– Как же это? Чем?
– Лазером. Ты чего зашла?
– Я… полотно вытереться принесла. И поснедать ужо на столе. А что есть лазер?
– Э-м… молнии такие, маленькие только.
– Ой, мамочки! Больно наверное?
– Не больно. Главное – навсегда.
Надеваю длинную футболку и свежие трусики. Служанка продолжает смотреть на меня как на экспонат. Не сразу доходит, что дикий интерес вызывает белье. Прикидываю, что, судя по одежде и архитектуре, на дворе примерно параллельный 10-12 век, т.е. трусов тут наверняка не изобрели. И у всех все «дышит». Усмехаюсь и выхожу из купальни. Смешка, как привязанная, семенит за мной, теребя косу. На столе в горнице стоит поднос, на котором миска с чем-то мясным, ломоть хлеба и кружка с горячим.
– Смешенька, присядь. Поговорим, пока я ем, – понимаю, что нужно сразу расставить все точки над «ё».
Девочка неохотно переминается с ноги на ногу, потом осторожно присаживается на край скамьи, блестя любопытными глазами. Мне нужны союзники, а она пока ближняя к телу. И от меня зависит: станет ли она верным союзником или услужливым доносчиком.
– Смеша, я хорошо отношусь к подчиненным. Пока они мне преданы, – отхлебываю горячего взвара.
– Госпожа, я…
– Не перебивай. Все что ты здесь увидишь и услышишь не должно покидать этих стен. Как бы кто не спрашивал.
– Но…
– Прикидывайся дурой, мели ерунду, но ни слова. Ни про меня, ни про мои вещи. Про вещи – отдельный разговор. Я ненавижу, когда их трогают. Поняла?
– А ежели вам одёжу надо будет подготовить? Али постирать?
– Одежду я сложу в сундук. Ты можешь ею заниматься. А вот то, что лежит в этой сумке – киваю на рюкзак, – трогать нельзя. Тем более выносить отсюда.
– Да, госпожа! Но ежели кто их челядинок княгини…
– Скажешь, что я издалека. У нас за то, что без разрешения трогают чужое – отрубают руку.
– Ой!
– И я это сделаю. Со всяким, кто мои вещи тронет.
– Ой, мамочки! – на глаза девочки наворачиваются слезы.
– Тебя – не обижу. Если все будешь в точности выполнять, как я скажу.
– Госпожа Ярослава! – служанка скатывается со стула и со слезами бухается на колени, – я ж никогда…
– Вот и хорошо, что никогда. А сейчас – сядь обратно. И пока я ем, расскажи обстановку в Датском королевстве.
– Где?
– Здесь у вас, у князя. В целом расскажи, что и как.
Смешка оказалась бесценным источником информации. От нее я узнала, что местному князю Велеславу уже тридцать вёсен, он не женат и бездетен. Княжьими хоромами управляет мать князя – Дивляна, у князя есть еще три сестры – незамужние, все при матери. Уж как она не стремится женить сына, а тот отвергает всех материных протеже. Даже слухи начали ходить разные, что у князя зазноба была в юности и он забыть ее не может, али что-то еще пострашнее. Но то говорят шепотом и с оглядкой, ибо князь скор на расправу. Драгомир один из верховных волхвов, очень уважаемый. У князя дружина, над которой стоит его давний друг – воевода Беригор. Есть еще ближние бояре, но они так, советчики, князь решения принимает сам. Суров, но справедлив. Люди под княжьей рукой довольны. Войны сейчас нет, так, мелкие набеги валоров.
Ладно, с внешнеполитическими проблемами чуть позже разберусь, мне бы с внутренней кухней разобраться. Пока выслушивала местную сводку новостей, успела съесть все, что принесла моя информаторша.
Поднимаюсь из-за стола и иду в спальню распаковывать рюкзак. Так. Надо посмотреть все, что у меня есть, так сказать «стартовый капитал». Белье, несколько расшитых рубашек, штанов, двое лосин, суконный камзол, еще одна пара высоких сапог по колено, аптечка, чехол с ножницами и маникюрными принадлежностями, косметичка с расческами и резинками для волос. Это, не считая толстовки и кроссовок. На самом дне завалялась пачка прокладок. Но с моим проблемным, почти отсутствующим циклом – они скорее дань привычке, чем что-то нужное. Лучше бы пачка кофе. Ах да – и купальник, май все-таки. Собиралась я поплавать. Ога, два раза! М-да, в целом – негусто. С таким арсеналом революцию не совершить. Хотя я вроде не собираюсь пока. Сначала нужно осмотреться, понять расстановку сил… Боже, как же нестерпимо хочется моргнуть и проснуться!
Что ж, в первую очередь нужно поговорить с этим Драгомиром, он обещал мне ответы на вопросы. Как, черт возьми, я сюда попала! И как можно вернуться обратно. В мой мир интернета, электричества и кофе. Блин, как же хочется кофе!
Для встречи с Драгомиром одеваю плотные лосины, спортивный топик под длинную, до середины бедра рубашку, поясок и высокие сапоги. Собираю волосы в высокий хвост. Достаю карманное зеркальце и смотрю на свою невеселую физиономию. Румяна бы, конечно, не помешали, но краситься откровенно нет желания. Присаживаюсь в кресло.
– Госпожа, – подает голос Смешка, – а платья и поневы[1 - Понёва – женская шерстяная юбка замужних женщин из нескольких кусков ткани] у вас в дороге потерялись? Али разбойники похитили? Только портки остались?
– Не ношу я платьев. Неудобные они.
– А муж не серчает? Али отец?
– Нет у меня никого. Мать только.
– А кто ж тогда косу отрезал?
– Мне что ли? Сама и отрезала. Так удобнее.
– Ой, как в ваших краях чудно! А муж, чай помер? Тебе же вёсен немало.
– Да что ж ты заладила: муж-муж! Зачем он мне? Сама живу, сама зарабатываю.
– Сама? – всплескивает руками девушка, – да как же ж это?
– Нормально, – говорю я, – многие так живут.
– А детишки как же?
– Для себя можно родить. И самой воспитывать.
– Самой? Без мужа? А люди что скажут? Ох, аж голова кругом, – едва не причитает над моей горемычной долей Смешка.
В соседней комнате слышен стук в дверь. Девушка подскакивает и торопливо бежит в светлицу. Возвращается в комнату через минуту.
– Там служка пришел. Князь тебя к себе требует, госпожа.
– Даже требует? – ухмыляюсь я. Изнутри, конечно, подмывает сказать: а не пойду. Но понимаю, что времена тут простые, могут и голову отрубить за неподчинение. Или какие тут казни в приоритете? Колесование? Виселица? Не-не, пожить еще хочу. Выхожу в светлицу, киваю почтительно склонившемуся слуге и следую за ним. Коридоры, переходы… древнерусский лабиринт. Если сюда враги ворвутся, плутать будут неделю.
Выходим на открытую галерею. Внизу что-то вроде тренировочного поля. Десяток мужиков, разбившись на пары лупастят друг друга мечами. Мне было бы интересно, но мы со слугой торопимся. Тем не менее, я останавливаюсь: мое внимание привлекает детское жалобное поскуливание.
Перевешиваюсь через перила и вижу, как какой-то здоровый бородатый мужик пинает мальчишку лет десяти. Ребенок лежит на земле, свернувшись комочком, пытаясь защититься от нападающего. К тому подскакивает светловолосый кудрявый юноша, пытается остановить, но тот, не глядя, отшвыривает подростка, как щенка. Тут меня просто перемыкает.
– Эй, ты! – ору я (а голос у меня зычный), – совсем охренел, дылда здоровая!