Сила Истинной Крови

Щека, обожжённая пощечиной, заныла, напоминая о недавнем. Но сейчас эта боль не вызвала во мне обиды или гнева – только неясную грусть. Отец тоже делает ошибки. Отец не безупречен – как не безупречен никто из нас.

– Держись, девочка. Будь молодцом. Мы, Сенмайеры, не забываем обид. Крепче камня.

– Крепче камня, – шепнула я одними губами.

Отец вышел, не прощаясь.

Что ж, он прав. Это самое малое, что я могу и должна сделать. Раз уж Эйлер решил взять меня в свой дом, нельзя это не использовать. Только надо будет хорошо продумать, как не попасться. Всё же я буду среди врагов, доверять нельзя будет никому…

Против воли я почувствовала возбуждение. Таиться, чтобы ужалить Эйлера в самое сердце, в тот момент, когда он ни за что этого не ожидает. Это будет прекрасная месть.

Глава 8

На следующее утро я была уже не так уверена, что смогу пройти через всё это, сохранив незыблемое спокойствие. Ладно сборы и наряжания… каждый миг приближал момент, когда я стану женой Эйлера.

Женой Эйлера, о боги!..

Служанки придвинули ко мне зеркало и притихли, ожидая реакции. Я встала, расправила складки платья и взглянула себе в лицо.

Да, отражающаяся в отполированном металле девушка была красива. Убранные наверх локоны цвета тёмного золота, нежную шею обнимает жемчужное ожерелье. Лиф обтягивает ткань цвета киновари, тонкая талия, стянутая золотым поясом, из-за пышной юбки кажется ещё тоньше. На лице ни капли злости или волнения, зелёные глаза излучают покой и безмятежность, а уголки губ едва заметно загибаются вверх, словно предстоящее событие приводило меня в восторг.

Эта улыбка напомнила мне Ральда. Точно так же он улыбался, когда задумывал очередную проделку.

Ральд…

Грудь пронзила тупая боль, улыбка стала вымученной. Мы с братом были похожи… куда сильнее, чем мы похожи даже с Рейтинной. Так, словно нас отлили по одному лекалу: оба высокие, изящные, с одинаковым цветом волос и глаз.

Мать рассказывала, как в детстве мы обманывали её, переодеваясь в одежду друг друга. Нам было тогда не больше четырёх-пяти лет. Я смутно помнила об этом, и помнила, что это было очень весело – дурачить её и окружающих. Потом, конечно, когда мы повзрослели, Ральд раздался в плечах, у меня появились женственные изгибы – тут уже нас никто бы не перепутал.

Я поморщилась, невольно потёрла грудь. Тоска была такой сильной, что походила на физическую боль. Ральд всегда был рядом, сколько я себя помнила. Всегда был готов подставить плечо, помочь советом, всегда находил для меня время. Мы вообще редко были порознь.

А сейчас единственное, что у меня от него осталось – это его вещи из домика лесника.

Их, к слову, я вынула из сумки и положила в потайное отделение моей шкатулки с драгоценностями. Ненадёжное место – но умениями Ральда я не обладала и сама зачаровать бы новый тайник не смогла. Пришлось пользоваться тем, что было.

А ведь уже сегодня вечером я окажусь в доме врагов. Каждое моё движение, каждое слово будет сразу известно – значит, нужно быть вдвойне осторожной.

Отец пока так и не сказал, каким образом я должна буду передавать информацию домой. Сказал только, что со мной свяжется человек, которому можно доверять. Кто это, как именно свяжется и когда – оставалось неизвестным.

– Ты очень красива, девочка моя, – в голосе матери звучали грустные нотки.

Она поднялась с софы и встала рядом со мной. На полголовы ниже меня, но почти такая же стройная: ни возраст, ни многочисленные роды не сказались на её фигуре. Только на лице – кожа и потухшие глаза явно говорили, что она уже не девочка. Да и седина, пусть и едва заметная на платиновых волосах, тоже выдавала годы. Хотя… вот эта прядь появилась после смерти Ральда. Здесь нужно винить не годы.

– Стоит подумать, что моя девочка достанется этому мерзавцу… – в унисон моим мыслям лицо матери исказилось тенью ненависти.

О, если в этом доме и есть кто-то, ненавидящий Эйлера больше, чем я, то это, без сомнения, моя мать. Она и прежде-то его недолюбливала, а после того, как он убил Ральда…

Что ж, я не могла её за это ругать.

Мама снова взглянула на меня.

– Береги себя. И вот ещё… – она взяла мою руку, и я почувствовала прикосновение ткани к ладони. Взглянула – это был маленький плоский мешочек с вышитыми обережными символами. Амулет богини Уны, покровительницы брака.

– Зачем это? – я уставилась на мешочек почти с отвращением.

– Так надо, – шепнула мама. – Носи его на шее или на поясе, не снимай ни на день. Он обережёт тебя… – она склонилась к самому моему уху и добавила совсем тихо, на грани слышимости, – от нежелательных последствий.

О! Я взглянула на мешочек по-новому. Конечно, если ребёнок от Эйлера означает отсроченную смерть, нужно сделать всё, чтобы этот ребёнок появился как можно позже. Только мама, сама женщина и жена, могла озаботиться такими вещами. Не удивляюсь, что отцу это и в голову не пришло. Да я и сама ничего не знала о таких амулетах, ни как их делать, ни откуда доставать.

Боги, ребёнок от Эйлера… Неужели мне придётся спать с ним? Хотя о чём я, конечно, придётся.

Уже сегодня ночью.

Ладони похолодели, кожу закололо невидимыми иголочками. Я почувствовала нечто странное, совершенно неуместное – я бы сказала, нечто вроде предвкушения. Почему-то на миг представились чёрные глаза Эйлера совсем близко – пристальные, жадные, вызывающие трепет. Интересно, он будет нежен или жесток?

Тут я вспомнила о том, сколько, по слухам, у него девок, и тут же отрезвела. Захотелось дать себе пощёчину. Как я могла хотя бы на один миг допустить мысль, что близость с ним может быть приятной? Я ненавижу его. Он убил Ральда, убил Морвинуса, сжёг множество наших деревень. Он предал меня, уничтожил возможность Ральда когда-то возродиться, обрёк его душу на забвение. Всё, что ему нужно – это наши земли. Он не поступится ничем, чтобы получить их. И я – только средство.

Мешочек скользнул в ложбинку между грудей так легко, как будто там всегда было его место. Продёрнутая сквозь завязки тонкая золотая цепочка не выделялась среди других цепочек, украшавших мою шею.

– Спасибо, мама, – я нагнулась, целуя её в тёплую щёку.

– Да благословит тебя Великая Мать, – в ответ она осенила меня знамением.

Тут снаружи послышались лёгкие быстрые шаги, и в комнату вбежала служанка.

– Госпожу Рисанну просят пожаловать в часовню! – звонко объявила она.

Вокруг сразу заохали, захлопотали, а я невольно испугалась. Уже? Так быстро? Значит, Эйлер со своими людьми уже в замке? Кровь ускорила свой ток, платье показалось вдруг слишком тесным, спирающим дыхание. Я глубоко вздохнула и выдохнула.

Вперёд, Рисанна Сенмайер. Выше нос. Пусть Эйлер увидит меня во всём блеске, а не растерянной и бледной от волнения.

В часовне царил полумрак, разгоняемый лишь светом тысячи свечных огоньков. Вдали тускло блестели золотые статуи: Великая Мать и её трое учеников, окружившие её, словно защищая. Самые главные, самые преданные: Монах, Воин и Пахарь.

Я медленно шла по проходу, чувствуя взгляды множества людей – часовня была битком набита обитающими в замке – но сама смотрела только вперёд. Туда, где, чуть ярче освещённый, сиял алтарь.

За ним стоял наш старенький седой верховный жрец. Сегодня утром я исповедалась ему и получила благословение. Он долго, заунывно и непонятно рассказывал мне о предстоящей семейной жизни, а особенно о том, что я должна во всём слушаться мужа и ставить его превыше всего. Мне очень хотелось поинтересоваться, должна ли я ставить мужа выше интересов семьи и знает ли мой отец об этом – но жрец от такого вопроса мог раньше времени отправиться на встречу с богами, так что я промолчала.