Шахты

– И вы выяснили это?

– Да. Яркий свет причиняет боль её глазам, и отсюда выработалась боязнь выходить днем на улицу. Я выводил девочку во двор ночью и она не испытывала страха, пока мы гуляли в пределах двора, парка, сада. Но как только мы выходили за их пределы, Эмма тут же начинала нервничать и стремилась поскорее зайти обратно. Так у девочки обнаружилось ещё одно нарушение – это боязнь открытого пространства. А это уже чисто психологическая проблема. Шахты стали идеальным местом для её существования.

– Тесное пространство и отсутствие света. – заключил детектив.

– Именно! – подтвердил доктор.

– Скажите, Саймон, а вы пробовали лечить эти недуги, чтобы девочка могла поправится? – поинтересовался Максимельян.

– К сожалению, психология не мой конек. Я посоветовал графу хорошего психиатра, но он был взбешен от моих заключений и заявил, что его дочь не сумасшедшая. Услышав о психиатре граф сделал неправильные выводы.

– Так девочку не удалось осмотреть психиатру?

– Ни психиатру, ни окулисту, – с сожалением произнес доктор Андерсон. – Граф рассчитал меня в скором времени. Эмме было не больше восьми лет. Может он был опечален ужасным случаем на шахте, когда погибли рабочие. Через несколько дней после того несчастного случая граф Фораман и известил меня, что более не нуждается в моих услугах.

– Граф Фораман упомянул, что его дворецкий уличил вас в педофилии, и это послужило окончанием вашей работы.

– Дворецкий обкрадывал графа, так как вел его счета, и я узнал об этом. А он оклеветал меня, дабы избавится от назойливого свидетеля.

– Почему вы не попытались обелить свое имя перед графом? – уточнил детектив.

– Эх, – печально вздохнул доктор. – Потому, что я действительно был без ума от его дочери. И если бы это просочилось…., мне был бы конец.

– Мне жаль. Как вы считаете, доктор Андерсон, возможно ли Эмму излечить сейчас, по прошествии стольких лет?

– Думаю, стоит попробовать, Ваша Светлость. Медицина не стоит на месте.

– Если я приглашу вас в качестве гостя, или, если хотите доктора, могли бы вы, помимо своих обследований, выяснить интересующую меня информацию?

– Благодарю, что пригласили меня, Ваша Светлость, – пожимая приветственно руку, переступил порог дома доктор. – Это большая честь для меня, а тем более, что работать предстоит с самой волнующей меня пациенткой.

– Но не забывайте про наш уговор. Делайте что хотите, но выведайте то, что меня интересует.

– Мне так давно хотелось повидаться с Эммой. Постараюсь сделать всё возможное, Ваша Светлость. – Саймон поклонился в знак почтения герцогу, и отправился занимать отведенную ему комнату.

Доктор поднялся по лестнице на второй этаж и оказался на лестничной площадке, которая отделяла два крыла особняка друг от друга. Одно крыло перекрывали большие массивные двери, а второе было открыто. Доктор Саймон сразу понял, что для жены герцога была отведена полностью одна сторона второго этажа. Это несколько смежных спален, игровая и музыкальная комнаты, а так же большая зала для уроков танцев. Он дернул дверную ручку из любопытства, и оказалось, что дверь в комнаты герцогини не заперта. Дверь подалась вперед и доктор переступил через порог. Во всем крыле царил полумрак, так как ставни на окнах были закрыты, и портьеры плотно зашторены. Тусклое освещение осуществлялось несколькими свечами, расставленными в разных местах. Доктору пришлось постоять немного на одном месте, чтобы глаза привыкли к полумраку и начали различать предметы. Затем доктор двинулся на поиски девушки, внимательно вглядываясь в тени комнат. Герцогиня обнаружилась в самой дальней небольшой комнате, которая предназначалась для прислуги. Здесь стоял только стол, за которым сидела Эмма и перелистывала страницы ветхой книги, под освещением одной лишь свечи.

– Я говорил вам, Эмма, что для чтения необходимо зажигать две свечи. Вы испортите себе зрение.

– А, это вы, Саймон, – девушка даже не взглянув на доктора, сухо поприветствовала его. – Не скажу, что рада вам, но раз уж вы здесь…

Девушка собиралась предложить своё гостеприимство, но осеклась, сообразив, зачем именно прибыл доктор.

– Я счастлив увидеть вас снова, Эмма. – доктор, как и все мужчины, был восхищен её красотой, ведь в последний раз он видел её совсем ребенком.

– Мой муж нанял вас, полагая, что вам я откроюсь больше, чем ему?

– Мы могли бы стать друзьями, как когда-то, Эмма.

– Мы никогда не были друзьями, Саймон. За то, что вы прикидывались моим другом вам платил мой отец. А сейчас будет платить муж. И за эти долгие годы, вы ни разу не навестили меня.

– Но я писал вашему отцу, с просьбой о визите, он всегда отказывал мне.

– Я читала ваши письма. Вам нужно было лишь дописать свои отчеты для медицинского сообщества и ничего более. Вы даже ни разу не поинтересовались мной.

– Это не представлялось возможным, так как дворецкий....

– Не утруждайтесь, Саймон, я знаю вашу историю. Вы получили деньги, даже не пытались оправдаться, а поджав хвост, убежали.

– Простите меня, Эмма. – доктор опустил голову и испытывал чувство вины, за то, что не довел свои исследования до конца, обрек девушку на мучительную одинокую жизнь. – Я боялся, что эта клевета дойдет до медицинского сообщества, и моей карьере пришел бы конец. Граф был очень влиятельным из-за своего золота, одного его слова было бы достаточно, чтобы отправить меня в тюрьму или на казнь. Простите меня, но я не мог рисковать. Простите, Эмма!

Девушка молча поднялась со стула и направилась в комнату, оборудованную, как приёмную. Здесь было несколько кресел, просторный диван и сервант с посудой. Взмахом руки, она велела доктору располагаться, а сама достала из серванта графин с вином и два бокала. Наполнив бокалы темной жидкостью, девушка протянула один доктору, и устроилась в одном из кресел, с другим бокалом в руке.

– Винить вас в чем-то нет смысла, Саймон. Мой отец действительно мог бы испортить вашу жизнь, но мог бы поступить иначе, и как мой муж, заслать вас в моё окружение, с целью выведать секрет, который он так жаждал узнать. Глупец.

– Вы, я полагаю, не готовы поделиться им? – вопросительно поднял бровь доктор, глядя на девушку.

– Никогда! Слышите, никогда и ни за что, я никому не расскажу где жила! Мой муж не достоин этого золота. И я уверена, что сам он не найдет его, как и мой отец.

– Но почему, Эмма?

– Он глуп, и одержим лишь богатством. Его мало интересуют чужие проблемы.

– Жене положено любить своего мужа, а не осуждать его, Эмма. – с укоризной произнес доктор.

– Любить? За то, что он запер меня в этой убогой лачуге, и не пускает в шахты?

– Здесь я вынужден согласится с герцогом. Шахты сильно обветшали за эти годы, и находиться там опасно для жизни. Особенно для хрупкой, привыкшей к хорошим условиям, девушке.

– Мне надоело здесь ошиваться!. Я исходила все эти комнаты вдоль и поперек. У отца хотя бы, было много книг, и свежие газеты, а здесь и этого нет.

– Почему вы не сообщите о своих нуждах герцогу?

– Потому что, он не стоит и мига моего внимания, Саймон! – Очень громко и жестко ответила девушка.

– Простите меня, Ваша Светлость, если, когда-нибудь сможете простить. Увы, без вашего доверия я бессилен. Я хотел бы помочь Вам, Эмма , но боюсь, что медицина не шагнула так далеко вперед.

– Не могу. – прошептав, девушка поднялась с кресла и отвернулась, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Доктор был раздосадован и тоже поднялся чтобы уйти, но перед тем, как ступить через порог, оглянулся и сказал:

– Запомните, Ваша Светлость, в этом мире лишь любовь важна. Герцог не получит удовлетворения от золота, как и вы, не найдёте покоя в любых стенах, без любви.

Позже доктор Андерсон передал разговор с Эммой её мужу в приёмной, в присутствии детектива.

– Боюсь, я вынужден откланяться, Ваша Светлость, ваша супруга непреклонна, и мне не удастся разговорить её. Она больше не маленькая девочка, и не доверяет мне.

– Может со временем....