Метро 2033: Обмануть судьбу

– То уже торговцы – челноки да перекупщики, а мы не зарываемся, – возмутился Айрон. – А потом, нам-то жизнью рисковать приходится, – это тоже учитывать надо.

– У нас на станции тоже разведчики есть, – вздохнул комендант, – но теперь мутанты совсем обнаглели, все чаще приходится к кузьминским на поклон идти, а им ведь тоже отстегивать надо. Хотя, казалось бы, могли бы выручить по-соседски. Вот и живем между двух огней – с одной стороны мутанты, с другой – жадные соседи, еще неизвестно, что хуже.

– Как в резервации, – вырвалось у Литвина. Комендант некоторое время смотрел на него ничего не выражающим взглядом, потом снова уставился на Айрона.

– А что, у красных теперь как у блатных мода – картинки на себе рисовать? – ехидно поинтересовался он.

Впрочем, расчет Айрона оправдался – при упоминании о красных комендант смягчился.

– Да шучу я – не похожи вы на блатных, уж я-то их навидался. Как сами мутантов-то прошли? Ходил у нас как-то в ту сторону один отчаянный за лекарствами – страху натерпелся, говорит.

– Да уж, – сказал Литвин, – к вам так просто не попасть. Гермоворота из-за мутантов замуровали?

– Ясное дело, – вздохнул комендант. – Крайними мы оказались – и кто только к нам сюда не лезет. А уж как они иной раз по ночам воют – даже сквозь герму слышно. Такие концерты устраивают. Хорошо хоть, они все больше в развалинах завода кучкуются, видно, считают его своей территорией – ну, и перегон открытый заодно. А за ограду редко суются. Хотя все равно наши добытчики боятся, наверх уже не выходят здесь, через Кузьминки идут и с тамошними делятся. А они еще косо смотрят – словно мы их обираем. Ведь всякому ясно – то, что наверху, принадлежит тому, кто первый найти успел. Да уж, подгадили нам эти мутанты, чтоб им пусто было. Ну, и что ж на этот раз понадобилось столичным гостям на наших окраинах? Зина! – крикнул он и, когда на зов явилась женщина средних лет, в косынке, в потертом синем халате и войлочных тапках, велел: – Чайку сообрази гостям.

Зина, с любопытством стрельнув глазами, неторопливо поплелась куда-то в следующую подсобку. Комендант жестом пригласил всех садиться.

– Следуем на Кузьминки с целью разведать обстановку, – браво отрапортовал Крот, пытаясь внушить доверие собеседнику. Кажется, ему это не очень хорошо удалось. Но он был рад, что вопрос о принадлежности сталкеров к тому или иному государству больше не поднимался. Начальник станции вряд ли был бы в восторге, узнав, что один из гостей – представитель той самой зажравшейся Ганзы.

– Какая там может быть обстановка? Те же мутанты. Будто нам своих разведчиков мало, – вздохнул комендант с некоторым, впрочем, облегчением изучая их пропуска, – вроде настоящие. На его лице читалась целая гамма чувств. С одной стороны, вдруг пришельцы могут какую-нибудь пользу станции принести? Да и портить отношения с большим метро не стоило. С другой – кто его знает, зачем они явились? Лучше пусть идут себе дальше. Ему явно не хотелось, чтобы гости совали нос в его дела.

Зина в сопровождении девушки помоложе, одетой в джинсы, потертый черный свитер и шлепанцы, принесла несколько разномастных чашек, над которыми вился пар, подала и лепешки на выщербленной тарелке. Поставив угощение на стол, женщины еще помедлили, разглядывая гостей, – особенно их, по-видимому, заинтересовала рыженькая. А та сидела, потупившись, опустив глаза, – словно школьница, прогулявшая уроки, в кабинете директора. Волосы она кое-как упрятала под бейсболку, воротник мужской рубашки защитного цвета подняла, сгорбилась и вообще старалась по возможности спрятаться за спиной Следопыта – но все же заметно было, что это девчонка. Худые запястья трогательно торчали из слишком широких рукавов. Крот разглядывал ее руки, все в царапинах, длинные тонкие пальцы с заусенцами. Она вдруг вскинула голову и уставилась прямо на него вопрошающими карими глазами – он смутился и отвел взгляд. Зина, осуждающе покачав головой, впилась глазами в Айрона – казалось, ее завораживала висевшая в ухе серьга, собранные в хвост волосы, видневшаяся на плече татуировка. Тот хмыкнул чуть слышно. Комендант нетерпеливо оглянулся на женщин, и тех тут же словно ветром сдуло.

Чай был жидким и на вкус не очень, зато горячим, и Крот, обжигаясь, нетерпеливо прихлебывал, с наслаждением чувствуя, как растекается по телу тепло. Он только теперь почувствовал, что здесь, на станции, как-то промозгло и сыро даже в эту теплую летнюю ночь. А комендант тем временем вещал:

– На Кузьминках свое начальство, с ним и будете договариваться. Тут ведь у нас как, – усмехнулся он, – три станции отрезанными оказались от большого метро. И мы, конечно, сначала объединяться хотели, и вроде даже договорились, да не сошлись в мелочах. Вот то же название – каждый свое предлагал. Кузьминские хотели, чтоб по их станции назвали альянс, те, что с Рязанского проспекта, стояли за Рязанскую федерацию – звучит-то, конечно, неплохо, да только и мы хотели, чтоб наша станция в названии была упомянута. Так ни к чему и не пришли толком – теперь вроде считаемся Рязанской общиной. Да нам и ни к чему мудрить – это в большом метро борьба между державами за ресурсы, а нас завоевывать никто не захочет – себе дороже станет. Впрочем, коли кто к нам сунется, дать достойный отпор мы сумеем, – в голосе коменданта звякнул металл, он не глядел ни на кого, но Крот расценил это как предупреждение.

– А мутантам тем более без разницы, есть у нас название или нету, – продолжал комендант. – Значит, так. Оружие вам вернем, когда будете уходить со станции. Если что, можно пообедать на пищеблоке – не шикарно, конечно, но голодными не останетесь.

Айрон усмехнулся. Комендант смущенно пробормотал что-то о трудностях с продуктами. Айрон взял чуть пригорелую лепешку, отломил – на вкус она напоминала опилки, но он героически принялся жевать. Следопыт, откинувшись в кресле, так и ел глазами коменданта, однако ни слова не произнес.

– А как тут у вас в туннелях? Не опасно? – поинтересовался Крот.

– Не особо, – пожал плечами комендант. – Иногда приползают какие-нибудь слепыши, а так ничего.

– Слепыши? – изумился Айрон.

Из последующих объяснений коменданта они поняли, что так здесь называли гигантских то ли червей, то ли змей, которые встречались иногда и в большом метро.

– Я вам сопровождающего дам – чтоб вам было спокойнее и чтоб меньше вопросов к вам было на Кузьминках, – обещал комендант.

Сталкеры вышли из подсобки и пошли через станцию, вновь чувствуя на себе любопытные взгляды местных. Заметно было, что станция залегает неглубоко. Молодежь выглядела хилой, бледной. У одного – язвы на лице, другой щеголял блестящей лысиной. Оглянувшись, Крот заметил, что Следопыта с ними нет. Рыженькая плелась вслед за Литвиным.

– Где наш Чингачгук Большой Змей? – возмущенно спросил Айрон, настроение которого после не слишком приветливого приема не сильно улучшилось. С другой стороны, он явно испытывал облегчение – к незнакомцам могли здесь отнестись и гораздо хуже. – Где этот вождь краснокожих?

Рыженькая изумленно покосилась на Айрона, и Крота это рассмешило. «Хватит, – одернул он себя, – ты тоже многого не знаешь. Приятно тебе будет, если кто-нибудь над тобой будет смеяться?» Так ему обычно говорила мать – и Крот испытал щемящую грусть, как всегда при воспоминании о ней. Со дня Катастрофы он ничего о ней не знал – и предполагал самое худшее. Наверное, она, как и многие другие, погибла наверху. А он по чистой случайности был отправлен в этот день к деду – сел на Выхино, думая, что выйдет из метро через полчаса, и не зная, что в следующий раз оказаться на поверхности ему доведется очень и очень нескоро, а своих родных он не увидит уже никогда. Мать проводила его до турникетов. Он был рослым и выглядел старше своего возраста, поэтому его и пропускали спокойно одного. Крот знал – билеты на электричку, которая останавливалась рядом со станцией Выхино, девчонкам не продают без паспорта. И все же однажды они со старшей сестрой ухитрились, обманув и мать, и бдительных тетенек-билетерш, вырваться погулять в центр на целый день.

Крот вздохнул при мысли о том, что могло случиться – да наверняка и случилось – с матерью и сестрой. Потом оглянулся – их догонял очень недовольный Следопыт. Он кинул недобрый взгляд на рыженькую – и Крот догадался, что комендант наверняка задержал его, чтобы поговорить о девчонке, и что разговор вряд ли был приятным. Хотя, казалось бы, какое начальнику станции дело до незнакомых людей, граждан, можно сказать, другого государства – и все же Крот часто сталкивался с проявлениями заботы о слабых там, где вовсе не ожидал. С одной стороны, Катастрофа вроде бы всех поставила в такие условия, когда выживает сильнейший, а слабому остается приспособиться или пропасть. Да вот только и до, и после Катастрофы встречались как те, кто не считал нужным уступить женщине место или еду, так и те, кто считал само собой разумеющимся опекать беспомощных.

В пищеблоке им разложили по щербатым тарелкам какое– то бурое пюре, не слишком аппетитного вида и запаха. Впрочем, и взяли недорого – по три патрона с человека.

– Что это? – поинтересовался Айрон.

– Грибы, – невозмутимо ответила орудовавшая ложкой в огромном котелке девушка, облаченная, как и Зина, в халат и повязанная косынкой, – не нравится – не ешьте. На вас, центровых, не угодишь.

При этом она с явным подозрением покосилась на кольцо в ухе Айрона и видневшуюся на шее татуировку.

– Ладно, – буркнул Айрон, – вижу, лучше со своими припасами в гости ходить.

Стряпуха промолчала, но на лице у нее было ясно написано, что она думает о незваных гостях, пусть даже и из большого метро.

– Блин, народ, после всего пережитого не грех и выпить, – обернулся Айрон к остальным. – Да и поспать бы не мешало – меня уже срубает, честно говоря.

– Не трави душу, потерпим уж до Кузьминок, – буркнул Следопыт.

– Чем-то мы ей не показались, – вздохнул Айрон, когда полуголодные сталкеры распрощались с неприветливой стряпухой, – а жаль. Всегда предпочитал дружить с работниками пищеблока.

– Понятно, чем, – не смолчал Следопыт, – ты весь картинками разрисован, на блатного смахиваешь. Вот она и напряглась.

Айрон хмыкнул, но ничего не ответил.

– Они тут, наверное, вообще пришельцев из большого метро не особо жалуют, – сделал вывод Литвин. – Живут голодно, а про нас думают, что мы там жируем – полигоны строим для забавы.

На блокпосту у входа в туннель, ведущий к Кузьминкам, их уже ждал сопровождающий – невысокий мужик, зябко кутавшийся в ватник. Тут выяснилось, что Следопыт опять отстал.

– Где наш вождь и учитель? Где наш Монтигомо Ястребиный Коготь? – с надрывом вопросил Айрон. Литвин хмыкнул, но без осуждения. Крот тем временем продолжал разглядывать рыженькую. Он не мог отделаться от мысли, что уже видел ее когда-то. Девушка заметила, вспыхнула, отвернулась. Кого же она ему напоминает? Худенькая, с белой кожей и рыжими волосами, конопушки на щеках – приметная, он бы не забыл такую. А глаза карие – теплого такого цвета. Красавицей не назовешь, но глаз не отвести. Посмотрит – и на душе веселей становится. Словно солнышко взошло. Да, солнышко. Крот вздохнул.

– Где наш вождь Соколиное Перо? – не унимался Айрон. – Эдак он всю мировую революцию проспит.

Догнавший отряд Следопыт бросил на него подозрительный взгляд, но Айрон сделал самое невинное лицо.

– Где ты был? – поинтересовался Крот.

Следопыт пробормотал что-то о настроениях местных жителей, которые не мешает узнать получше.

– В народ ходил? Ты эти свои пропагандистские штучки брось лучше, нечего агитацию разводить, а то нас отсюда вышвырнут в два счета, здесь тебе не Красная Линия, – предупредил Крот. – Во что тут народ верит, чем живет – нас не касается.

Он и не подозревал, что очень скоро эти суеверия будут затрагивать их самым непосредственным образом.

Они углубились в туннель. Проводник им попался неразговорчивый, на вопросы отвечал односложно. По счастью, никаких слепышей путникам по дороге не встретилось, они лишь спугнули нескольких крыс, что Крот счел хорошим знаком. Туннель был довольно сырым, под ногами хлюпала вода.

– Немудрено, что никто сюда не рвется, – бормотал Айрон, – эти чертовы лампочки у кого хочешь отобьют охоту разгуливать за Волгоградкой.

– И чего было идти в сталкеры, если, увидав неисправную лампочку, начинаешь звать маму? – поинтересовался Следопыт как бы в пространство.

– Это я-то звал маму? – завелся Медный.

– Какую-то мать ты точно поминал, – веселился Крот.