Вкус убийства

– За что мне быть в претензии, Алеша? – удивилась девушка уже на обратном пути домой. Сумку распирала толстая пачка денег.

– Сама должна понимать за что, – ответил тот. – Продать по выгодному курсу – еще полдела. Теперь тебе надо купить доллары как можно дешевле. А для этого придется подождать. И не бросаться в обменный пункт, как только доллар упадет. А то не только ничего не заработаешь, можно еще и потерять.

– А доллар точно упадет? – с улыбкой спросила мужа Ксения.

Тот нервно попросил не морочить ему голову. Вокруг бог знает что творится, а бабам все бы трепаться! «Бабы» обиделись и замолчали.

Алешу не ставили в известность, как далеко продвинулось следствие по делу Стаса. Он не слишком интересовался, как и почему погиб сосед. Мужчины не дружили, в отличие от своих жен. Зато девушки все больше времени проводили вместе. Ксения вот уже больше года нигде не работала. Она уволилась из юридической консультации, где занималась канцелярской работой, в связи с каким-то нервным заболеванием. Ксения не уточняла, какое это было заболевание. А Таня не спрашивала, проявляя деликатность. Ее же саму из книжного магазина уволили. Точнее, все выглядело немного иначе – половину продавщиц отправили в отпуск без содержания. Таня была в их числе. Она даже не пыталась возмущаться. Эта работа не смогла бы ее прокормить, она была отдушиной, альтернативой домашнему хозяйству, и только. Теперь Стаса не стало, и содержать Таню было некому.

– Ну и плевать, что уволили, – заметила Ксения, когда узнала об этом. – Ты больше заработаешь сейчас на обмене валюты!

Столько острых ощущений, как за последние дни, на долю Тани никогда не выпадало. Она всегда вела очень размеренную жизнь. Хорошо училась в школе, и единственным грехом было курение – тайком, с одноклассницами, после уроков. Потом – поступление в московский вуз гуманитарного профиля. Учеба. Грешки потяжелее, но без последствий. Стас. Бурный роман, свадьба, счастье. Или то, что казалось счастьем. Таня бросила институт, не дотянув до четвертого курса. К тому времени ей стало ясно, что диплом, который она должна получить, не поможет найти достойную работу. Для этого нужно нечто совсем иное, чем диплом. Например, знакомства, которые у Стаса были. Или деньги, которые у Стаса тоже нашлись бы. Это муж неоднократно намекал ей, что надо подумать о другом образовании. О юридическом, экономическом – каком угодно, но не гуманитарном. И Таня забрала документы из института. Погрузилась в домашнее хозяйство. Приучилась бегать по утрам. Раз в неделю устраивала себе голодовку. Впервые в жизни сварила варенье. И в ожидании, пока Стас найдет ей хорошую работу или выберет место учебы, Таня устроилась в книжный магазин неподалеку от дома.

Сейчас, вспоминая свою незамысловатую биографию, девушка ощущала что-то вроде разочарования. «Мне двадцать пять, а кто я? Никто. Ноль. Ну а если бы я доучилась в институте и получила диплом, тогда кем бы я была? Да тем же нулем. Получается, что без Стаса я вообще ни черта не значу! Пока он был со мной – я была счастлива, была все время чем-то занята. Да еще бы – вот с утра надо вскочить и приготовить ему завтрак, проводить его, помахать в окно ручкой, причесаться, накраситься и бежать на работу. В обед бегу домой, по дороге заскакиваю на рынок, все закупаю, дома перехватываю бутерброд и бегу обратно к себе в магазин. Работа кончена – и я опять, высунув язык, мчусь по тому же маршруту. Заскакиваю в те магазины, в которые днем не успела, дома готовлю ужин, встречаю Стаса. Потом я мою посуду, стираю, глажу, убираю квартиру, подсчитываю расходы, пересаживаю цветы, чищу обувь, ковер, ванну, смотрю телевизор, ложусь спать. Где-нибудь в перерыве между всем этим – любовь. Конечно, вздохнуть некогда! Но вот Стаса нет. Работу я потеряла. Встаю не с утра пораньше, а когда проснусь. Полчаса стою под душем. Пью кофе и сижу с сигаретой во рту, уставившись в окно, как старая бабка. Смотрю, кто куда пошел, кто машину моет, кто собаку выгуливает, чьи дети подрались. Потом думаю, чем заняться. Пропускаю рюмочку-другую, включаю телевизор. Потом мне звонит Ксения. Черт возьми, кошку завести, что ли?!»

Подруга ее успокоила:

– Ты просто еще не поняла, какое счастье тебе привалило!

Увидев расширенные глаза Тани, Ксения немедленно поправилась:

– Я не Стаса имела в виду, конечно… Хотя… – И решительно заявила: – А хоть бы и Стаса! Правду говорят – любовь слепа! Для тебя он был совершенством, святым каким-то, божеством! А я его сто лет знаю! И для меня он вовсе не из золота сделан! И всех баб, которые тут побывали до тебя, я видела! И сколько раз он в зюзю напивался – тоже! Это при тебе он как-то остепенился. Его родичи тебе вообще должны быть по гроб жизни обязаны. Ты, можно сказать, человека из него сделала. Хватит убиваться! Тебе одной будет куда лучше!

И Ксения добавила, что хотя она и любит мужа, но иногда мечтает только об одном – чтобы он убрался как можно дальше и как можно дольше не появлялся на глаза.

– Хочу жить в грязной квартире, ничего не стирать, не готовить, не ходить в магазин и вообще ничего не делать! – заявила она. – Тебе сказочно повезло, Стас еще и денег оставил.

Ксения перехватывала через край. Слушать ее было неприятно. Но, если прогнать подругу, – с кем тогда вообще разговаривать? Когда она начинала критиковать Стаса, Таня старалась выключить слух и думать о чем-то постороннем. Например, о том, что стиральный порошок так и не куплен. Что вечером по телевизору будет фильм, который давно хотелось посмотреть. Что надо позвонить родителям. Когда она приходила в себя, Ксения давно успевала сменить тему и рассуждала о чем-то более приятном, чем характер Стаса.

Таня давно успела вытянуть из подруги все подробности той неприятной истории, о которой Ксения как-то упомянула. Оказалось, что Ксения видела машину Стаса в городе, неподалеку от Пушкинской площади. И если насчет машины она могла и ошибиться, то самого Стаса узнала точно. Он сидел за рулем и разговаривал с женщиной, которая расположилась рядом. Женщина была одета не то в светлый плащ, не то в светлый пиджак. Цвета ее волос Ксения не разглядела. Лица женщины – тоже, та все время отворачивалась, потому что курила и пускала дым в окно. Но подруга была уверена – этой даме далеко за тридцать. Габариты, прическа – все указывало на это.

– Это мог быть деловой партнер, – с легким сердцем заметила Таня. Она успокоилась – Стас никогда не интересовался женщинами старше себя.

– Деловых партнеров не гладят по щеке, – отрезала Ксения.

И хотя она божилась и клялась – Стас проявлял именно такие знаки внимания, – Таня ей не верила. Ксения могла ошибиться. С большого расстояния любой жест можно истолковать неверно. К этой теме Таня больше не возвращалась. Если у Стаса и была любовница, то не эта дама. И вообще, любовницы у него не было! Поверить в такое – значит, уничтожить даже воспоминания. Ксения смеялась над ее семейной идиллией. Но была ли она сама счастлива? Таня не спрашивала об этом, но многое видела… Когда Ксения и Алеша были вместе, оба становились нервными, раздражительными, непохожими сами на себя. По отдельности они выглядели куда спокойнее и счастливее.

Каждый вечер Таня запирала входную дверь на все три замка. До часу ночи невольно прислушивалась к шуму лифта – шахта находилась прямо за стеной большой комнаты, и слышимость была превосходная. В час ночи лифт отключали. Теперь, если бы кто-то вздумал ее навестить, ему пришлось бы подниматься на восьмой этаж пешком. Девушка удивлялась тому, что теперь у нее нет никаких дел. Но, в сущности, одно важное дело у нее было, и она занималась им постоянно. Она ждала. Кого, чего – этого Таня не знала. Она просто ждала. Стука в дверь, телефонного звонка, знакомого голоса, того, чего и на свете нет, – чего угодно, лишь бы это было похоже на выход, на проблеск, на то, что он может быть жив…

Эта безумная идея появилась у нее с того самого вечера, когда кто-то навестил ее квартиру. Она никому не рассказывала о своих догадках. Но постоянно пыталась что-то сопоставить, до чего-то додуматься. Складывала самые мелкие, незначительные детали. Вспоминала о том, что раньше казалось полной чепухой. Самые простые вещи теперь могли содержать в себе намек – намек на то, что Стас остался жив. Ушел из жизни – верно, ушел. Ушел из этой, вошел в другую. Реинкарнация – заранее рассчитанная, продуманная. И тем более жестокая по отношению к ней, к Тане. И тогда она называла себя сумасшедшей дурой. Давала слово, что пойдет в больницу, обратится к невропатологу, к психотерапевту, к кому угодно! Только пусть ее переубедят, пусть сделают так, чтобы она больше не верила, не ждала, ни на что не надеялась. Потому что, если Стас жив, – он негодяй, и права Ксения, тогда уж точно всему конец.

«Исчезли ключи от квартиры, паспорт, водительские права, исчезли его любимые вещи. – Она в который раз кружила по комнате, оглядывала каждый предмет, будто мебель могла ей ответить. – Он взял все, что брал всегда, когда отправлялся в командировку. Но никакой командировки не было. Он забрал вещи и исчез. Да, предположим, что просто исчез. Проходит неделя, и он понимает, что в этой квартире осталось что-то необходимое, ему нечем заменить эту вещь или просто жаль тратить деньги на покупку новой… Он выжидает, когда меня не будет дома. В моих окнах темно. Он думает, что меня нет. Приходит, открывает дверь, берет то, что ему нужно, и уходит. Не зажигает света, потому что боится привлечь мое внимание, – вдруг я возвращаюсь домой? На кухню он не заглянул, потому что ему там ничего не нужно».

Таня останавливалась и трогала ручку «Монблан», лежавшую на письменном столе Стаса. «Почему же он не взял ручку? Достаточно дорогая и стильная вещь, в его духе… Он купил ее весной, не так давно, она ему не успела надоесть… – И тут же возражала себе: – Да мало ли почему он ее не взял! Быть может, он собирался вернуться. Он вернется». И она снова называла себя дурой, набитой идиоткой. Заставляла себя вспомнить о трупе, который должна была опознать. Ведь труп был! Ведь это была реальность, реальней некуда! «Да, реальность, – раздраженно, почти цинично обрывала она себя. – Кто-то в самом деле сгорел в машине Стаса. Но я не опознала мужа! Я узнала бы его в темноте, с закрытыми глазами, по звуку шагов, по дыханию, по молчанию, узнала бы его за закрытой дверью, в темном окне, в заколоченном гробу! Но как, кого я могла опознать в этом куске паленого мяса, по каким приметам, по каким признакам! И никто не мог его опознать, это невозможно! Следовательно, это мог быть и не Стас! И что это значит? Кто это был?»

Таня открывала бар, видела во внутреннем зеркале свое бледное лицо, глубокие тени под глазами. Сумасшедшая? Да нет, просто усталая, издерганная молодая женщина, у которой больше нет сил ждать. Она наливала себе рюмку водки или коньяка – что под руку попадалось. Бар почти опустел. Таня усаживалась за письменный стол мужа, ставила перед собой его фотографию и пила за его здоровье. Она произносила этот тост будто назло кому-то, может – самой себе. А потом, легко и быстро опьянев, плакала.

В столе осталась вся документация, связанная с работой Стаса. Он работал в фирме своего отца, числился коммерческим директором. Фирма была посреднической и торговала упаковочными материалами для пищевой промышленности. Чем конкретно – Таня не интересовалась. Что может быть более скучным, чем картон и целлофан? Девушка не раз задавала себе вопрос, почему свекор до сих пор не попросил отдать ему эти бумаги. Может, у него были копии, может, это неважные бумаги… Или же он давно все забрал, ведь он был тут сразу после гибели сына, на другой день… Таня тогда лежала почти без сознания, и из квартиры могли вынести всю мебель, она бы и не заметила. Конечно, могли вынести и вещи Стаса… Но почему именно эти вещи, а не золото, не технику, не «Монблан»? Измучив себя бесконечными вопросами, она засыпала, уронив голову на стол. А когда открывала глаза, было уже темно. И тогда ей снова становилось страшно. И хотелось, чтобы в машине был именно Стас. Потому что, если там оказался кто-то другой, это убийство. Стас – убийца. А в это она тоже поверить не могла.

Мужчина, который так грубо разговаривал с ней по телефону, больше не звонил. Приятели Стаса, часто бывавшие в гостях, не звонили тоже, и в этом не было ничего странного. Соболезнования вдове они выразили на похоронах. А сама Таня никого из них не интересовала. Зато однажды, ранним утром, ответив на телефонный звонок, Таня услышала в трубке приятный женский голос:

– Здравствуйте, мне Стаса.

Девушка настороженно ответила, что Стаса нет. Женщины по этому номеру звонили редко, и это всегда были ее, Танины знакомые. Но абонентка с приятным голосом настойчиво попросила сказать, когда Стас будет дома? И Таня не выдержала, хотя сперва хотела как можно больше узнать об этой женщине:

– Стас умер. Не знаю, чем вам помочь.

– О боже мой, – прошептала та.

Ее было почти не слышно. Таня хотела положить трубку. Голос этой женщины звучал слишком молодо, чересчур музыкально. Таня знала за собой этот грех – ревновала мужа к каждой мало-мальски подходящей кандидатуре. Ревновала, несмотря на то, что Стас ее любил, – это было ясно всем, в том числе и ей самой. Но женщина, как видно, справилась с собой. Она заговорила быстро и почти деловито:

– А я и понятия не имела! Думала, что чем-то все кончится, но что так… Вы ведь его жена, верно? Он рассказывал о вас.

– Кому? – замороженным голосом переспросила Таня. – Вам?

– Мне, мне, – абонентка полностью овладела своими чувствами. – Я даже знаю, что вас зовут Таня. Таня, вам, наверное, сейчас нужна какая-нибудь помощь? Мы со Стасом сотрудничали, точнее с его фирмой. Я могла бы…

– Все претензии по фирме направляйте к его отцу, – отрезала Таня. – Надеюсь, вы его знаете. Могу дать телефон, если нужно.

– Не нужно, у меня все есть. Вы почему-то против меня настроены, Таня?

Абонентка уже не казалась такой молодой, как сначала. Она говорила слишком разумно и расчетливо. И Таню это немного успокоило. Она извинилась и сообщила, что неважно себя чувствует, звонок ее поднял с постели. Но никакой помощи ей не нужно.

– Что ж, я позвоню Петру Михайловичу, – вздохнула абонентка. – Кстати, меня зовут Галина. Галина Афанасьева. Таня, простите за навязчивость… Понимаю, как вам тяжело. Но вы не можете мне сказать, отчего умер Стас?

Узнав, что произошло, Галина как-то замкнулась и быстро скомкала разговор. То ли на нее произвели впечатление обстоятельства смерти Стаса, то ли еще что-то, но она попрощалась и сказала, что в случае чего ее номер телефона Таня найдет у Петра Михайловича, своего свекра. Таня так и не уразумела, зачем ей будет нужен этот номер и почему бы в таком случае не дать ей номер сейчас. Она положила трубку и отправилась досыпать.

Галина позвонила через два часа, когда Таня уже проснулась и лежала, глядя в потолок. Девушка удивилась:

– Опять вы? Петра Михайловича не застали?

– Застала, застала! – нетерпеливо ответила та. – Таня, у вас есть свободное время? Можете со мной встретиться?

– Зачем? – Таня присела на табурет и поймала ногой ускользающий тапок.

Сон окончательно прошел. Но Галина не объяснила, зачем ей понадобилась личная встреча с вдовой покойного партнера. Она настойчиво повторила:

– Нужно встретиться, и как можно скорее. Сегодня. Погодите, я сейчас посмотрю… У меня есть свободный час – с одиннадцати до полудня. Давайте увидимся в кафе, где-нибудь в центре.

– Да чего ради? – раздраженно ответила Таня. – Я про дела мужа ничего не знаю. Разбирайтесь с его отцом, а меня…

– Это не касается его работы.

Таня чувствовала, что женщина все больше нервничает. «Психованная, еще хуже, чем я, – подумала девушка. – На черта с ней встречаться?» Женщина успела сказать ей что-то, отчего она сейчас не могла положить трубку. Что-то тревожное, что-то странное… Галина ждала ее ответа, а Таня даже не собиралась выбирать, в каком кафе встретиться. Она вспоминала… И вспомнила. И после этого отбросила все церемонии. То, что она спросонья пропустила мимо ушей, теперь взволновало ее:

– Послушайте-ка, что вы имели в виду? Вы сказали, что знали, чем все закончится. Что закончится? Вы что – знали, что Стас умрет?

– Ничего я не знала!