Обострение чувств

– Ты помнишь так точно? – Татьяна округлила глаза.

– Естественно, – хмыкнул парень и пропел: – «Я помню все твои трещинки…»

– А ты все такой же!

– Какой?

– Жуир и бонвиван.

– Кто-кто?

– Не прикидывайся, что не понял. Журналист все-таки.

– Да, я простой российский журналюга, поэтому мой словарный запас – тридцать семь слов, не считая матерных.

– Бабник. Это слово ты знаешь?

– Спорить не буду. Хотя вот уже три года живу с одной-единственной особой. И налево – ни-ни.

– Трудно поверить.

– Чем обсуждать мой моральный облик, давай лучше подумаем, что нам делать. У тебя открыта шенгенская виза?

– Открыта, – кивнула Таня. И добавила с неожиданной жесткостью: – Но бежать из страны я никуда не собираюсь.

Твердость давней подруги оказалась по сердцу Полуянову, и он спросил:

– А что собираешься?

– Как – что? – мило улыбнулась девушка. – Бороться.

Три часа спустя, когда рассвет уже нехотя светлил восток, а весенние птицы пока неуверенно, но начинали свой щебет, Димина «Мазда» въезжала в ворота дачи в Абрамцеве.

Здесь головокружительно пахло пробуждающейся землей. В густом утреннем тумане едва был виден дом. Бетонные дорожки уже высохли, но на влажной земле еще там и сям лежали пласты нерастаявшего снега.

Дача принадлежала полковнику Ходасевичу, Таниному отчиму. «Даже если нас там найдут, – заявила Садовникова, когда друзья размышляли, где им укрыться, – мы всегда сможем отбиться».

По дороге они закупили продуктов в круглосуточном супермаркете, ведь неизвестно, сколько дней придется сидеть в убежище. Пока ехали, обсуждали, кто и почему мог желать им смерти – им обоим. В том, что заказали одновременно и Таню, и Диму, крылась главная странность. У них не было ни общих интересов, ни общего бизнеса. Они не делили друг с другом ни кров, ни постель (единственный раз больше десяти лет назад – не в счет).

– Если мы поймем, за что нас хотят убить, – только тогда и разгадаем, кто этого хочет, – задумчиво произнесла Таня.

– Обратное утверждение также верно, – откликнулся вечный насмешник Дима. – Определим кто– узнаем за что.

Он не отрывал глаз от дороги. На вечно загруженном Ярославском шоссе сейчас, перед рассветом, можно было пронестись с ветерком, и журналист не преминул воспользоваться этой возможностью: стрелка спидометра плясала в районе ста пятидесяти километров в час.

– Ты не гони давай, а то киллеров без работы оставишь, – слегка сварливо заметила Садовникова. Однако ей и самой нравилась быстрая езда, как нравилось все рискованное.

Полуянов хохотнул, показывая, что оценил шутку, и предложил:

– А давай устроим… этот… как его звать по-русски… В общем, «брейн-сторм».

– Мозговой штурм?

– Во-во. Принимаются любые идеи, даже самые фантастические. И критиковать их запрещено.

Тане предложение спутника понравилось.

– О’кей. Начали?

– Насколько я понимаю, – глубокомысленно заметил Дима, – убийства совершаются, во-первых, из-за денег, во-вторых, из ревности и, в-третьих, из чувства мести. Ну, бывают еще, как пишут в протоколах, из личных неприязненных отношений – это когда по пьянке бьют сковородкой по голове. Но последнее явно не наш случай…

– Давай не отвлекаться.

– Давай друг друга не критиковать. Мы ж договорились! Может быть, дело в деньгах? – предположил журналист. – Ты только не обижайся, но… Кто наследует в случае твоей смерти?

– Мама. И еще отчим, Валерий Петрович. Я на него на всякий случай завещание оставила. А то ведь со мной, при моем рисковом характере, всякое может случиться.

– Ну, вот тебе и мотив, – легкомысленно откликнулся Полуянов. – Мама-то точно тут ни при чем, но вот наследство, твой отчим… Кажется, он эфэсбэшник? Значит, у него есть контакты в криминальном мире. Вдруг он решил тебя заказать?

– Ты ври, да не завирайся! – отбрила Татьяна.

– Та-анечка… – укоризненно протянул молодой человек. – Мы ж договорились: никакой критики.

– Хорошо, – дернула плечом девушка. – А кто наследует в случае твоей смерти? – И добавила, в отместку за отчима: – Ты со своей козой, библиотекаршей Надей, уже расписался – или по-прежнему во грехе живете?

Но журналиста пронять такими булавочными уколами было сложно.

– Во грехе, Танечка, во грехе… Да и потом, какое с меня наследство? Я с моих публикаций и рубля не накопил.

– Как не накопил? Квартира-то есть?

– Даже две, моя и бывшая мамина, – кивнул Дима, вглядываясь в дорогу впереди. Он вдруг скинул газ, «Мазда» теперь ползла с совсем уж черепашьей скоростью. Пояснил: – Здесь вечно гаишники с радарами прячутся.

– Две квартиры – это как минимум пол-лимона зеленых, – заметила Таня, продолжая денежную тему. – А если не библиотекарша твоя – кто их тогда наследует?