Шерше ля

– А джип какой марки?

– Тю, блин! Я тебе про детей, а ты мне про джип!

– Не… ну, я к тому, что джипы разные ведь бывают! – сказал короткий примирительным тоном. – Вот у соседа моего, например, джип как танк! Он когда садится в него, так ногу задирает, что я ему говорю: «Семеныч, пах порвешь!» А тот только ржет!

– «Семеееныч»! – перекривил его товарищ. – Эх ты!

– Не, ну, я это… Не знаю я, Яков. Дети, оно, конечно, хорошо… хорошо все это… Токо… Жизнь ведь своя дороже, наверное, – неуверенно промямлил он. – У меня ведь тоже дети… могут быть… когда-нибудь. Я о них должен беспокоиться, – добавил он уже увереннее. – В своем лице.

– Ммм, – Яков с отвращением посмотрел на коллегу и отвернулся, – судя по твоему лицу, детей у тебя никогда не будет, Миша, – убежденно сказал он. – Какая ж баба на такую рожу клюнет!

Миша обиженно задышал носом.

– Это мы с пацанами в детстве…

– Да знаю я! Рассказывал ты! С пацанами в детстве вы по кустам там каким-то бегали в своей деревне. И ты об иголки акации поцарапался!

На лице Миши, покрытом мелкими шрамами, проступили капельки пота.

– Скажи еще, что тебя комары с речки за лицо покусали, и ты его об асфальт чесал! Или о битое стекло. Скорее всего, пацаны эти тебя отлупили за что-то…

Миша засопел, всхлипнул и отвернулся.

– Ладно, – примирительно сказал Яков. – Извини меня. Вторую смену ж дежурю! Устал, как задница студента, – он похлопал коллегу по согнутой спине. – Акация так акация.

Оба помолчали.

– Я вот что думаю, – задумчиво сказал Яков. – Я бы… смог как он?

– «Как ооон!» Дурак он, а не герой! Если все будут добрыми и жертвовать собой ради других, так ни одного доброго в живых не останется! А ты, что же, героем хочешь быть? – ядовито поинтересовался все еще уязвленный тощий Миша.

Яков не обиделся.

– В том то и дело, что между героем и дураком разница только в знаке: плюс, минус. Поступаешь вопреки логике и здравому смыслу, иными словами делаешь глупость, но правильную с точки зрения морали. Вот тебе и подвиг! В нашем обществе две системы оценки: здравый смысл и мораль. И некоторые пункты в них противоречат друг другу.

– «Человеку свойственно ошибаться», – изрек Миша на латинском, – «но глупо есть в ошибке упорствовать».

– В том то и дело, что нас с детства учат сожалеть о своей глупости. А чтобы подвиг совершить, нужно на глупость решиться, понимаешь?

Помолчали.

– Ты бы, Яков, наверняка, подставился… ну, под КамАз то. Ты… смелый…

– Как раз наверняка я и не знаю. Человек истинное лицо свое показывает только в стрессе, страхе там, опасности. Говорить можно что угодно: подставлюсь, не подставлюсь. Это надо попасть в ситуацию соответствующую, понимаешь? Жизненную. Как вот он. Когда тебя жизнь к стенке прижимает и выбор заставляет делать. И на все про все – один миг! И вот там и тогда только и будет ясно, как бы ты действительно поступил. И что ты за человек. Кто ты: герой «на танке» или так только, ногу задираешь, боясь «пах порвать».

Яков хмыкнул.

– Вот ему повезло. Он знает кто он.

* * *

Красавица администраторша за белой пластмассовой стойкой как раз была в процессе зевка, когда в больницу ворвался очень грузный и очень высокий мужчина лет сорока.

Коротко остриженный, почти бритый, с черными, глубоко посаженными, маленькими глазками и толстыми губами, как будто намазанными маслом. Мужчина был одет в огромных размеров черный деловой костюм. Белая рубашка выворочена из брюк наружу огромным пузом. Всем своим видом он напоминал мафиози из фильмов об американской мафии 30х годов. Ну, или папу-медведя из мультфильма «Маугли».

Его взгляд пробежался по приемной и остановился на лице администраторши. Та приободрила себя, выпрямив спину.

– Где!? – густым басом вопросил толстяк, грузно приваливаясь к заскрипевшей стойке.

– Что?

От мужчины сильно пахло перегаром и еще чем-то шоколадно-ванильно-феромонным, напоминавшим женские духи.

– К вам привезли! Он, это… эээ, сидим, значит… подписываем, то есть, обмываем б… Раз, он! И в джип! 150 тыщ баксов! – заныл мужчина. – Черный лаковый! П… эээ, вот! Где? – дыхнул он на женщину зловонием.

– Что вы ищите, мужчина? – деловито-шаблонно-натянуто поинтересовалась администраторша.

Она была уверена, что вместо пауз и неоднозначных звуков должны были прозвучать неприличные слова, и она даже знала какие, и это ее оскорбило.

– Да говорю же! Непонятно, да? – лицо мужчины растянулось в глупой улыбке. – Рыбонька, извини, дорогая! Человека я ищу. Привезли, значит, его на скорой. Должны были. Мент сказал, сюда повезли. На-ско-рой! – по слогам, для пущей убедительности, произнес он.

– Как его фамилия?

– Фамилия? – мужчина подозрительно засверлил женщину глазами.

– Ну, да, зовут его как?

– Йэй, – осклабился мафиози-Балу, показав огромные белые зубы, – вот вы меня не поняли опять! Юрий его зовут. Друг он мой. Взял джип покататься, а тут КамАз… Такой джип был! Неделю всего на нем покатался! Убью его, паск…

Мужчина с чувством дерябнул огромным кулаком по пластмассовой стойке. Девушка напряглась.

– Не-не, рыбонька, не убью. Это я так… эээ, расстроился! Друг он мне!

И, перевесившись через стойку, насколько позволял ему его огромный живот, придвинув лицо как можно ближе к отпрянувшей администраторше, мужчина поинтересовался «задушевным» басом:

– Где тут у вас скорая?

Через несколько минут он уже несся ледоколом по просторам больничной «Арктики».

Раскидывая на своем пути стулья, сдвигая с места столы, задевая плечом на поворотах профилактически-информационные стенды, он заглядывал во все палаты у себя на пути и спрашивал:

– Это номер 6?

– Нет, – отвечали ему изнутри.

Он не извинялся, бежал дальше, открывал и снова спрашивал, полностью игнорируя золотистые номера на дверях палат.

– Вот ты где! – гаркнул он, забегая в очередную комнату. – Юра! Я тебя нашел!