Рыбкина на мою голову

Ну, Рыбкина, ну, чтоб тебя…

Вернувшись к себе, пришлось тоже открыть окна и проветрить квартиру. Запах был хоть не такой убойный, как в квартире Влады, но все равно достаточный, чтобы угореть.

Перед глазами до сих пор стояли эти огромные зеленые глазищи и чертовски длинные голые ноги. Вот что за человек, Рыбкина, а? Самой спокойно не живется и мою решила кровушку попить. Если бы она не была дочерью Стаса, решил бы, что у девчонки никакого воспитания. Но я, к сожалению, или к счастью, слишком хорошо знаю ее отца, чтобы так подумать.

День угроблен окончательно.

Появляется мысль позвонить Арине и встретиться, но тут же отметаю эту идею. К черту. Не хочу. Голова уже пухнет от шума. Сегодня буду затворником.

Скидываю костюм, принимаю душ и, переодевшись в домашние штаны с футболкой, варю себе кофе. Крепкий. Зубодробительно горький. А потом, полный надежд на то, что сегодня эта беда на глаза мне больше не попадется, закрываюсь в кабинете, уходя с головой в работу.

Час. Два. Не считаю и на время не смотрю. Не отвлекаюсь ровно до того момента, пока телефон не напоминает о себе входящим вызовом.

Бросаю взгляд на экран. Нет, все-таки вечер хотя бы без одного из Рыбкиных не обошелся.

– Слушаю, – отвечаю, поднимаясь на ноги и разминая затекшую спину.

– Пашка? Привет, дружище!

– И тебе не хворать, Станислав.

– Что уж прям так официально! – смеется собеседник. – Что, как вы там? Как там моя Влада? – сразу к делу свернул Рыбкин. – Дочурка не сильно докучает? Проблемы не устраивает? А то она может, ты держи руку на пульсе.

Ох, я после сегодняшнего дня даже и не думал руку с пульса убирать. Только не с ее, а со своего. Потому что с такими закидонами девчонки, скорее, кони двину я, чем она.

– Все стабильно, – вру и не краснею. – Встретил, до квартиры доставил. Сидеть тихо и в передряги не встревать приказал.

Топаю в сторону гостиной, кидая взгляд на лестницу и дверь, за которой зеленоглазое рыжеволосое чудовище притихло. Это счастье еще, что заноза Влада не знает, что наши квартиры соединены. А то все, стреляться можно сразу. У нее напрочь отсутствует понятие о личном пространстве.

– Правильно. За ней глаз да глаз нужен. Что-то переживаю я с ее этим переводом, неспокойно мне от того, что она так далеко. Ну, училась бы себе тихо-мирно в нашем вузе, нет же! Большого города ей захотелось, мегаполис подавай! От моря, говорит, устала, представляешь?

– Представляю.

Я бы наоборот сейчас все отдал, чтобы махнуть к морю на недельку-другую. Нервишки подлечить. А для такой, как Рыбкина-младшая, у моря в курортном городке слишком тихо. Приключений на свою задницу искать негде, видимо. Но бате ее я, естественно, этого не сказал. А выдал:

– Да ладно, пусть попробует. Авось, надоест и домой потянет…

Хорошо, если скорее бы. И очень надеюсь, в моем голосе не слишком много надежды прозвучало.

– Все может быть. Ты-то как там? Не женился? Потомством не обзавелся, Пал Валерьич? Пора бы уже.

– Ты же меня знаешь, Стас, я как-то больше вольная птица. Меня ответственность и все эти семейные заморочки не прикалывают. Да и, давай откровенно, если бы тебе Инга тогда в подоле Владу не принесла, хрен бы ты семьей обзавелся.

– Я уже давно не думаю об этих “если бы” да “кабы”. Владка – жизнь моя теперь, все, что делаю, все ради нее и для нее. А ты вот?

– Так, Стасон, давай без нудных лекций “за жизнь”! – начинаю закипать, грохнув кружкой о раковину. Сорокет, блин, мужику, а ощущение, что все шестьдесят. Сводник хренов.

– У меня есть я, и живу я себе в кайф, такое положение меня вполне устраивает. Я совершенно не моногамен, и ты это знаешь.

– Ну, ты подожди, с такой “текучкой кадров” в твоей постели однажды и к тебе заявится барышня с пузом до подбородка. Будешь воспитывать и никуда не денешься.

– Это не мой вариант, – отнекиваюсь, даже на секунду не задерживая такую дикую мысль в своей голове, – о такой возможности даже думать не хочу. Мне так комфортно, да и не умею я любить кого-то, кроме себя. Эгоист хренов и таким и помру в гордом одиночестве. Смирись, Сябитова недоделанная. Хрен ты меня женишь.

– Ну-ну, – хохотнул собеседник на том конце провода, – шарахнет, и не так запоешь.

– Все, в общем, Влада твоя пристроена, опекать день и ночь не обещаю, но одним глазом пригляжу. Пойду закрывать первоочередные дела и на боковую. День был архи сумасшедшим. Если что, на связи. И да, Стас, кинь номер своей егозы. А то боюсь, если попрошу лично, меня пошлют лесом.

– Бесится, значит, все-таки?

– А кто бы не бесился?

– Ха! – выдал друг многозначительное, затем, пообещав скинуть номер дочери, рассыпался в благодарностях и отключился.

Я, как баран, еще какое-то время пялился в окно, прокручивая в голове брошенные старым другом слова, но в оконцовке даже самому смешно стало.

Я и жена? Или я и ребенок?

Дикость какая.

Влада

Остаток вечера провожу за уборкой кухни. Сковороду, конечно, в мусорку сразу можно и хоть посуды здесь не то, чтобы много, но потерю железного друга пережить вполне реально. Да и, в крайнем случае, я всегда могу купить новую. Папа как раз только-только сделал денежный перевод с пометкой “на учебу”. На ту самую, которой в столице у меня нет, просто потому, что я чуть ли не впервые в жизни обманула отца.

По легенде, которая была озвучена родителю, его единственному и неповторимому чаду Владиславе ужасно захотелось самостоятельной жизни в столице. Да и вузы тут круче, образование лучше и перспектив для будущего юриста-адвоката больше. И еще много-много бла-бла-бла, которыми я его убеждала последние полгода, пока папа наконец-то не сдался.

По факту же, я просто рванула за мечтой. Закончила первый курс универа там у нас, в Сочи, и без зазрений совести забрала документы, ничего не сказав отцу. Я не хотела быть юристом и уж тем более адвокатом. Меня до искр из глаз бесили законы и каменные лица серьезных преподавателей. Я мечтала быть фотографом. Всегда. Сколько себя помню, грезила этой профессией, и так случилось, что именно полгода назад мне подвернулся такой шанс. Шикарный и один на миллион. Шанс попасть в группу к одному из самых известных фотографов нашего времени. Человеку, работами которого я восхищалась, еще будучи кнопкой, ходящей пешком под стол.

Папа бы такого не одобрил. Он сказал бы, что это несерьезно и на такой профессии далеко не уедешь. И я бы даже не могла обидеться, просто потому, что большинство не понимает, что это такое – жить и дышать делом, которое ты любишь!

Рассказав ему, мне пришлось бы отступиться.

Поэтому я выбрала путь лжи.

Вообще он у меня отец-молодец. В одиночку воспитывал с самого рождения девочку, которая свалилась ему на голову как снег в июле. Да к тому же это была и, что уж греха таить, осталась недисциплинированная, слегка рассеянная, немного неуклюжая и забывчивая шкода. Это титанический труд для мужчины, но он не бросил. И даже не подумал об этом. Вырастил и дал все, о чем я только могла мечтать. Днями работал и поднимал отели, которые сейчас процветают, а потом возвращался домой и заступал во вторую смену. Ночную. У моей люльки. Потом кроватки. А уже в подростковом возрасте гонялся по всему городу, пытаясь загнать домой после прогулок с подружками.

Я же говорю: трудный, взбалмошный ребенок!

Мать свою я не видела и знать не знаю. Но, судя по рассказам отца, та еще кукушка, которая сразу же из роддома и смоталась за границу за лучшей жизнью, оставив новорожденного ребенка. Ни разу за все мои годы эта женщина не позвонила, не написала и уж тем более не появилась.

Да и не нужна она нам была! Нам и вдвоем было прекрасно. Любви, внимания и заботы я получала в достатке. Крепкое надежное плечо всегда было рядом, и это для меня было самым главным.

Но предать свою мечту и отказаться от фотографии я все равно не могла. И теперь даже не знаю, как надолго затянется мое вранье. Надеюсь, что совсем скоро я смогу доказать папе, что мой выбор тоже чего-то стоит. Я должна доказать.

Еще бы избавиться от дяди Паши, и вообще прекрасно!

Влада

Проветрив квартиру и заварив себе на ужин скромную лапшу быстрого приготовления, я с ноутбуком устроилась за кухонным столом. Такой себе, конечно, ужин, но сил идти в магазин сегодня уже не было никаких.