Виват, Романовы!

Павел (испуганно). Господи! Смотри! Что же это… это народное восстание?! Сегодня? Боже-боже! Я всё могу вынести, только не восстания! Ненавижу восстания!!!

Александр подбегает к окну и тоже выглядывает. Щурится.

Александр. Отец, это не народное восстание… это же князь Куракин со своими вольными крепостными из Надеждино… К вам, наверное, на поклон… вы ж его вызывали!

Павел. Я вызывал?!

Александр. Ну да, вы хотели потребовать у него отчёт о его многочисленных растратах.

Павел (с досадой). Ах да, действительно. Он совсем обнаглел. Я у него когда-то давно денег занял… а так как у него самого денег никогда не было, он своё имение заложил, чтобы мне их дать, и уверяет теперь, что там за столько лет проценты, видите ли, набежали… ох, чувствую, хитрит он… ох, хитрит!

Александр (отступая к двери). Вы уж ему не давайте спуска… а то он весь замок вынесет скоро… пользуется вашей добротой…

Павел (насупившись). Все вы… Все! Пользуетесь моей добротой… (вздыхает) Эх, будь кто другой на моём месте, давно бы все вы тут без голов ходили… Так, зови сюда этого пройдоху, щас я с него три шкуры спускать буду…

Сцена 26

На улице музыка, шум. Двери распахиваются, входит князь Александр Куракин, с ним толпа танцующих людей, в руках у них портреты с изображением императора, цветы, блюда. Так же входят цыгане, один медведь, несколько попугаев, восточные танцовщицы.

Куракин (раскрывая объятья навстречу Александру). Саша! Как ты вырос!

Обнимает его.

Александр. Мы же с вами два дня назад виделись…

Куракин. Да? Ах да, действительно. Запамятовал… батюшка ваш дома?

Александр. А где ему ещё быть? Вас дожидается. Только, Александр Борисович… (оглядывается на закрытые двери кабинета). Он на вас гневается очень. Вы, говорит, опять все деньги потратили и ничего не сделали… Вы уж аккуратнее… не в духе он сегодня.

Куракин. Не волнуйся, я знаю как обращаться с Его Величеством. (подмигивает и приобнимает его за плечи). А я тебе рассказывал, что тебя назвали в мою честь?

Александр (удивлённо). Мне говорили, что меня назвали в честь Александра Невского… или Македонского… уже не вспомню…

Куракин (уверенно). Врут! Все врут. В мою честь назвали… я ж с отцом твоим был… Эх… с первого дня… я и на знакомстве его с твоей матушкой присутствовал… И на венчаньи их присутствовал, (шёпотом) и даже на твоём зачатии…

Александр. Э-э-э-э-э…

Куракин. …хотел. Но не сложилось. Увы, увы… Зато на крестинах твоих побывал, и на балу королевы Марии-Антуанетты в 1782 году. Кхм… втроём мы там были… кхм-кхм… ну это тебе отец расскажет потом как-нибудь, когда вырастешь. А потом как жили-то! Как жили… (обнимает его за плечи, уводит в сторону). Всякое бывало, ох, всякое… однажды я даже имение своё заложил, чтобы твоему отцу помочь… уж как любил его! Как любил!

Александр. Э-э-э-э…

Куракин. Ты приезжай к нам в Надеждино! Мы с тобой полежим… я стоять не люблю просто… да и штаны просиживать впустую… Лучше уж сразу… прилечь, чтоб тело приняло естественное физиологическое положение…

Александр (перебивая). Вы давайте, идите к отцу. А то он ещё больше разозлится, что вы его ждать заставляете…

Куракин, кивая и делая рукой жест «Ребята, давай!», перекрещивается, ложится на паркет.

Александр (удивлённо). Это вы чего такое делаете?

Куракин. Учись, Саша… как к государю императору на приём являться надобно… Ребята, музыку!

Александр удивлённо провожает взглядом Куракина, по-пластунски заползающего в кабинет.

Подходит Константин. Вместе с братом провожает взглядом Куракина.

Константин. Никогда не понимал, что? раздолбая Куракина, – пьяницы, бабника, лентяя и пижона – может связывать с нашим отцом. У них же ничего общего вообще нет! Но спорим, что он и на этот раз ничего ему не сделает?

Александр (глядя на брата). Спорим, что меня назвали не в его честь?

Сцена 27

Павел сидит в кабинете. Вползает Куракин.

Павел (вскакивая со страшным лицом). Ага! А вот и ты! Что, уже распластался?! Давай, ползи! Что, думаешь подарками меня задобрить? На казённые деньги-то купленными?

Куракин делает знак прислуге. Все ставят на пол подносы с фруктами и пирогами, кладут цветы, кланяются и выходят.

Куракин (подползая к трону, хватая императора за полы камзола). Павлушка! Виноват! Виноват во всём!!!!!!

Павел (отпихивая его). Я сколько раз тебе говорил: не называй меня так! Какой я тебе Павлушка?! Совсем с ума сошёл?

Куракин. Хорошо, душа моя!!! Не буду! Дай поцелую тебя, как соскучился!!!

Павел. Да что ты врёшь, ты два дня назад у меня обедал!

Куракин. Два дня? Два дня! Как это много… за эти дни, я вижу, тебе поклёп на меня возвели?! А я… я!!!

Павел (уже спокойнее). А ты опять думал, тебе с рук всё сойдёт? Совести у тебя, Александр Борисович, нету…

Куракин (на коленях вздымая руки). Ты – моя совесть! Ты – совесть наша!! Что мы без тебя!!!

Павел: *рука лицо*

Куракин. Ты же знаешь, я ради тебя – на всё!

Павел. Деньги гони взад. А не то велю тебя арестовать и вместе с твоими крепостными посадить в тюрьму! Любит он меня, ха! За побрякушку же душу продашь ты…

Куракин. Это не крепостные! Это дети мои, ты же знаешь… ничего для себя… всё для них! А насчёт побрякушек – неправ ты… ох, неправ… денег надо? Да возьми, всё возьми!

Начинает снимать свой инкрустированный драгоценными камнями камзол, шпагу, медали, цепи, кольца…

Павел (вскакивая). Ты что, рехнулся? Ты что делаешь?

Куракин (продолжая раздеваться). А помнишь, как раньше гуляли с тобой по Петербургу? Как ты встретил призрак Петра 1, и все решили, что ты сошёл с ума… и только я тебе поверил! И как мы тогда в Европе… в первый раз… я тебя в масоны посвятил… и наша государыня меня в опалу… да и выслала…

Павел. Куракин…

Куракин. И я поместье назвал «Надеждино», ибо жили мы тогда одной надеждой… и мечтали с тобой, как будем снова вместе… и все тебе писать боялись, а я не боялся и писал!