Рыбкина на мою голову

Уничтожив противный “Доширак”, ужасно хотелось чего-нибудь сладенького к чаю. Но и тут пришлось ограничиться имеющимися солеными крекерами, которые я прихватила утром в магазине, когда ходила за злосчастными яйцами.

Паша молчал, папа тоже. Зато поздно вечером позвонила моя учительница Степанида Степановна Верескова. Та, благодаря которой завтра меня ждет к себе на занятия тот самый именитый фотограф.

– Влада? Ну, как ты там, девочка? Готова к встрече с Жоржем?

Степанида была бойкая, шебутная, задорная и активная женщина сорока лет. Милейшей души человек, который при случае может обидчика покрыть трехэтажным матом. Не женщина, сказка. И она всегда начинала сразу с места и в карьер. Долго кругами ходить не любила. А вот меня да, меня любила. Даже какое-то особое материнское тепло от нее шло.

– Все отлично, вот, готовлюсь.

– Волнуешься?

– Еще как! – вздыхаю, похрустывая крекером.

– Ну, ты не волнуйся. Жоржик – человек добрейшей души. Такой же иногда растяпа, как и ты, думаю, вы сработаетесь.

Что ж, жизнеутверждающе.

– Будем надеться. Я с этими курсами поставила на карту все. И отношения с папой в том числе.

– Ты же знаешь: путь к мечте не всегда бывает легок, – любимая фраза Степаниды, которую она приказала своим ученикам заучить, как священную мантру.

Действительно, немногим все в руки падает само.

– Что со школой фотографии? – возвращает в реальность голос женщины. – Приняли?

– Приняли, – делаю глоток остывшего чая, – я одна из тех, у кого наивысшие баллы после вступительных.

– Умничка. Я в тебя верила! Уже увезла документы?

– Оригиналы? Нет еще. Завтра.

– Реши этот вопрос обязательно, не тяни до последнего! Две недели до начала учебного года пролетят – не заметишь. Отец так ничего и не знает? – цокает Степанида, которая мое вранье, разумеется, не одобрила.

– Нет, не знает и знать пока не должен, а то вернет домой, и плакала моя пока еще не начавшаяся карьера. Правда, надзирателя тут мне приставил, как бы не проколоться, но я не думаю, что Павел Валерьевич найдет время, чтобы следить за моей учебной жизнью. Он дядя злой и ужасно занятой! – закатываю глаза, вспоминая утреннюю поездку на машине. Его телефон точно раз в пять минут выдавал “пилик-пилик”, он, походу, и живет, и спит с ним.

– Да и я планирую в скором времени от него из…

– Надзиратель – это хорошо, – перебивает женщина, а я аж подавилась и закашлялась. Чертов крекер поперек горла встал. Так же как и слово “избавиться”, которое я не успела договорить.

– Что?

– Город большой, опасный, мало ли что может случиться, надежный человек рядом нужен.

– И вы туда же?

Да что, сегодня все сговорились, что ли?!

– Не вредничай, давай. Будь паинькой, Владислава, – ставит точку в споре Степанида Степановна. Жирную такую и огромную. Ну, блин, вот вам и солидарность. – Встреча с Жоржем у тебя назначена завтра на десять часов, адрес его студии скину сообщением. И да, мое рекомендательное письмо не забудь распечатать, я скинула его тебе на почту.

– Слушаюсь и повинуюсь, – усмехаюсь, чувствуя, как меня только что предал мой “сообщник”.

Ладно-ладно, я свою “проблему” в состоянии решить сама.

Глава 4. Жорж и потеря потерь

Влада

Время девять часов пятьдесят пять минут. Солнечное утро середины августа. Я стою и таращусь на вывеску, сообщающую о том, что передо мной вход в фотостудию “Жоржа Лесовского” – бога современной фотографии. Коленочки дрожат, сердце заходится, ладошки нервно потеют. Всего маленький шажок до порога, который станет огромным шагом к моей мечте.

Ладно, была ни была! Хватит нервно мяться у дверей, настало время решительных действий. Не зря же я всю жизнь поставила свою на кон. Играть, так по-крупному!

Перехватываю папку со своими лучшими работами, прижимая к груди, как родное дитя, и смело захожу внутрь. Все будет тип-топ, я уверена. Иначе и быть не может. Тем более, в светлом, увешанном картинами фойе за невысокой стойкой меня уже встречают.

– Добрый день, я к Жоржу Лисовскому, у меня…

– Добрый день, вы Владислава Рыбкина? – улыбается миловидная девушка-администратор. На вскидку, моя ровесница. А если совсем расфантазироваться, то можно подумать, что тоже фотограф.

Тут, наверное, все такие: немножко с “кукушкой” и объективами вместо глаз.

Я киваю.

– Проходите на второй этаж, последняя дверь направо. Жорж уже вас ждет.

Ох, как все быстро и просто.

Еще раз киваю, совершенно от нервов растеряв весь запас своего красноречия, и крутанувшись, припускаю в сторону лестницы, уже почти со второго этажа, перегнувшись через перила, крикнув девушке “спасибо”. Нервы нервами, а хороший тон никто не отменял.

Дальше топаю прямо по коридору, который и не такой уж большой, и вот она заветная дверь. Стучу. Жду. Слышу:

– Войдите.

И собственно вхожу. Дрожа от волнения, как воробышек.

– Добрый день, – натягиваю на губы улыбку, – я…

– Владислава! Привет!

Да-да, именно она, пребывающая на грани потери сознания. Слова до сих пор не желали прорезываться, поэтому я активно закивала, как китайский болванчик, таращась на кумира своего детства во все глаза.

Максимально приземленный и до ужаса неформальный. Никаких вам костюмов и рубашек, простые джинсы и песочного цвета футболка. Длинная светлая шевелюра в легком эстетичном беспорядке, а щеки покрывает густая щетина.

Блин! Не верится, неужели это и правда он? Тот самый Жорж, о работе с которым многие могут только мечтать? Божечки-и-и, доберусь до Степаниды и расцелую!

– Ну, что ты замерла? – улыбается маэстро, – проходи давай, садись.

Прошла. Села. Вернее, плюхнулась попой на стул, все еще пребывая в состоянии немоты.

– Я рад наконец-то с тобой познакомиться, Влада. Когда наша любимая Степанида показала мне твои работы, я сразу понял, что не могу пропустить такой неограненный бриллиант. Ты просто обязана со мной поработать! Для меня это честь.