Внебрачная дочь продюсера

– Что представляет собой с химической точки зрения процесс горения? – бормотал он, закидывая в печь дрова и обкладывая их газетами. – Окисление. Значит, горючему материалу необходимо бесперебойное поступление кислорода. В случае с русской печью – надо открыть заслонку наверху, в дымоходе, и вот эту дверцу внизу, которая называется романтическим словом «поддувало»…

Теоретическая подкованность сочеталась у Василия с практическими навыками: дрова, заботливо переложенные газетами, разгорелись с одной спички. Едва занялся «горючий материал», как в домике сразу стало теплей и уютней.

– Теперь главное мероприятие, которое тебе остается выполнить, – продолжал молодой ученый, – закрыть заслонку, когда дрова прогорят. Смотри только: закрывать ее надо, когда на дровах не станет синих огоньков. А то угоришь. Поняла?

Леся, хоть и недопоняла насчет синих огоньков, решила не выставлять себя полной дебилкой – даже печь разжечь не может! – и кивнула.

– Ну, тогда счастливо оставаться. Одиннадцатый час, я погнал в Москву.

Вася сидел на корточках перед печкой, и сквозь щели в дверце его лицо освещалось красными отсветами пламени. В сочетании с огненной шевелюрой это выглядело красиво.

Молодой человек встал.

– Вот тебе ключи от дома. И от калитки. Решишь пойти прогуляться, не забудь запереть.

– Вася, скажи… А сюда никто не может приехать? Например, твои родители?

Лицо парня вдруг закаменело.

– Мои родители сюда больше никогда не приедут.

Он произнес это столь резко, что напрочь отбил у Леси охоту развивать тему.

– А соседи?

Василий махнул рукой.

– Есть тут одна… Тетей Любой зовут… Если вдруг начнет расспрашивать, скажешь, что ты моя дальняя родственница. Приехала, допустим, в Москву в институт поступать. Или в аспирантуру, как тебе больше понравится… Ладно, пойдем, проводишь меня до машины. И калитку заодно запрешь.

Солнце давно зашло, но на улице было еще светло – длились долгие сумерки начала июля. Леся так и не увидела здесь, в дачном поселке Гречаниново, ни единого человека – ни на улице, ни за заборами. Она шла по тропинке следом за Васечкой и думала, что ей не хочется, чтобы он уезжал. Чуть не впервые в жизни ей не хотелось расставаться с парнем. А ведь он ни слова не сказал, когда они увидятся снова, и не попросил номер ее телефона, и от этого стало ужасно грустно.

Когда они подошли к машине, молодой человек вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.

– Чуть не забыл!

Он открыл багажник, достал полиэтиленовый пакет с лейблом супермаркета и протянул Лесе.

– На станции магазин уже закрыт. Я купил, чтобы тебе было чего погрызть. Кофе и чай в доме есть. Пользуйся, не стесняйся.

Леся настолько растрогалась нежданной опекой незнакомого парня, что у нее даже голос предательски дрогнул:

– Спасибо большое.

Никто и никогда, кроме мамы и тетушек, не проявлял о ней подобной заботы. Тем более – ни один мужчина.

– Давай хоть за еду тебе деньги отдам, – смущенно предложила она.

– Забей! – досадливо поморщился Вася. – Да, если вдруг что – квесченс, комментс [1 - Questions, comments – вопросы, комментарии (англ.) – стандартная надпись на упаковках западных продуктов.], – звони мне в любое время. У тебя мобильник с собой?

– Да.

– Набери сейчас мой телефон, твой у меня отпечатается. Восемь девятьсот…

Леся достала аппарат из новых брюк и набрала Васин номер.

Раздалась мелодия из «Крестного отца». Молодой человек вытащил мобильник, глянул на экран и молвил:

– Порядок.

А потом сел за руль, помахал Лесе из открытого окна своей длинной лапой и потихоньку попылил по переулку.

* * *

Леся осталась одна. Было очень грустно, что Вася уехал и они, может, никогда больше в жизни не встретятся – или увидятся, на худой конец, один-единственный раз. Наверное, это будет совсем формальная встреча, когда ей придется возвращать ему ключи от дачи. Во всяком случае, ничего большего он ей не предложил. Ни навестить не пообещал, ни позвонить…

От грусти, поселившейся в душе, Леся знала хорошее лекарство – работу. Причем лучше всего ей помогала забыться работа тупая. Вот и сейчас Леся решила: надо прибраться в домике, и забвенье ей будет, и польза.

Она не покривила душой перед парнем: дом и вправду показался ей ужасно милым. В нем и порядок соблюдался – кухонные принадлежности расставлены по полочкам. Чашки, тарелки и раковину явно время от времени драили. Довольно странная ухоженность, если сюда не приезжают его родители.

Что все-таки с ними случилось? Почему он произнес с таким каменным выражением, что они сюда больше никогда не приедут?

В доме нашлась и швабра, и тряпка. Печь весело потрескивала, дышала жаром, и от нее стало тепло, сухо и уютно. Леся переоделась в домашнее, врубила «Ригонду» (радиола охотно поймала какую-то скандинавскую джазовую радиостанцию) и принялась за уборку. Похоже, в домике действительно хозяева давно не появлялись. На подоконники и на пол нанесло пыли. В углах и над люстрами скопилась паутина, всюду валяются десятки сухих мух и жучков. Хлопоты вымывали из головы мысли и о Васечке, и об убийстве продюсера, и о ее собственной нечаянной в нем роли.

Когда девушка покончила с уборкой, за окнами совсем стемнело. Печь прогорела, и жар от нее стал еще сильнее. Пришлось отворить окна не только в кухоньке, но и в комнате. Потянуло прохладой и ароматами ночного сада.

Заслонку печки Леся закрыла не до конца – убоялась не очень понятых ей «синих огоньков», от которых можно угореть.

Потом разобрала свои вещи. Для них нашлось место в платяном шкафу, обклеенном «переводками» с динозавриками, – большую его часть занимали допотопные макинтоши, манто из искусственного меха, габардиновые пиджаки.

Леся включила старинный холодильник «ЗИЛ», вскипятила чайник и поела подаренных Василием продуктов. В пакете нашлись колбаса, сыр и даже шоколадные конфеты. «Какой он милый, – подумала Леся. – Ведь покупал еду, когда еще не видел меня ни разу. И все равно позаботился…»

А когда она выпила чаю, помыла чашку и время шло к часу ночи, Леся осторожно вытащила из нового рюкзака очешницу. Сюда чуть больше суток назад она положила важную улику.

Ключи, что валялась на полу в брагинской прихожей.

Два ключа без брелка, соединенные колечком, – возможно, в буквальном смысле, ключи к разгадке убийства.

Оба – очень простые. От дешевых незатейливых замков. Они выбивались из общего стиля богатой квартиры на Патриарших. И вряд ли они лежали в кармане продюсерского пиджака от Бриони. У богачей таких ключей просто не бывает. Свои кабинеты нувориши открывают пластиковыми картами, машины и ворота гаражей – инфракрасными брелками, а квартиры с бронебойными дверями – длинными сейфовыми ключами.

Да, ключи в прихожей продюсера, возможно, обронил убийца. И вряд ли он принадлежит к тому же классу, что убитый. Вряд ли с такими ключами ходит Райтонен. Скорее всего, ими побрезговал бы и импозатный старичок Борисоглебский, подъезжавший к ней в начале вечеринки. Да и злой чернявой актрисе они не подошли бы. Хотя… Может быть, это ключи от чьей-то дачи? От чьего-то домика на водохранилище? От гаража? От лодочного сарая? И в таком случае они могут принадлежать кому угодно…

Леся нашла в тумбочке на кухне пару полиэтиленовых пакетов. Взявшись за ключи одним пакетом, осторожно положила их в другой. Вполне возможно, на них остались отпечатки пальцев убийцы. Пакет с уликой Леся засунула на дно своей сумочки.

Глаза слипались. Леся отыскала в платяном шкафу постельное белье – слегка отсыревшее, зато чистое, – постелила его и улеглась.

В комнате было тепло, даже жарко, а из открытого окна струилась прохлада. Издалека послышался басовитый гудок, а затем перестук колес грузового состава.

Перед тем как уснуть, Леся наметила план действий на завтра. Было не ясно, удастся ли он, но отсиживаться на Васечкиной даче она не собиралась.