Графиня Мартен

Графиня Мартен
Анна Миславская

Графская дочь сбегает из-под венца и отправляется странствовать с возлюбленным в поисках лучшей жизни, но любимый человек погибает, и ей ничего не остаётся, кроме как взять судьбу в свои руки.

Анна Миславская

Графиня Мартен

Глава 1.

Так бывает, когда просыпаешься посреди ночи в каком-то удивительно живом и галдящем мире. На очень странной планете, которая должна бы остановиться, солнце – погаснуть, и луна – исчезнуть с небес. Но жизнь продолжается. Под окном скулят собаки. Очевидно клянчат что-нибудь у запоздалых нетрезвых гуляк. Вчера не стало Реми. Он не пал в бою, как герой во славу Господа, Родины или хотя бы во имя чести. Он умер от ловкого удара в спину. Тем же ножом грабитель умело подрезал кошелёк, зыркнул в сторону и тут же скрылся среди глинобитных хибар. Реми не говорил долгих прощальных речей – молча рухнул в песок. Красивое пропорциональное лицо даже не успела исказить гримаса страха или боли.

Похоронили его наспех: ни креста, ни цветов. Закопали наскоро: труп не стоило долго держать под палящим солнцем. Этьен забрал оружие: пистолет и шпагу. Окровавленные плащ и жиппон уже никуда не годились, а вот сапоги…

Адриенна наблюдала спокойно. Возможно потому, что не до конца верила в смерть Реми, самого близкого для неё человека, друга её беззаботного детства, учителя и защитника. Он не умер у неё на руках, не произнёс прощальной тирады. Она только по наитию обернулась, когда его тело неловко коснулось земли. Слишком быстро, чтоб быть правдой. Слишком прозаично. Адри смотрела и не верила, как друзья Реми (по крайней мере, он их так называл) вывозят его за город, снимают всё, что может иметь хоть какую-то ценность, заворачивают бездыханное тело в дырявый потёртый плащ, выкапывают яму в сухом, разлетающемся в стороны песке, опускают на дно едва остывшего мертвеца и засыпают снова, торопятся, бросают руками раскалённые горсти, и песчинки пролетают вниз сквозь пальцы. Ни прощаний, ни слёз. Поль только махнул рукой. Караван должен идти дальше, чтобы добраться до следующего постоялого двора засветло, чтобы не застала в пути чёрная непроглядная ночь. А она наступает здесь быстро, будто кто-то задувает свечу. Или чью-то жизнь.

Адри лежала на гостиничной кровати, глядя в окно и не зная, о чём ей печалиться больше: о гибели Реми или собственной загубленной судьбе, когда тихо скрипнула дверь и послышались крадущиеся шаги. Она нащупала под подушкой пистолет. Привычка спать с оружием появилась у неё примерно два года назад, когда в окно влез вор, и пришлось кричать на всю гостиницу. После того случая Реми подарил ей пистолет. Простенький, но увесистый и вполне надёжный. Обращаться с подарком пришлось учиться, хотя, конечно, не так долго, как фехтовать. Реми шаг за шагом показывал Адри, как правильно заряжать, как целиться и стрелять, как потом обязательно почистить. Получилось у неё далеко не сразу. Но с тех пор Адриенна не ложилась спать, пока не убедится, что пистолет заряжен, курок взведён до половины, чтобы не выстрелил случайно, и не накроет его подушкой.

Ночной гость подошёл ближе, поставил колено на кровать и наклонился к женщине. Пахнуло вином. Мужчина осторожно протянул к Адри руку, тогда она выхватила пистолет и приставила дуло к шее незваного гостя, чуть выше кадыка. В тишине раздался щелчок курка, переведённого на боевой взвод.

– Проваливай, – хрипло спросонья шикнула Адриенна.

– Ну же, не артачься. Реми всё равно больше нет. А не я – так другой придёт, – пьяно и насмешливо ответил ей незнакомец, чуть подаваясь назад и обретая в темноте едва различимые черты Поля.

– Проваливай.

– Хорошо. Но я ещё вернусь, – мужчина поднял руки в примирительном жесте, отдалился и скрылся за дверью.

Плохи дела. Адри села на кровати и бросила взгляд на узел с вещами. Ей и раньше приходилось отбиваться то от воров, то от местных кочевников, прибегая то к шпаге, то к пистолету, но едва ли она была готова отбиваться от своих. Не успело тело Реми истлеть, как вчерашние друзья набросились, как саранча, на всё, что ему принадлежало.

Небо зардело рассветом. Их оставалось четверо: Поль, Этьен, Оливье и Адриенна. В этих песках вперемежку с унылыми степями они искали богатства и свободы – не нашли, конечно, ни того, ни другого. Потратили все деньги, оставалось только вернуться домой опозоренными и нищими. Адри понимала, что через пять лет после её скандального побега с любимым Реми, её едва ли ждут обратно с распростёртыми объятьями. Слёз не было, нужно было искать выход. А он, незавидный, напрашивался сам собой: монастырь. Дорога теперь лежала в тихую обитель святой Женевьевы, в те края, где Адри родилась и выросла. Можно было очень условно сказать, что она намеревалась вернуться домой. К родным полям и рощам, небу и озёрам.

Она тихо спустилась вниз, притворив за собой дверь комнаты. Госпожа Фахим, хозяйка гостевого дома, после утренней молитвы прибирала остатки вчерашнего пиршества.

– Уже уезжаете? – спросила она, завидев Адри с узелком в руке.

– Пора, – ответила постоялица, изобразив грустную улыбку и протягивая хозяйке несколько монет в оплату крова.

Та запрятала их куда-то под широкую чадру, буркнула: «Бог в помощь» и принялась дальше собирать объедки и пустые бутылки с липких столов.

На улице было ещё прохладно. Ирбис буланой масти стоял у коновязи, лениво хлебая воду мягкими губами. Адри легонько похлопала его по спине, проверила седло и распустила узел на верёвке. Конь даже ухом не повёл, не отрываясь от медного таза, заботливо принесённого хозяйкой гостевого дома. Адриенна забралась в седло, оглянулась по сторонам, дала Ирбису шенкеля, и тот громко фыркнул, разбрызгивая воду вокруг, тряхнул гривой и неспешно пошёл прочь, нехотя ускоряясь, а потом и вовсе переходя на рысь.

К вечеру они добрались до Сиры. Адри устала, уже хотелось и пить, и есть. Конь тоже выражал явное недовольство. Нужно было найти еду и ночлег. Жара начала понемногу спадать, и люди высыпали на узкие мощёные улицы, продвигаться вперёд в толпе становилось труднее. Воздух влажный, горячий, наполненный запахом специй и помоев казался густым. Голова кружилась. То ли с дороги, то ли от жары, то ли голод уже давал о себе знать. Ирбис свернул куда-то за старую крепость, и взору Адри предстал огромный, кишащий разномастными людьми рынок. Торговали коврами, маслом, специями, медной посудой, чаем и духами, кричали громко, пытаясь перекричать конкурентов, на ходу придумывали про них скабрезные стишки и нахваливали свой товар так же, в рифму. Покупатели цокали языками, торговались, ругались, уходили и возвращались снова. Адриенна проезжала мимо, издали наблюдая за развернувшимся балаганом, когда встретилась взглядом с ней. Огромные тёмные глаза, полные ужаса и мольбы смотрели из-под чёрного, расшитого цветными треугольниками платка. Адри интуитивно подъехала ближе, спешилась, взяла Ирбиса под уздцы. Смуглая девушка с чёрными глазами, сидела на голой земле, поджав под себя связанные лодыжки. Над ней возвышался мрачный старик в тюрбане. Сухая с проступающими венами рука, поросшая чёрными волосами и унизанная крупными аляпистыми перстнями, держала плеть.

– Чего надо? – спросил старик на местном наречии, которое Адри давалось с трудом, – Нужен носильщик? Охрана? А деньги есть?

Он заложил большой палец за выцветший кушак и изучающе глянул прямо в глаза чужестранке, а потом и вовсе решил её рассмотреть. Её волосы скрывала крупная чалма, поверх рубахи был накинут длинный кафтан, из-под которого торчали дорожные сапоги из мягкой телячьей кожи. Всё лицо, кроме глаз, скрывал отрез непрозрачной ткани, аккуратно заколотый под чалму где-то на затылке. На поясе висела шпага, рядом – кинжал, а за пазухой были запрятаны пистолет и небольшой вышитый омоньер.

Торговец будто зрил в корень. Охрана и правда была бы кстати. Очень кстати. До монастыря было недели полторы пути, случиться могло что угодно. Но денег на охрану не было. Хватило бы добраться – и то хорошо.

– Сколько она? – спросила Адри, собрав из знакомых слов что-то похожее на вопрос и указывая на черноглазую девушку, сжавшуюся у самых ног торговца.

Тот усмехнулся. Верно подумал, что сумасшедшая. А ведь это и было безумием. Прикинул что-то в уме и назвал цену. Заломил, конечно. Видит, что не местная, язык едва понимает, почему не нажиться? Хотя, едва ли эта рабыня пригодна для тяжёлой работы, по меркам невольничьего рынка уже не слишком молода, да и некрасива. Откуда-то с южного побережья, судя по пёстрому платью и смуглой коже, что тоже, в общем, не очень ценилось.

Торговаться Адри не умела. Как-то не научилась за пять лет в этих краях. Такими чудесами обычно промышлял Оливье. Он бойко изъяснялся на местном. Наверняка скверно, но очень бойко. Она хотела уйти. Зачем ей эта девица? Тем более, если заплатить всю сумму, останутся совсем гроши. На них Адри всё ещё сможет добраться до монастыря, но уже прилично затянув пояс. И ради чего? Чёрные глаза смотрели на неё напряжённо и боязливо. Адри обернулась уже назад, когда торговец спросил: «Что, берёшь?» и она безотчётно ответила: «Беру», будто кто-то вложил эти слова ей в уста. Что ж, если на то воля Твоя, то грешно ей противиться. Адриенна расплатилась, торговец считал деньги, смеялся. Конечно, надул. Он метнул в землю топорик, и тот разрубил верёвку, тянувшуюся от деревянного колышка к ногам рабыни. Она робко глянула на торговца и дрожащими руками медленно, будто не веря в своё спасение, расплела узел. «Забирай» – бросил торговец, больше не глядя ни на иностранку, ни на её приобретение.

Адри пошла прочь, конь поплёлся за ней, устало перебирая копытами.

– Госпожа! – вдруг окликнул её голос квартал спустя. Смуглая черноглазая девушка остановилась чуть поодаль и протянула к чужестранке связанные запястья.

Точно. Не развяжет же. Адри вытащила кинжал, не без труда разрезала путы и тихо сказала: «Иди. Ты свободна».

– Куда? – всхлипнула девушка, вся задрожала, рухнула перед иностранкой на колени, обхватила её ноги и зарыдала, – Я буду служить! Хорошо служить! Не оставляйте!

– Ты не можешь поехать со мной, – закатила глаза Адри. Этого только не хватало. Ещё один голодный рот.

– Почему?

– Я еду в другую страну. Буду служить Богу.

– Я тоже буду служить вашему богу. И вам. Возьмите меня с собой.

– Нужно очень далеко ехать верхом.

– Я пойду за вами, куда скажете.

Нет, пешком, конечно, нельзя. На ещё одну лошадь, даже совсем плохенькую, нет денег. Если только осёл. Такой же упрямый, как эта девица. Но это утром, сейчас нужно поесть и где-нибудь заночевать.

– Как тебя зовут? – наконец спросила Адри после затянувшегося молчания.

– Джури, – перестала всхлипывать девушка.

– Пойдём поедим где-нибудь, потом решим, что с тобой делать.

– Я знаю, где! Там совсем недорого! Я ещё сторгуюсь. Вот увидите, я пригожусь!

Она и правда очень старалась пригодиться: сторговалась с уличным торговцем, чтобы тот отдал булочки с зеленью подешевле, привела в чайную, где тут же договорилась с каким-то Абу Ахмадом, чтобы тот приютил их на ночь в женской части своего большого старого дома, а утром продал одного из своих ослов за гроши. На завтрак Джури раздобыла лепёшек к чаю и немного солёного мягкого сыра. Трапеза бедняков, конечно, но всё же еда. Вернувшись, она застала хозяйку сидящей на полу и задумчиво складывающей на пыльных плохо отёсанных досках стопки монет. Простоволосая Адри беззвучно шевелила губами, и меж бровей проступала скорбная морщина.

– Завтрак, госпожа, – грузно опустила поднос на пол Джури. Стаканы с чаем призывно звякнули.

– Сейчас, – отмахнулась Адриенна, продолжая считать.

– Не сходится? – сочувственно спросила служанка, дождавшись, когда Адри сложит деньги обратно.

– Сходится, – пожала плечами хозяйка, хватая ещё горячую лепёшку, которую Джури заботливо намазала сыром.

– Чаю, госпожа?

– Да, спасибо. До монастыря святой Женевьевы, куда мы с тобой направляемся по моим расчётам недели три пути, – Адри разложила там же, на полу засаленную карту, уже рассыпавшуюся на сгибах и по краям, – Сейчас мы выезжаем в Абьяд, там дожидаемся корабля до Латака, а оттуда уже прямиком в монастырь. Звучит складно, но денег у нас впритык.