нельзя общаться. Но поздравить все-таки рискнул.

– То, что ты сделала для нас… – вдруг произносит Брайан с какой-то затаенной болью в голосе. – Черт, Ди, я никогда этого не забуду. Не знаю, что равноценного сделать взамен.

– Ничего. Это была моя плата, – в ее голосе все так же царит прохлада.

– За что? – не понимает Брайан.

Диана не отвечает, но улыбается.

За то, что они дали ей возможность почувствовать себя счастливой и показали настоящую жизнь. За то, что они приняли ее такой, какая она есть. За то, что не ходили вокруг на цыпочках и не церемонились. За то, что были безразличны к богатству и власти ее семьи.

За то, что она стала их другом.

– С группой все хорошо? – спрашивает Диана. Если сначала она боялась, что правда раскроется и отец обо всем узнает, то теперь успокоилась. Будь, как будет.

– Все отлично. Мы записываем альбом на студии «Биг-Скай Рекордс» и скоро будем.

– Отлично, – перебивает восторженную речь Брайана девушка. Она хочет попрощаться, но все-таки задает еще один вопрос, который безумно тревожит ее: – Они вспоминают обо мне?

– Никогда и не забывали, – после паузы откликается Брайан. – Только считают тебя предательницей.

– Так и есть, – все так же равнодушно говорит Диана, но ее ресницы опущены, и пульс на шее частит.

– Но я же знаю, что это не так! – восклицает Брайан.

– До свидания, – отвечает она и отключается.

Ей хочется плакать. Громко, навзрыд, но она сдерживается. Просто стоит и смотрит на свое шикарное сапфировое платье, висящее в одной из гостевых комнат клуба. Она смирилась с тем, что у нее больше нет голоса, с тем, что упустила шанс по-настоящему заняться музыкой, и даже с тем, что у Дастина Лестерса дома был чей-то красный лифчик.

Она стоит так до тех пор, пока в комнату не заходит Эмма Мунлайт – она само совершенство: от кончиков ногтей до кончиков туфель.

– Диана, – мать сводит идеальные брови к переносице. – Почему ты еще не готова?

– Сейчас, – роняет Диана. А мать присматривается к ее рукам – на внутреннем сгибе локтя видны следы от порезов.

Эмма хватает дочь за запястье и рассматривает ее кожу. Понимает, что та сделала это специально.

– Что это такое? – спрашивает она.

Диана молчит.

– Что это, я спрашиваю?

Диана поднимает глаза к потолку.

– Ты хочешь попасть в психбольницу? – выдыхает разгневанная Эмма. Диана молча на нее смотрит. Ей все равно.

– Имей в виду, Диана Эбигейл Мунлайт, если ты продолжишь в том же духе, я закрою тебя в подходящем учреждении, – грозит Эмма.

Она не понимает, что движет дочерью. И уверена, что все делает для ее счастья. Сейчас Эмма активно ищет девушку, которая смогла бы петь вместо Дианы. Конечно, та рыжая мерзавка была идеальным вариантом, но она посмела отказаться. Однако Эмма не опускает рук – борьба за наследство в самом разгаре. Только дочь, кажется, совершенно не понимает ее – то режет себе кожу, как ненормальная, то рассказывает дикие вещи о себе и Кристиане Уилшере. Это все заставляет Эмму ужасно нервничать. Теперь вместо одного раза в неделю она посещает своего психотерапевта дважды.

Эмма вспоминает его советы и меняет тактику – обнимает Диану, но так, чтобы не задеть уложенные в высокую прическу волосы и не испортить макияж.

– Возьми себя в руки, дорогая, – шепчет Эмма, гладя дочь по спине. – Все получится. Скоро ты станешь знаменитой певицей. И покажешь своему отцу, чего стоишь. Мы подвинем Валери и Аарона, обещаю. Слышишь?

– Я ничего не хочу, – отвечает Диана.

Эмма отстраняется, держа ее за предплечья.

– Я же сказала, что найду девушку с потрясающим голосом, чтобы она первое время пела за тебя, пока ты будешь восстанавливаться.

– Не нужно. Мне это не нужно.

– Боишься, что ее голос будет не похож на голос этой рыжей девки? – спрашивает Эмма. – Все будет в порядке, моя девочка, мы ищем похожий вокал.

– А если я хочу, чтобы меня заменила только она? – насмешливо спрашивает Диана. Ей отлично известно, что Ховард никогда не согласится на это. Она не продаст свой голос.

И Диана уважает ее за это. Ненавидит и уважает. Хотела бы презирать – но не может.

– Что-о-о? – вытягивается лицо Эммы. – Издеваешься?

«Это ты надо мной издеваешься», – тоскливо думает Диана. Она уже решила для себя, что по возвращении отца все ему расскажет. И плевать. На все плевать.