Один лайк – один факт. 22 истории о науке, работе, искусстве и жизни

Один лаи?к – один факт. 22 истории о науке, работе, искусстве и жизни
Анна Егорова

Что скрывает работа психотерапевта и танцовщицы бурлеска? Как устроены учеба в Оксфорде и жизнь в Северной Корее? Чего мы еще не знаем о мире, и что можем узнать из первых уст?В рамках флешмоба «1 лайк – 1 факт» пользователи рассказали множество интересных вещей и дали ответы на вопросы, о которых мы не привыкли задумываться.Мы собрали 22 треда – так, чтобы вам не пришлось искать их в разных уголках твиттера. Познать весь мир получится вряд ли, но почему бы не начать с маленьких открытий? Книга содержит нецензурную брань.

Один лайк – один факт

22 истории о науке, работе, искусстве и жизни

Редактор Анна Егорова

Редактор Кирилл Истомин

Редактор Анастасия Комарова

Редактор Михаил Сапрыкин

ISBN 978-5-0050-7878-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Сплошные лайки и множество историй

Оксана Мороз, культуролог

Вообще это только кажется, что интернет-культура – неизбежное производное от вычислительных мощностей всяких Кремниевых долин и производимых ими устройств. Интернет-культура – это в первую очередь истории, которые рассказывают и активно – лайками, репостами, расшарами и непосредственно комментариями – «слушают» люди. Наверное, поэтому сетевое пространство всё чаще оказывается пространством жизни и целой экосистемой: только вместе с Другими и их рассказами человек и может существовать. В этом есть разгадка интерсубъективности людей – переживание присутствия другого дает шанс на познание самого себя.

Представленный в этой книге текст—пэчворк, собранный по принципу флешмоба «1 лайк – 1 факт», можно рассматривать как реализацию этого наблюдения. Разные люди рассказывают свои истории: иногда последовательно плетя кружева смыслов, иногда делая паузы, как будто задумываясь и продолжая какую-то ранее брошенную мысль. Их речь местами – смесь эхолалии и мутизма. То она выглядит как специальное и преувеличенно интенсивное жонглирование экзотическими историями (а как иначе, это же флешмоб, надо выделиться), то – как осознанное замалчивание каких-то сюжетов. Все это происходит не только так же естественно, как в жизни, но и так же натурально, как в сетевом пространстве, где мы привыкли предъявлять улучшенные версии себя. Эти улучшенные версии гораздо эффективнее «продумывают», о чем сказать, а что предать забвению. Мерилом здесь выступает потенциальная «меметичность», виральность, «шерабельность» получающегося высказывания.

При этом предъявляемые истории не герметичны, а обращены к публике, заигрывают с ней. Значит, они создаются в ожидании того самого Другого, для имплицитного читателя, в котором авторы угадывают возможный интерес – к обстоятельствам своей жизни, своим увлечениям, идентичностям. Все эти жизненные истории, заметим, одинаково интересны и нужны – как одинаково важны лоскуты в пэчворке.

Что же это за жизнь, о которой говорят авторы? Ответ на этот вопрос зависит от того, как мы относимся к смыслам флешмоба «1 лайк – 1 факт», ставшим идеологическим донором книги. Можно считать его своего рода инициативным просветительским grassroots—проектом. Любые соцсети и вообще популярные коммуникационные онлайн—сервисы сегодня становятся трансляцией опыта. Недаром, скажем, журналисты довольно часто пишут про YouTube-университет[1 - см. здесь: https://etika.nplus1.ru/education/youtube (https://etika.nplus1.ru/education/youtube)], рассуждая, чему сегодня можно обучиться за просмотром или прослушиванием авторских видеороликов и блогов. В таком случае книжные истории – это буквально совокупность почти эмпирических фактов. Доступ к ним позволяет если не присвоить идентичность говорящего, то по крайней мере расширить свой горизонт представимых реалий. А они, разумеется, очень разные.

В каких-то случаях рассказчики делятся своими профессиональными знаниями – о русской литературе (довеском идут анекдоты по писателей), международном праве, культуре Серебряного века или чае. В других – обнажают свой повседневный опыт жизни в странах (и регионах – вспомним о путешествиях на машине по необъятной России), которые часто становятся мишенью ориенталистских клише. Или делятся впечатлениями от пребывания в таких социальных и культурных ситуациях, которые как будто отличаются известной экзотичностью и своего рода маргинальностью (чего стоят рассказы о службе на подводной лодке или службе в японской мегакорпорации). Конечно, в таком интеллектуальном вуайеризме видится именно игра в просвещение, но и она очень ценна. Игровые практики все-таки позволяют заинтересовать человека, а интерес может стать поводом к более глубокому изучению мира.

В то же время «1 лайк – 1 факт» можно рассматривать как результат непредвиденного (или же специально сконструированного) картирования каких-то социальных проблем, очевидно, трогающих составителей и авторов книги. Почему мы сталкиваемся сразу с несколькими историями слабовидящих людей, например? Почему выделяются наблюдения человека, оказавшегося в психиатрической больнице? Они специально почти запараллелены со свидетельствами гештальт—терапевта? Почему есть совсем небольшая глава про домашнее насилие и аж две – про службу в армии, обстоятельства которой так же полны агрессии?

Существует опасность увидеть во всех этих текстах ангажированные манифесты и борьбу за повестку. Дескать, все девиантное и делинквентное выводится на передний план, чтобы продемонстрировать прогрессивность взглядов авторов, запугать читателей гипернормализацией насилия и произвести социально одобряемое – среди определенного сообщества – поведение. Это утверждение разбивается в труху, когда начинаешь внимательно читать тексты. По крайней мере часть из них представляет собой такие символические системы, которые довольно сложно искусственно «сконструировать». И почти невозможно превратить в систему лозунгов. Когда автор пишет про свой опыт «Это не то, на что живому человеку стоит смотреть», очевидно, что за этим стоит вполне прочувствованная боль. И ощущение некоторой отчужденности. Я после столкновения с тем, что не желаю показывать остальным ввиду его уродливости, не вполне могу считаться «своим» среди людей. Да, я – особенный, поэтому я и рассказываю свои историю. Но особенный не счастливой возможностью что-то узнать, а грузом этого знания. Так что даже написанные с вполне жизнерадостной интонацией «твиты» – это манифестация переживаний, перформанс и реэнактмент [художественная реконструкция] деятельностных оснований идентичности, ситуации «я вижу то, что вижу». А делиться оптикой, отношением к разным феноменам – это самый настоящий жест самообнажения, осуществляемый в поисках понимания. Кстати, этот жест еще и весьма отважен, ведь далеко не все в таком акте обнажения готовы принять взгляды друг друга. Даже в самой книге присутствует радикально отличные по настроениям и вокабуляру авторы. Обнаружение их в одном коммуникационном пространстве видится отчаянной смелостью во времена, когда привычно предпочитать черно-белое деление «правых и виноватых» и предпочитать своих всегда чужим.

А еще «1 лайк – 1 факт» можно рассматривать как репрезентацию целого вороха трюизмов или, наоборот, экзотизмов. Господа! Товарищи! Го читать, как мы неправильно завариваем чай, узнавать, что такое бойлеск, как там Византия связана с Римской империей – и почему полиции все-таки удается ловить серийных убийц! Как ни странно, но в этой книге игры со стереотипами, а также демонстрация сущностно важных тем, которые выглядят маргиналиями на полях интеллектуальной истории, служат одной цели. Они увеличивают «видимость» мира, расширяют границы представлений о нем. Из этих представлений в итоге складывается повседневный мир человека. А чем больше в нем следов разных норм и привычек, тем менее вероятно возникновение привычки к изоляции, осуждению, дегуманизации. Много тредов – хороших и разных – создают потенциал для более эмпатичного, принимающего отношения к незнакомым феноменам.

Конечно, «1 лайк – 1 факт» может быть вызовом для читающих. Что вы сами увидите в этих текстах? Глубину смыслов, стеб, антропологические наблюдения, исторический науч-поп, проработку старых личных травм? Как вы будете знакомиться с книгой? Последовательно или будете серфить по тексту в поисках созвучий в тредах? Готовы ли вы в принципе взять на себя ответственность за опыт чтения, понимания и дешифровки? Не того, что «хотели сказать авторы», а того, что лично вы в их текстах увидели? Готовы ли вы увидеть за этими обнаруженными смыслами некую ограниченность, сможете ли принять ее, руководствуясь некой интеллектуальной скромностью?

В интернет-культуре – как культуре удаленного общения – понимание рождается часто тяжелее, чем оффлайн, ввиду как раз неочевидного соприсутствия людей в акте коммуникации. И первый шаг к прокачке навыка интерпретации вообще и понимания собеседника в частности состоит как раз в желании взвалить на свои плечи обязательства по медленному, внимательному вчитыванию в тексты. А за этим часто следует и понимание контекстуальности и неизбежной зашоренности персональных интерпретаций. Которое, в свою очередь, ведет к более аккуратному порождению смыслов – уже мной и обо мне.

Оказывается, что «твиты», облеченные в форму книги – несмотря на всю принадлежность к быстро меняющейся интернет-культуре – могут научить вдумчивости. Так что множеству рассказанных ниже историй – сплошные лайки. А всем нам как читателям – простое пожелание. Давайте проделаем обратный перенос, и попробуем по прочтению книги применять вдумчивость в моменты коммуникации в интернет-среде? Дорогие все: го пробовать, это не страшно.

Жизнь без глаза

Мария Генералова

@marygeneralova

Короче, я решила это сделать. Запилить тред о своей травме. Всё по стандарту: 1 лайк – 1 факт о том, как я осталась без глаза, как это было, больно ли это и т. д.

• 3 апреля 2009 года. Школа. Урок английского. Надо мной издевались одноклассники, потому что я была толстая. Один из них решил меня сфоткать, чтобы поглумиться. Я взяла картонные часы и прикрыла лицо. После того как я их убрала, мне прилетела ручка в глаз

• Первое, что было – вспышка белого света. Никакой боли я не чувствовала. Вообще не поняла, что произошло. Чувствовала только, что глаз течет. Провела ладонью по щеке и увидела полупрозрачную слизь. Подняла голову на девочку, а она начала кричать и плакать

• Я все еще ничего не понимала, девчонки начали кипишевать и повели меня в медпункт. Все начали кричать. Пока я шла по коридору, все о***ли [были в шоке]. Мы пришли в медпункт, где мне сказали, что все хорошо, и дали салфетку приложить к глазу

• После медпункта маму вызвали в школу. Скорую вызывать отказались, так как школа получила бы за это по башке

• Нам с мамой пришлось ехать самим в Морозовскую больницу. Она находится на «Добрынинской», а мы в Марьино. Короче, ехать прилично. Мы ехали часа два, потому что собрали все пробки. В машине у меня начала болеть голова и ныть глаз

• Мы приехали в больницу, нам сказали ждать в живой очереди в приемном отделении, так как мы приехали не на скорой. И п***й [без разницы] всем, что ребёнок кровью истекает. Там мы просидели в ожидании своей очереди три (!!!) часа. У меня раскалывалась голова, и уже очень сильно болел глаз

• И вот, наконец, очередь дошла до нас. Меня посмотрел офтальмолог и сказал, что нужно срочно оперировать. Я начала плакать, чем сделала своему состоянию еще хуже

• Меня забрали от мамы, привели в палату. Сказали раздеваться, ложиться на кровать и ждать. Снимая свою любимую белую футболку, я увидела, что на ней огромное пятно от крови. Но сил плакать уже не было. Я разделась, легла и вырубилась, так и не дождавшись врачей

• В ту ночь меня прооперировали. Я не помню вообще ничего, кроме того, как я встала, как будто в полусне, и просто пошла. Выйдя из палаты, я увидела длинный коридор и белый свет в конце. Думала, я умерла, но оказалось это окно

• Следующую неделю мне было так плохо, что я практически не вставала с кровати. Уколы в глаз, под глаз, в жопу, в руки, таблетки, капельницы. Врачи говорили, что зрение восстановят, но нужна была еще операция

• Мне предстояла еще одна операция. Меня положили в послеоперационную палату. Перед самой операцией сделали укол в задницу, положили на носилки, и я поняла, что я овощ. Так как первую операцию я не помнила совсем, перед второй было страшно

• Меня привезли в операционную. Вставили капельницу. И сказали, что сейчас мне дадут подышать маску, и что там пахнет фиалками. Дают мне маску. И начинается е****й п****ц [настоящая жесть]. Это не описать, если вы не знаете, что такое общий наркоз

• Я чувствовала каждый атом своего тела, врачи мне что-то говорили, я слышала, но не слушала. Перед глазами летали красные шары. Хотелось, чтобы это состояние быстрее закончилось и в то же время не кончалось никогда. Отрубилась

• Проснулась я уже в послеоперационной палате. Мама сидела рядом и гладила мою руку. Так плохо мне не было никогда. Ужасно дико болел глаз, и постепенно ко мне начало приходить осознание, что вообще произошло

• Кстати, думаю стоит сказать о маме. За все 10 лет этой е***и [дичи] она ни разу при мне не плакала и не опускала руки. Она для меня – самая сильная женщина в мире. Я ей бесконечно благодарна за то, что она не позволяла себе при мне унывать

• Ещё две недели лечения. В общей сложности я провела в больнице месяц. Ужасно хотелось домой. Приехали одноклассники, привезли цветы, конфеты, письма. Я понимаю, что они переживали, но видеть их не хотела

• Итог. Роговичный синдром, смешанная инъекция глазного яблока. Проникающее сложное роговичное ранение с удалением хрусталиковых масс. Домашний режим месяц, так как была жуткая светобоязнь

• При выписке мы отдали 50 тысяч врачу. Не в качестве взятки, а как благодарность. Теперь стоял вопрос о суде. Мне было очень больно думать об этом, и я сказала маме, что у меня нет сил ездить по судам. С семьей Миши (пацана, который это сделал) мы решили договориться

• Договориться таким образом: они платят за моральный ущерб и оплачивают операции. Еще директор школы, которая запретила вызывать скорую, решила, что со всех учеников нужно собрать деньги, кто сколько может, мне на лечение. Так стыдно мне не было никогда

• И вот я пролежала дома целый месяц, и мне предстояло ехать в больницу снимать швы. Я думала, это конец, но даже и не подозревала, что это самое начало. Швы снимали наживую, лишь закапав заморозку. Неприятно. Видела цвета и движения

• Наблюдались мы каждую неделю. В конце июля начались осложнения. Врачи сказали, что они такие сложные операции не делают. И пригласили для меня хорошего хирурга из взрослой клиники

• Отслойка сетчатки. Простыми словами разрушение глаза