Виват, Романовы!

Павел быстро отскакивает и закрывает портал. Раздаётся шипение, валит дым и искры.

Павел (стучит палкой в стену). Марьфёдорна! Вы там?

Марьфёдорна. Да-да, что вам угодно?

Павел (в невольном восхищении). Слушайте, вы как это делаете? Я как к вам ни постучу, вы всё время мне отвечаете…

Марьфёдорна. Но это не трудно… Я ведь целый день только и делаю, что думаю о вас и слежу за вами!

Павел. Тогда сидите и думайте дальше, потому что я намереваюсь прямо сейчас поехать к мадам Шевалье или как её там…

Марьфёдорна. Хорошо-хорошо, я поняла вас, но только постарайтесь вернуться не слишком поздно, ведь вам вставать в четыре утра, как обычно.

Павел. Вот вас ещё не спросил, когда мне вставать и ложиться!

Марьфёдорна (ехидно). И будьте аккуратнее с вашим параличом! Не дай бог начнёт распространяться и давать осложнение на другие органы.

Павел. Сейчас я должен на вас наорать или хотя бы кинуть в стену предметом, но у меня другой вопрос… (задумчиво) Вы слышали разговор с Наполеоном?

Марьфёдорна. Конечно. Вы были великолепны!

Павел. Спасибо, что не встревали.

Марьфёдорна. Друг мой, я знаю, когда надо говорить, а когда молчать!

Павел (так же задумчиво). Вот и молчите… Я запрещаю вам вмешиваться.

Марьфёдорна. Ах, а если вас станут убивать, разве смогу я сдержаться?

Павел. Об этом не беспокойтесь.

Идёт к выходу, останавливается, смотрит на дверь в спальню жены.

(себе под нос)

Так странно… чем дольше эта дверь заколочена, тем сильнее мне хочется в неё войти…

Сцена 29

Граф Пален идёт по коридору, навстречу ему – император. Он выглядит задумчивым.

Пален (про себя). Цесаревич сдал меня, как пить дать.

Павел. О, хорошо, что я вас встретил. Мне нужно поговорить с вами. О моих старших сыновьях… точнее, об Александре.

Пален (идя на опережение). Я глубоко сожалею, Ваше Величество, и понимаю вашу боль! Ужасно узнать такое про сына…

Павел (думая о своём). Да-да. Это ужасно. Думаю, в этом есть и моя вина. Я давно хочу поговорить с ним об этом, но, признаться, не знаю, как начать…

Пален. Вы имеете право арестовать его… Вас не осудят.

Павел. Арестовать? За это? Даже не знаю… Ведь он вредит, прежде всего, себе…

Пален (озадаченно). В перспективе – безусловно. Но ведь это касается и вас также, и чести семьи, в конце концов!

Павел. Хм, вообще-то я сторонник приватности частной жизни… я знаю, конечно, об этих их… кхм… собраниях…

Пален. Так вы зна-а-а-аете…

Павел. Конечно. Я застал одно такое. Прискорбно, что в них принимают участие дамы.

Пален. Да, женщины в нашем веке более активны.

Павел. С другой стороны, как без них? Если бы эти их сборища происходили только с участием мужчин… (передёргивается).

Пален. Хм…

Павел. Я даже подумываю в контексте моего развода с Марьфёдорной – не развести ли заодно Александра с Елизаветой Алексеевной? Всё равно ведь бестолковый у них брак. Даже детей нет. Бедная Елизавета Алексеевна в свои юные годы чахнет в одиночестве, а это вредно для женского здоровья. Одно время я, знаете ли, увлекался тем, что женил своих подданных, почему бы теперь не заняться их разводами?

Пален. Неожиданное стремление.

Павел. Да, я дарую свободу сотням мужчинам и женщинам в России! Надо подумать над законом об упрощении процедуры разводов. Вспомните древний Рим, друг мой… как всё было просто!

Пален. Вы – истинный Юлий Цезарь, Ваше Величество!

Павел. Ладно, не будем о грустном… У меня, к счастью, ещё есть дети! (оживляясь) Не уверен, правда, какие из них – действительно мои, но всё равно ужасно хорошенькие! (открывает дверь и кричит) Дарья Христофоровна!!! Принесите детей!

Графиня Ливен (кричит в ответ). Которых, Ваше Величество?

Павел. Которых ещё можно принести… (Палену.) Моя матушка часто говорила, что она намного больше любит мальчиков… А я, признаться, люблю маленьких…

Графиня Ливен приносит Михаила Павловича.

Павел (беря сына на руки). Ну уже не очень маленький, откровенно говоря… А знаете, из всех моих сыновей он больше всего похож на меня… Захожу я как-то в его детскую и спрашиваю: «Во что ты играешь, Миша?», а он отвечает честно: «Играю, как я хороню своего отца!» (с умилением). Представляете, я тоже играл в детстве в эту игру… дети такие непосредственные!

Пален (вежливо улыбаясь). Сколько ему?

Павел. Четыре. Не такой безобидный, как в два года, но я всё ещё могу его поднять… (тискает Михаила Павловича) Правда, долго уже не подержишь на руках.

Отдаёт его графине Ливен.

Павел (умиляясь). Правда же, все дети – просто ангелы!

Пален оборачивается на ребёнка. Тот показывает ему язык и грозит кулаком.

Пален. Определённо так, Ваше Величество! А ваши дети – особенно… по крайней мере те, которых мне довелось узнать.

Павел. Да-да… А знаете, каким волшебным ангелочком был Александр?