Шахты

– Простите, мне мою грубость, Эмма, но вам не уговорить меня. Я вынужден буду выставить охрану у каждого входа в шахты, дабы вы не могли проникнуть туда без моего ведома.

– Не совершайте роковой ошибки, супруг, ведь ваше упрямство может обернуться против вас.

– Это не упрямство, Эмма, а забота о вашем благополучии. Я не могу допустить чтобы с вами что-то случилось.

– Что же, супруг мой, ежели вы не пускаете меня в шахты, то я обещаю вам, что никогда не прощу вам этого, и вы очень пожалеете.

– Пусть так, но моя жена не будет разгуливать по этим злосчастным тоннелям.

Максимельян был непреклонен и исполнять прихоть жены не желал. Он был слишком самоуверен, чтобы уступить девушке в её просьбе. По его мнению, отец виноват в том, что позволял ей играть в темных тоннелях, и что девушка стала замкнутой и необщительной. В её комнатах всегда царил мрак, даже днем, все окна были занавешены плотными портьерами. Наверное это чем-то напоминало мрак,

который царил в подземельях шахт.

Девушка высоко вздёрнула подбородок, одарила его ледяным взглядом, и развернулась чтобы удалиться.

– Я непременно навещу вас в вашей спальне сегодня вечером! – проговорил ей в след Максимельян. Но она не обернулась, ни одна жилка не дрогнула на её теле.

"Как я ненавижу вас, герцог, после этого" – думала девушка, поднимаясь в свои комнаты. – "И, похоже, после сегодняшней ночи, буду ненавидеть вас ещё сильнее!"

Максимельян осматривал свои владения вместе со своим помощником, и несколькими работягами, которые уже имели достаточный опыт в разработках и добыче руды. Шахты находились в плачевном состоянии, и прежде, чем начинать поиски руды, необходимо было заменить все прогнившие деревянные подпорки на свежие. А так же разгрести некоторые обвалы и укрепить стены в этих местах. Работы предстояло много, и герцог велел своим работникам, приступать к ремонту с утра. И поглядывая на заходящее солнце, поспешил домой. Ужинал он в одиночестве и всё время думал о жене. Самым правильным решением он считал, что не разрешил ей бывать в шахтах. Он надеялся, что со временем она успокоится и поймет, что такая мера для её же блага. А ещё он надеялся, что своими поцелуями сможет растопить лед в её сердце.

Герцог поднимался по лестнице на второй этаж, в покои своей жены. Ладони его вспотели от предвкушения предстоящей ночи. Нелегко будет превратить "снежную королеву" в нежную и податливую фею.

Максимельян открыл дверь в её спальню и ступил в комнату. В спальне было очень тепло, и на удивление не душно, учитывая, что все окна закрыты. На небольшом столике стоял канделябр с горящими свечами, освещающими спальню. Комната выглядела уютной, а кровать манила окунуться в мягкие подушки. Девушка сидела за туалетным столиком, смотрелась в зеркало и расчесывала распущенные волосы. На ней был белый, длинный до пола, шелковый пеньюар на тонких бретелях. Оголенные плечи покрывали роскошные вьющиеся русые волосы.

Герцог не стал ждать приглашения, скинул с себя пиджак, сел на диван и ждал, пока Эмма закончит с вечерним туалетом. Но она не спешила. И совсем не замечала супруга. Максимельян подошел к девушке, всё ещё сидевшей у столика. Она уже перестала расчесывать волосы, а лишь пристально смотрела на свое отражение в зеркале.

Он стал позади неё и стал разглядывать её отражение в зеркале. Оголённые шея, плечи, и ключица выглядели женственно и изящно, а кожа гладкой и мерцающей в свете свечей. От её дыхания приподнималась грудь, чем привлекла к себе взгляд мужчины. Тонкий шелк очерчивал контуры округлой девичьей груди, и натягивался на самой вершинке, выделяя её.

Герцог положил руки на плечи жены и почувствовал, как она вздрогнула. "Касался ли её кто-то до меня?" – пронеслось в голове у герцога. Но его тут же обуяла ревность ко всем, кто мог бы прикасаться к ней, и он не заметил, как немного сжал руки на её плечах. Девушка поднялась со стула и направилась в сторону кровати.

– Сделайте это, пожалуйста, как можно быстрее и уходите! – резко бросила она через плечо. Затем легла на постель лицом вниз.

Герцог осмотрел её круглые упругие ягодицы, которые не мог скрыть тонкий шелк, а лишь подчеркивал их изгибы. Делать как желала девушка, он не собирался, а хотел не спеша насладится её телом.

Мужчина приблизился к кровати, и лег, упираясь коленями и локтями по обеим сторонам, лишая девушку шансов сбежать. Он стал медленно целовать её, начиная от затылка, продвигаясь до шеи и мочек ушей. Затем перевернул её на спину и не встретив сопротивления продолжал оставлять горячими губами следы от поцелуев на её теле.

Девушка лежала неподвижно и прислушивалась к своим ощущениям. Всё это впервые происходило с ней, и пока не причиняло боли, ведь именно об этом беспокоилась она больше всего. Она ненавидела боль. Мужчина был горячим и согревал своим теплом, а она не любила холод.

Максимельян целовал её неподвижное тело, пока мог сдерживать свою плоть.

Коснувшись языком маленькой горошины в её промежности, она издала испуганный вздох, но не оттолкнула. Он совершенно потерял голову от услышанного звука, который она не в силах была сдержать. Его сознание моментально задурманило, и он повиновался своим инстинктам, отпустил свою животную страсть на волю.

Шли дни, работы по восстановлению шахт закончились. Герцог нанял лучших специалистов, которые могли бы найти жилу. Они исследовали шахты вдоль и поперек, делали бесконечные расчёты и вычисления, но в итоге разводили руки и качали головой.

– Вы должны оставить это гиблое дело, Ваша Светлость, эти шахты истощены и той выдуманной местными жителями жилы, не существует. – Прощаясь, очередной специалист, спешил оставить это безнадежное, бесперспективное место.

Максимельян потратил слишком много времени и денег, чтобы отступить. Его словно охватила лихорадка, которая когда-то охватила старого графа Форамана, который спустил всё своё состояние на поиски жилы. Гордыня не позволяла ему сравнивать себя с Фораманом, признать своё поражение, быть осмеянным, отступить.

Одним субботним вечером герцог стоял у камина в общей гостиной, где он любил проводить в раздумьях время, попивая излюбленный бурбон, как явился долго отсутствующий детектив Макнамара.

– Я нашел его! – поведал детектив. – Того шахтёра, который был здесь…

– Не может быть, он жив? – перебил герцог.

– Да, Ваша Светлость, – склонил голову Искандер, повинуясь. – Он находится при смерти, и не выдержит дорогу сюда. Всё что может этот несчастный человек – это лежать и ждать своего конца.

– Он рассказал что-нибудь? – нетерпеливо спросил герцог. – О жиле? О том дне?

– Я вынужден разочаровать вас, Ваша Светлость, – свесив голову ответил детектив. – Старый больной дурак не вымолвил и слова.

– Значит, не стоил оно того, что мы столько времени искали его. – пренебрежительно отмахнулся герцог.

– Возможно, – замялся детектив.

– Говори!

– Он сказал, что готов выложить всё, что знает, но лишь лично герцогу Сассегсскому, мужу Эммы – дочери графа Форамана.

– Как это понимать, Искандер?

– Это значит, Ваша Светлость, что Вы должны лично приехать к нему, и выслушать всё, что он скажет.

Дорога заняла целых две недели. Герцог ехал по бездорожью миновав последний постоялый двор пять часов тому назад. Почему шахтер предпочел это богом забытое захолустье, родной деревне? Ответ напрашивался сам собой – он чего-то боялся. А чего именно, и собирался выяснить Максимельян.

– Сюда! – Махнул рукой, Искандер, призывая следовать за собой.

Герцог, нагнувшись, проскочил через низкую арку, с которой капала вода, и попал в кромешную темноту. Рядом щелкнуло огниво, и в руках Искандера появилась горящая свеча.

–Те, у кого нет жилья, нет будущего, частенько кончают свою жизнь здесь. – тихо говорил Искандер, шлепая подошвами по воде. – Это последний приют тех, кого обделила судьба.

Миновав сырые коридоры подземелья, они вышли в большой просторный подвал, служивший когда-то винным погребом, а во время войны хранилищем

оружия. Это место уже давно стало пристанищем бедняков, и сбившихся с пути истинного, великих грешников.

В углу, в темноте, на старом сыром матрасе лежал больной мужчина. Ему было не больше пятидесяти лет, но выглядел он словно столетний дряхлый скелет, обтянутый рыхлой кожей.

Искандер, поднял свечу выше, дабы осветить пространство ниши, в которой находился бедолага- бывший шахтёр.

– Имейте совесть, господа! – закрывая рукою лицо от обжигающего глаза света, прохрипел шахтёр.

Мужчина лежал на прохудившемся матрасе, в лохмотьях, служивших когда-то одеждой, и прищуривался чтобы разглядеть тех, кто побеспокоил его.

– Эй, Барни, дружище! – поприветствовал его детектив, и похлопал по плечу, чтобы успокоить немощного мужчину.

– А, это вы, детектив. – расслабившись откинул голову назад шахтёр, узнав знакомый голос. – Зачем явился? Снова трепать мои нервы, выспрашивая о прошлом? Я же сказал, что откроюсь лишь герцогу.

Шахтер демонстративно отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен.