Защитник

Николас и Ясмина пятятся обратно в квартиру, видят, как незнакомец спотыкается о стойку для велосипедов и исчезает за живой изгородью можжевельника.

Чертов Санта!

Боковым зрением Николас улавливает какое-то движение на улице, смотрит в сторону дома на другой стороне улицы и видит, как за шторой быстро исчезает голова. Или это опять галлюцинация? Как та кошка? Он фокусирует взгляд и понимает, что кто-то действительно выглядывает из-за шторы. Пожилая женщина с волнистыми волосами.

Что за черт! Только бы она не позвонила полицаям.

Ясмина и Николас входят в прихожую, Николас запирает дверь и для верности дергает ручку.

Ну и вечерок!

– Дерьмо! – бормочет Ясмина, пока они снова поднимаются на второй этаж квартиры. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо!..

Николас направляется прямиком к холодильнику:

– Мне нужно выпить что-то покрепче. У тебя, кроме пива, что-нибудь есть?

– Нет, но я знаю, что тебе нужно.

Произнеся еще раз «дерьмо», Ясмина приносит сумочку, которую до этого бросила на кухонный островок, роется в ней и возвращается назад, уже немного оправившись от состояния шока, в котором пребывала. Она подходит к брату, пританцовывая под песню Джорджа Майкла «Последнее Рождество». Показывает кулак, в котором что-то зажато.

– Что это такое?

Ясмина раскрывает ладонь, на которой лежат несколько светло-желтых таблеток:

– Прими две.

– Это бензодиазепины? Рогипнол?

– Просто прими.

Он проглатывает таблетки, запивая только что открытым пивом. Не отрывая губ от горлышка бутылки, спрашивает:

– Что это был за кретин?

– Он живет за несколько домов отсюда. Я думала, он нормальный, болтали с ним пару раз на улице.

– Чертов клоун!

Ясмина наклоняет голову, проглатывает таблетку и скользит к кухонному островку, ступая, как балерина. Делает пируэт, бросается на мраморную столешницу, извивается и эротично обнимает ее.

Николас садится на диван, откидывается на спинку. Хотел бы он расслабиться так же, как сестра, стать таким же сумасшедшим. Все-таки они вместе лежали в утробе, давились одними и теми же околоплодными водами. Но генам до этого, похоже, нет никакого дела, общая у них только внешность. Смуглая кожа и темные волосы от итальянца-отца, стройные фигуры – от матери. Они всегда выглядели моложе своих лет, и Ясмине это всегда нравилось. Но Николаса это не радовало. Кому охота, чтобы его всю жизнь считали миленьким мальчиком?

Ясмина подходит к нему с миской фундука, ставит ее на стол, отодвигает его ноги, чтобы освободить себе место на диване, берет орех и ковыряет его кухонным ножом. Николас вздрагивает от одной мысли, что у нее может соскользнуть рука.

– А щипцов для орехов у тебя нет?

– Где-нибудь валяются, но и так сойдет. Ой! – Из свежего пореза на ладони начинает сочится кровь.

Ясмина морщиться и подносит ладонь ко рту.

– Давай сюда. Я попробую.

Ясмина протягивает брату нож, Николас кладет орех на стол и ударяет по нему рукояткой. Орех отлетает в сторону и катится по полу.

Выругавшись, он откладывает нож в сторону, неверными шагами идет на кухню и начинает рыться в ящиках. Среди поварешек и венчиков находит щипцы для орехов:

– Держи.

Ясмина берет щипцы и раскалывает скорлупу. Спрашивает брата, хочет ли он орех, но пол вдруг ускользает из-под ног. Кажется, что они плывут на пароме среди высоченных волн. Он расставляет ноги, чтобы держать равновесие, раскидывает руки:

– На «Титанике». Мы на «Титанике».

– Что ты несешь? Иди сядь.

– Ты что, не видишь? Все качается.

Ясмина усаживает его на диван:

– Да, ты прав. Мы тонем, тонем…

Они разражаются хохотом, но все быстро проходит, когда «Титаник» переворачивается.

– Что это за таблетки?

– Что надо, гарантирую. – Она скрещивает два пальца.

Ну и хрень! Николас кладет голову на колени сестре, чтобы справиться с приступом головокружения. Ждет, что вот-вот преодолеет очередную жизненную веху. Тридцатник. Еще чуть-чуть, и можно праздновать. Он тянется за телефоном и проверяет время – 23:37. Бросает взгляд вверх, на сестру, но та спит с приоткрытым ртом, откинувшись на спинку дивана. Отлично. Теперь ей не о чем беспокоиться. До двенадцати осталось всего двадцать минут.

Разве что-то еще может произойти?

Глава третья

Николас просыпается и чувствует на щеке что-то липкое. Вернее, просыпается именно от того, что чувствует на щеке что-то липкое. Он не понимает, что причина, а что – следствие, он лежит в чем-то мокром, а когда приподнимает голову и щурится, то как будто отрывает ухо от мокрой впитывающей салфетки.

Где это он? Обивка кресла с рисунком под зеброву шкуру, пустые пивные бутылки на столе, серые кухонные ящички. У Ясмины. У сестрицы дома. Он видит рядом с собой ее расслабленную руку, пальцы согнуты так, что ногти, накрашенные красным лаком, указывают прямо в потолок. Точно, они уснули, и его голова лежит у нее на коленях. Он разворачивает голову и смотрит ей в лицо. Снова быстро кладет голову на место. Закрывает глаза. Что это было?! Образы мелькают под закрытыми веками.

Наверняка показалось. Да и что это вообще были за таблетки? Вечно он не может отказаться.

Он снова поворачивает голову. Открывает глаза как можно медленнее, но галлюцинация не исчезает.

Голова Ясмины свисает, как у мертвой курицы, повсюду кровь. Он вскакивает с дивана и смотрит на сестру. Она заваливается на сторону и падает лбом в диванные подушки, так что видна только половина ее лица. Пряди темных волос испачканы кровью.

Он отходит на шаг назад, закрывает лицо руками, но почти сразу же заставляет себя опять посмотреть на Ясмину. Этого не может быть!

Николас осторожно подходит к сестре и проводит кончиками пальцев по волосам. Они тут же окрашиваются кровью, и он для верности трет их друг о друга. Да, это кровь.

Странный шум в ушах, из-за которого он отключается, никуда не исчез.