В напряженном ритме

В напряженном ритме
Анна Гале

Маленький сборник рассказов, связанных с музыкой – классической, современной, фантастической. Она карает, пленяет, оказывается смыслом жизни или средством для лёгкого заработка. Как бы то ни было, ритм ее становится все более напряжённым.

При создании обложки использовано изображение с сайта https://pixabay.com/ru/%D1%84%D0%BE%D1%80%D1%82%D0%B5%D0%BF%D0%B8%D0%B0%D0%BD%D0%BE-%D1%80%D0%BE%D1%8F%D0%BB%D1%8C-%D0%BC%D1%83%D0%B7%D1%8B%D0%BA%D0%B0-218367/

Тетя Софа

"10 августа покончила с собой известная пианистка Софья Кардашевич. Её тело было обнаружено лишь два дня спустя. Причины самоубийства выяснит следствие. Из достоверных источников нам известно, что уже найден дневник великой пианистки. В последней записи, сделанной 10 августа, есть такие строки: "Я слишком устала, я не могу больше жить в напряженном ритме, растворяясь в звуках. Я хочу сделать паузу. Может быть, вечную".

Софье Кардашевич было пятьдесят семь лет. Её знали и ждали с концертами в двадцати семи странах, её искусством восхищались…"

Андрей закрыл ленту новостей и выключил компьютер. Несколько месяцев назад он нашёл между книгами в шкафу дневник своей именитой тетки. Тётя Софа депрессовала всю жизнь – погружалась в унылое настроение часто, но ненадолго. Нужно было лишь дождаться, когда она напишет в своей заветной тетрадочке что-нибудь подходящее. И тогда можно просто кое-что добавить ей в кофе и уйти.

Андрей умел ждать. До этого он годами ходил к одинокой тётке, приносил ей вкусняшки и лекарства, когда она болела, слушал её бредни о музыке, которая "может исцелять или убивать", о ритмах, от которых устаёт тётя Софа, о том, что ему нужно, наконец, найти нормальную работу и остепениться… Тётка подбрасывала деньжат – не так много, как могла бы. Потом, когда Андрей обмолвился, что мог бы подрабатывать таксистом, купила ему машину – всего-навсего "киа".

Дождался он лишь через шесть лет: тётка написала завещание, где единственным наследником числился он, Андрей Крепнев. Дорогущий рояль, правда, отписала какому-то концертному залу, зато весь тёткин двухэтажный музей с картинами, статуэтками, коврами и хрен знает чем ещё достаётся любимому заботливому племяннику.

Всё прошло, как было задумано. Тётя Софа даже облегчила ему задачу. В начале лета она пожаловалась:

– Так одиноко в этом доме, Андрюш. Приезжаю с гастролей – и остаюсь наедине с роялем. Может, переселишься ко мне? Прописку тебе здесь сделаем. Если вдруг что со мной случится – ты здесь и останешься.

– Что ты, тётя Софа, живи до ста лет! – отмахнулся Андрей.

Но от прописки, конечно, не отказался.

Угостить тётку кофе с коньяком и подходящим случаю препаратом, вызывающим в больших дозах остановку сердца, не составило труда. Андрей тут же уехал – шумно, прощаясь со всеми соседями. Все наблюдали, как тётя Софа с улыбкой машет ему из окна.

– Через два дня вернусь! – кричал он на всю улицу.

А когда вернулся, давно остывшее тело тётки лежало в зале, у открытого рояля.

– Не исцелила, значит, музыка? – пробормотал Андрей.

Хоронили тётю Софу через неделю, и скорбящий племянник, как положено, не отходил от гроба. Он где-то читал или слышал, что если к убитому подойдёт убийца – из глаза покойника может выкатиться слеза. Чушь собачья! Тётя Софа и в гробу улыбалась этой своей умильной улыбочкой, которая так бесила Андрея.

– Как же она так? – причитала рядом мать. – Ни записки теперь в церковь подать, ни отпеть…

Андрей печально кивал:

– Недоглядел я… Надо ж было мне именно в тот день на море уехать! А она стояла, махала мне, а потом – такое…

Он честно отыграл свою роль перед толпой народа на похоронах и поминках. Всю ночь после похорон ему снились звуки рояля. Покойники являются во сне убийцам? Неотпетые души бродят по земле? Ерунда! Андрей не видел тётю Софу – ни во сне, ни наяву.

Он снял со стены огромный тёткин портрет работы какого-то модного художника и отнёс в зал, к роялю. Видеть и то, и другое было неприятно. А если кто заглянет и спросит, где картина, всегда можно сказать, как ему тяжело смотреть на тётю Софу и вспоминать случившееся.

Да, тётю Софу он не видел, но музыка являлась в его сны каждую ночь. Сначала – гармоничные мелодии Шопена, Чайковского, Рахманинова. Потом – сложная тягомотина Скрябина, шумные, напрягающие пьесы двадцатого века, словно передающие ритм работы гигантского механизма. Потом – медленные, ползучие мелодии с въедающимися в мозг аккордами. Они сменялись вихревыми, оглушающими арпеджио и глиссандо под аккордовые удары, такие, словно кто-то колотил по клавишам кулаком.

На четвёртую ночь после похорон Андрей проснулся и понял, что музыка из сна не смолкает. Через стену грохотал всеми клавишами рояль. Андрей чувствовал, как сердце колотится всё быстрее, ускоряясь вместе с ритмом дикой, потусторонней музыки.

В полусонном мозгу промелькнуло: "Музыка может убивать и исцелять…" Одна из любимых фраз тёти Софы. Андрей схватился за сердце. Впервые в жизни он ощутил усиливающуюся боль в груди. Воздуха не хватало, Андрей жадно хватал его ртом. Пришло осознание: если он ничего не сделает, останется на месте – музыка его убьёт. Окна зарешечены, чтобы выйти из дома – надо пройти по коридору мимо зала. Там звучит рояль.

Андрей сел и нащупал под кроватью гантели. Только бы хватило сил…

Он выбрался из комнаты, хватаясь за стены. Дрожащая рука включила свет в коридоре, другая изо всех сил сжимала гантели, ставшие вдруг невыносимо тяжёлыми. Впереди коридор, лестница, ещё коридор до входной двери… Не дойдёт, он просто не дойдёт, упадёт по дороге – и тогда конец.

Андрей рванул дверь зала. Крышка рояля была открыта. В полумраке лунного света поблёскивали желтоватые клавиши, поднимаясь и опускаясь под чьими-то невидимыми пальцами.

Андрей двинулся на рояль, как полуоглушённый боксёр на сильного противника. От двери до рояля пять шагов. Каждый шаг отдавался всё усиливающейся болью.

Андрей взмахнул гантелями и тяжело опустил их на клавиатуру. Удар и крик ломающихся клавиш слился с кошмарной пляской смерти – музыка зазвучала ещё громче, ещё скорее, ещё мучительнее. Снова удар, и снова… Темп ускорился настолько, что вместо мелодии мелькали какие-то обрывки, отдельные ноты.

"Я не могу больше жить в напряжённом ритме…" Откуда эти слова? Андрей уже не помнил. Он лишь раз за разом наносил удары роялю. Все слабее и слабее…

Его тело нашли на следующий день. Окостеневшие пальцы крепко сжимали гантели. У входной двери мягко улыбалась с портрета великая пианистка Софья Кардашевич. В центре зала скалился в щербатой усмешке её разбитый бесценный рояль.

История жизни – история смерти

Маленький большеголовый человечек с гномьей бородкой корчился от боли. Порог семидесятилетия – не шутки, возраст уже сказывается. Подумать только – из-за какого-то скандала с женой начался сердечный приступ!

Мир погрузился в темноту, закачался, качка становилась все сильнее.

– Зачем я только к тебе вернулась, Рихард?! – раздался во тьме драматический шепот. – Бежим неведомо куда, как воры, прячемся от всех, кому ты задолжал…

– Хватит, Минна! – отмахнулся он. – В Париже меня ждет успех!

– Успех?! – румяная темноволосая красавица тихо саркастически рассмеялась. – Для успеха оперы нужна не только музыка, нужен сюжет! У тебя нет ярких сюжетов, да и композитор ты не лучший…