Истинная вера. Книга вторая

Натаниэль тяжело вздохнул. Амелине хоть не зазорно вот так вот в голос разреветься. Наверное, именно поэтому никто из них и не решался открыть рот, опасаясь именно такого исхода. Слишком все нелепо получилось. Как-то они неосмотрительно быстро привыкли к мысли, что война позади. Расслабились.

Под конец Амелина откровенно рыдала, уже не стараясь сдержаться. Зак, наплевав на свидетелей, опустился рядом с ней на колени и прижал к себе.

– Все будет хорошо, родная. Я с тобой, – он провел ладонью по влажной щеке Амелины, коротко, без вожделения, чмокнул в губы, потом поцеловал лоб. – Пойдем.

– Не печальтесь, миледи, – вздохнул тронутый реакцией Aмелины Ларс. – Все там будем.

– Простите, я… я… – она хотела извиниться за слезы, но попытка привела лишь к возобновлению затихших рыданий.

– Что вы, – Ларс тепло улыбнулся. – Любому воину только приятно, когда над его могилой убивается симпатичная девушка. Значит жизнь прожита не зря!

– Служите достойно, – с трудом выдавил из себя Натаниэль, чем вызвал удивленный взгляд поднявшейся с земли Амелины. – Этеры не умирают, Лина. Они становятся хранителями. По крайней мере, мы… – голос все же дрогнул. – Мы в это верим.

Амелина понимающе кивнула. Красивая легенда. Почему бы Густаву и Эрику не стать хранителями Фельдорфа? Рано или поздно люди вернутся сюда. Или же волки займут свободное место. Возможно, так было бы даже лучше – тогда важный торговый путь будет под надежной защитой.

Дальнейшие события выпали из памяти Амелины, оставив после себя лишь обрывки. Она помнила, как рассеянно искала свою лошадь. Как к ней подходили Этеры и что-то говорили, а она лишь молча кивала, абсолютно не улавливая смысла. Как крепкие мужские руки оторвали ее от земли, и Амелина оказалась в объятьях Зака, заявившего, что в таком состоянии она не сможет скакать одна. Как теплые губы коснулись ее щеки, а она, увидев в этом спасение, с остервенением поцеловала его так, словно это последний поцелуй в жизни.

– Тихо, любимая, – успокаивал Зак. – А то я поддамся эмоциям, и мы свалимся с лошади… Лучше поспи. Я обо всем позабочусь.

Рядом с ним в седле было спокойно и тепло. Последнее, что увидела Амелина перед тем, как провалиться в глубокий сон – две крепкие мужские фигуры, возникшие у удаляющегося валуна. Одна из них неподвижно стояла у надгробья, а вторая махала отряду рукой, словно на прощание.

***

Заимка встретила друзей траурным молчанием. Жители высыпали из домов, понуро поглядывая на принца и искренне скорбя вместе с ним. Первой к процессии подбежала Мария. Она тревожно посмотрела на, казалось, бесчувственную Амелину и спросила:

– Что с ней?

– Устала, – Зак улыбнулся, погладив девушку по щеке, тревожить ее сон не хотелось. – Она большая молодец!

– Да, даже я оценил! – Джерард спрыгнул с лошади и направился к Марии. – Ваш кулон тоже помог. Возвращаю в целости, – он протянул оберег женщине, но она лишь головой покачала.

– Оставь, бедовый. Подарок, – сказав это, Мария как-то странно вздохнула и, коротко глянув на Джерарда, добавила. – На сына моего похож. Он тоже бедовым был. Оттого и ушел рано…

Под пристальным взглядом Марии Зак почувствовал себя неловко. Он с большим трудом сдерживал вторую сущность, узревшую в женщине врага, намеренного отнять только что обретенное сокровище. Волкам ничего объяснять не надо, они и так чуют, что Амелина его пара. Для них не существует условностей. Этеры тоже не будут задавать лишних вопросов. А вот с Марией придется объясниться. Все это время женщина закрывала глаза на его безобидные знаки внимания в сторону своей подопечной, но страстные поцелуи и объятья, которые они себе позволили, уже не были столь безобидными.

– Нейт, помоги, – Зак взглядом указал на Амелину.

Натаниэль спешился и поспешил принять ценный груз, однако девушка заворочалась и открыла глаза.

– Мы уже вернулись? – сонно пробормотала Амелина, оказавшись на руках у Натаниэля.

– Да, Лина, – ответил Натаниэль, под строгим взглядом Марии поставив Амелину на ноги. – Ты как, в порядке? Может, воспользуемся чьим-нибудь гостеприимством, и ты еще поспишь?

– Так ведь времени нет, – она с удивлением посмотрела на Натаниэля, отчего тот улыбнулся: не только у Королевских Этеров долг был превыше всего. – Мария, с Руби все хорошо?

– Да, – коротко ответила женщина. – С деревенскими плохо.

– Не сомневаюсь, – холодно заметила Амелина. – Но тут мы не в силах помочь.

Натаниэль уставился на нее с искренним изумлением. А после перевел взгляд на Зака, но и там увидел лишь презрение.

– Что, не хотят обращаться? Участь беспокойников кажется им более привлекательной? – жестко спросил Зак, обращаясь к старосте.

– Да это все Марийка, Ваше Высочество, – Дитрих бросил сварливый взгляд в сторону дома неуживчивой соседки. – Она же сама из этой деревни. Как увидела да узнала, что произошло – ну куражиться. Взяла, да и обернулась в волчицу на глазах у перепуганных девок да баб. Парни чуть в драку с ней не полезли. У них-то на девиц виды появились. Молодые головы. Дурные.

– Кто тронет Марийку, – Зак сощурился, – будет иметь дело со мной лично.

– И со мной, – тихо добавил стоящий неподалеку Берт.

– Да ее тронешь, – раздосадованно процедил сквозь зубы кто-то из парней. По толпе прокатились смешки.

– Вот и не лезьте, – Зак одобрительно кивнул. – Берт, пойдем, есть вопросы к Руби.

Граубайн удивленно вскинул бровь, но спорить не стал, развернувшись в сторону дома. Все, что касалось семьи, он предпочитал обсуждать подальше от посторонних глаз. Амелина и Мария двинулись следом. Джерард немного замешкался, с тревогой глядя на хмурого Натаниэля, который стоял, не шелохнувшись, с кислым выражением лица.

– Зак, в чем дело? – наконец спросил он. – Эти люди столько пережили. Мне кажется, они нуждаются в большем сочувствии.

Зак почувствовал раздражение и злость. Хорошо, Натаниэль догадался не предъявлять претензий Амелине. Миротворец. Он ведь никогда не покрывал обидчиков беззащитных, а сейчас делает вид, будто эти ничтожные людишки больше всех пострадали.

– Марийка тоже нуждалась в сочувствии, когда трое негодяев тащили ее через всю деревню на глазах у этих людей к амбару. Но их это почему-то не заботило. Зато потом было весело потешаться над бедной опозоренной девчонкой. И знаешь, Нейт, не насильники ее в полынью загнали, а эти «милые» селяне.

Зак говорил тихо, но во время его речи, казалось, даже деревья перестали шуметь листвой, прислушиваясь. Чего уж говорить об оборотнях? Натаниэль отступил. Было видно, как крепко сжались его кулаки и как на лице ходят желваки.

Насилие над женщиной являлось для Натаниэля той чертой, перейдя которую мужчина переставал быть мужчиной. Да и человеком, в принципе. Слава дуэлянта и повесы шла с ним рука об руку, и в большинство дуэлей Натаниэль ввязывался с тем, чтобы защитить обиженных. И, конечно, для подчиненных лейтенант Райт был примером в том числе в вопросах чести. Услышав слова Зака, Этеры, потерявшие товарищей, с недоумением смотрели друг на друга. В их взглядах, адресованных командиру, легко читался вопрос: а оно того стоило? Поняв это, Зак прикусил язык. Вот он болван – эту тему стоило обсудить наедине! А теперь он демотивировал воинов перед сложной битвой, да еще и Натаниэля, как командира, подставил.

– Я понимаю, – после непродолжительной паузы выговорил Натаниэль. – Но, Зак, мы не можем позволить себе воевать с народом, – он тщательно подбирал слова, стараясь не просто донести мысль, но быть убедительным в глазах людей, знающих его не первый день. – Это была бы очень неравная битва, не находишь? Да, на своем месте они поступили жестоко, но это не дает нам карт-бланш на низость. Вооруженный мечом и магией воин не может воевать с обычным необразованным селянином. Даже на словах. Они не поймут своей ошибки и только обозлятся, искренне считая, что мы пользуемся правом сильного, а вовсе не справедливостью. Марийка – в своем праве. Она, в некотором роде, на равных со своими обидчиками. А мы – нет. Нас защищает происхождение и сила, им нечего нам противопоставить… Поэтому исходить мы можем только из законов Королевства. Среди выживших есть непосредственные виновники?

– Нет, – не оборачиваясь ответил Берт. – Их… волки съели.

– С волков спроса быть не может, – серьезно кивнул Натаниэль. – Проявите милосердие, Ваше Высочество. Возможно, нам это сейчас нужнее, чем им.

Амелина в очередной раз почувствовала, насколько ничтожен ее жизненный опыт, и что знания, даже самые обширные, мало чего стоят, пока являются лишь теорией. За одну поездку она узнала больше, чем за всю предыдущую жизнь. И открытия касались прежде всего ее самой. Ее мировоззрения и мироощущения. Амелина прекрасно видела, как перекосилось лицо Натаниэля после слов Зака, кожей ощутила испытанную мужчиной неприязнь. Но он не позволил себе пойти на поводу у эмоций. Натаниэль руководствовался долгом и призывал товарищей следовать своему примеру. Это и есть истинная сила: умение преодолеть себя там, где это сложно, но необходимо. Она же этим самым эмоциям поддалась, быстренько развесив ярлыки. Только воспитание сдержало в тот момент от мелочных резких высказываний. Сколько раз госпожа Беата говорила: милосердие – это огромный душевный труд, он требует невероятных усилий. Но, не зная бед, прощать легко. Амелина ужаснулась: в сокровенных мыслях она лелеяла мечту в будущем занять место наставницы. Но вдруг истинное милосердие ей недоступно? И снова в голове зазвучали слова Эдварда: вы не знаете жизни и людей. Не знает. Действительно не знает.

– Ваше Высочество? – надавил Натаниэль, когда пауза немного затянулась.

Зак замер. Он растеряно смотрел на друга, пытаясь осознать смысл сказанного. Законы ведь не зря придумали. Ведь действительно, есть риск так, шаг за шагом, исходя из самых благородных стремлений, подменить справедливость собой. Своими часто субъективными представлениями. Да, Натаниэль определенно прав: проявление милосердия необходимо прежде всего власть имущим. Чтобы не скатиться в жестокость. Чтобы оставаться людьми. Слова Натаниэля натолкнули Зака на мысль о еще одной промашке. На которую он, как принц, не имел права.

– Ты прав, – Зак кивнул. – Я заигрался в справедливость. Впредь буду разумнее. Лина, уделишь мне минутку?

Амелина кивнула, позволив Заку взять себя под руку и повести куда-то в сторону. Несмотря на написанное на лице Марии недовольство, женщина осталась стоять на месте.

– Он не обидит Лину, – попытался успокоить Натаниэль. – Не переживайте. Заку можно верить.

– Поговорим об этом, когда дочерей родишь, – невесело усмехнулась Мария.

– Это вряд ли, – Натаниэль внезапно помрачнел. – До дочерей я не доживу с такой службой.

– Доживешь, если начнешь слушать себя да Всемилостивого. Трех замуж выдавать придется. Тогда-то мои слова и вспомнишь, – парировала женщина.