Двое для трагедии. Том 1

Я понимал, что она сказала это не для того, чтобы сделать мне больно. Если бы Вайпер только знала о том, какие демоны терзали мою душу, когда я был вынужден обманывать ее!

– Мне очень жаль, что я напугал тебя, – тихо сказал я.

– Ничего страшного. Девушкам полезно плакать, – пошутила она, словно пытаясь смыть с меня злость на самого себя. – Поэтому мы и живем дольше вас!

После этого разговора Вайпер ни разу не спрашивала о случившемся. Ее родители, к счастью, не заметили моего странного поведения и оставались все такими же приветливыми и дружелюбными, как и раньше.

В нашей с Вайпер жизни начался новый период счастья. Мы отметили Рождество и Новый год. Оказалось, семья Владиновчией была совсем нерелигиозной, поэтому большого празднества Рождества не случилось. Однако, мы все же сходили на праздничную мессу в ближайший костел и даже пели там рождественские псалмы. Поход в церковь на Рождество было красивой семейной традицией семьи Вайпер, поэтому они знали все псалмы наизусть. Мне же пришлось читать из книги и напевать псалмы себе под нос, совершенно не попадая в ноты. Вайпер даже хихикнула и шепнула мне, что у меня абсолютно нет слуха, но я не стал рассказывать ей о том, что владею многими музыкальными инструментами, и лишь тихо посмеялся над своим ужасным пением. Она была права: талант к пению у меня отсутствовал напрочь. У Вайпер был красивый певческий голос, и она с большим удовольствием пела, а я с улыбкой поглядывал на нее и наслаждался ее пением. Вечером того же дня состоялся уютный семейный ужин с традиционной чешской едой и красным вином, а затем последовало вручение подарков: так как я совершенно не знал, что можно было подарить Элизе и Яну, то приобрел для них билеты в оперу на выступление Московского балета. Увидев билеты, Элиза благодушно рассмеялась и вручила нам с Вайпер билеты в кино, на романтическую чешскую комедию, которую мы посмотрели в кинотеатре следующим же вечером. Для Вайпер я приобрел посещение спа-салона, а она для меня – толстую книгу с собранием сочинений Михаила Лермонтова. Ее подарок приятно удивил меня: Лермонтов в моей личной библиотеке почему-то отсутствовал. После вручения подарков мы разошлись по комнатам, так как было уже довольно позднее время: мы слишком заболтались, сидя под большой искусственной елкой и попивая вино.

Новогодняя ночь прошла намного веселее: были шампанское, бенгальские огоньки, танцы, обязательный просмотр поздравления от президента и поцелуй под бой курантов, а после мы накинули куртки и пальто и выскочили во двор, чтобы насладиться фантастическим фейерверком, устроенным властью города. Через пару дней мы все вместе сходили на все еще длившуюся рождественскую ярмарку и получили массу приятных впечатлений от каруселей и катания на коньках.

Как отличались эти праздничные дни от тех, что я знал, находясь в кругу своей семьи! Проживая столетия, вампир почти сразу разучивается чувствовать радость наступления Рождества и Нового года. А впрочем, и всех праздников, даже Дней рождения. Конечно, родители старались устроить нам настоящий праздник, но это было лишь, когда мы были еще детьми. Обычно же праздники празднуются взрослыми по смехе: собрание у камина – короткое вручение подарков – и затем все расходятся по своим делам. Никто из нас не чувствует ни капли торжества или магии праздников. С Владиновичами же я впервые в жизни почувствовал радость наступления Рождества и его светлой магии, а Новый год заиграл для меня новыми красками: Вайпер была одета в красивое красное платье, она смеялась, пила шампанское, танцевала и пела. Она была счастлива и искрилась, как яркий огонек. Это был удивительный опыт, который никогда не сотрется в моей памяти. И я с удовольствием предвкушал еще много таких празднований, в кругу Элизы, Яна и Вайпер – моей второй семьи.

Смертные умеют радоваться праздникам, и, наверно, это еще одно их преимущество перед нами, вампирами.

Две недели прошли весело и интересно: Вайпер водила меня по всем достопримечательностям своего города и на все выставки, мы посещали все исторические места и даже были около ее школы. Вайпер умела заинтересовать собеседника своими рассказами и владела довольно обширными знаниями об истории и архитектурном наследии Брно.

Никогда раньше не думал, что этот второй по величине город Чехии, находившийся в историческом регионе Моравия, так поразит меня своей красотой. По сравнению с Прагой, он не был так многолюден, его население составляло лишь чуть больше трехсот восьмидесяти одной тысячи человек и имело катойконим «брновчане». В годы Второй мировой войны город претерпел сильные разрушения и был освобожден двадцать шестого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года в ходе Братиславско-Брновской наступательной операции войсками второго Украинского фронта.

Как мне сообщила Элиза, климат в Брно был довольно мягкий и стабильный: теплое лето и мягкая зима. Однако, эта зима оказалась довольно холодной, и температура не поднималась выше восьми градусов мороза, что позволяло снегу не таять и доставлять нам с Вайпер наслаждение от игры в снежки. Естественно, я рассчитывал свои силы, чтобы ненароком не причинить Вайпер боль или выбить ей глаз.

Также в Брно находились одни из важнейших университетов страны и много студентов. Например, крупнейший из них – Масариков университет вмещал в себя сорок две тысячи студентов со всего мира.

К сожалению, воздух города был довольно серьезно загрязнен автомобильным транспортом, промышленными предприятиями и тем, что его жители предпочитали отапливать свои дома сжиганием твердого топлива.

Главные архитектурные памятники города располагались в исторической центральной части города. Самое сильное впечатление на меня произвели церковь Святых Петра и Павла, готическая Старая ратуша, величественный Капуцинский монастырь и мощная крепость Шпилберг. Благодаря бесконечной энергии Вайпер, мы обошли все, что можно было обойти. К счастью, все две недели небо над Брно было наглухо затянуто тучами, и только падал снег. Снега выпало довольно много: мне и Яну пришлось четыре раза очищать двор и крышу от толщи снега. Я мог бы справиться и один, но не желал ущемлять гордость отца Вайпер.

С того ужасного дня я исправно питался каждую третью ночь, но мое преступление не осталось незамеченным: ежедневная газета, которую выписывал Ян, написала о том, что убитый мною парень был официально объявлен в розыск.

– Боже мой, какой кошмар! – услышав эту новость, воскликнула Элиза. Ее лицо покрылось скорбью. – Я ведь знаю его! Это – сын моей коллеги, в школе! Такой молодой! В последнее время у него были проблемы с алкоголем, но… Боже, Ян, ты думаешь, его убили?

– Не знаю… Но, если человека не могут найти уже пять дней, к тому же, в последний раз его видели прямо в центре города, значит, скорее всего, он мертв, – мрачным тоном ответил ей Ян, сворачивая газету. Он тяжело вздохнул.

– Бедная Лена! Я позвоню ей… – Элиза бросилась к телефону.

– Не нужно ей звонить! Только посыплешь соль на рану! – категорическим тоном бросил ей ее супруг.

– Да… Ты прав, прав. – Элиза села обратно за стол, за которым мы как раз завтракали.

Я тоже ел их пищу и делал вид, что наслаждался ей.

Правда оказалась горькой: сам того не зная, я убил человека, довольно близкого к семье Владиновичей. Как мне потом рассказала расстроенная Вайпер, убитый мною парень был другом ее детства, с которым, однако, она уже долго не общалась. Но она не стала плакать. Зато Элиза тихо заплакала и поднялась в их с Яном спальню. Ян тут же отставил от себя чашку кофе и пошел вслед за супругой. Они заперлись в своей комнате. Мы с Вайпер переглянулись и остались сидеть за столом.

– Ну, не стоит плакать, моя хорошая. Жизнь жестока! – утешающим теплым тоном сказал Ян Элизе.

– Я понимаю! Но, Ян, а вдруг это случится с Вайпер? Я не переживу! – плакала бедная Элиза, наполняя мое сердце горечью и ненавистью к моему существу.

– Ну, что ты, с Вайпер все будет хорошо! К тому же, у нее теперь есть Седрик! Он заботится о ней, и я действительно вижу, что он любит ее, – ответил на это Ян.

– Если с Вайпер что-то случится, я не переживу! Представь, что сейчас творится в душе Лены! Потерять сына! Такого молодого! Какой ужас!

Ян продолжал утешать ее, но Элиза плакала еще минут десять.

Владиновичи, как и все родители, отчаянно боялись потерять свою дочь. И я дал себе клятву, что с Вайпер ничего не случится – я всегда буду рядом с ней и оберегать ее.

Вайпер задумчиво смотрела в свою чашку кофе, а я размышлял о том, в какое положение поставил сам себя: в Праге я расскажу ей обо всем. Как она отреагирует? Я убил друга ее детства!

– Как ты? – осторожно спросил ее я.

– Я в порядке. Просто, это так странно – Лука был жив, а теперь его, возможно, не стало… Но, знаешь, я очень надеюсь, что мы ошибаемся! Надеюсь, скоро он объявится! Он и прежде пропадал дня на три, но всегда возвращался домой. Он очень зависим от алкоголя… Ему нужна помощь, – тихо ответила мне Вайпер и вымученно улыбнулась.

«Увы, в этот раз он не вернется. И ты обязательно узнаешь о том, что причиной тому стал именно я» – поморщившись, подумал я.

После того тяжелого дня наша жизнь вновь наполнилась красками, и я наслаждался духовной и платонической близостью с Вайпер. Прежде я не жил – все эти двести с лишним лет были потрачены впустую. Только сейчас я жил, дышал и видел мир. Но мысль о том, что Вайпер, возможно, скоро уйдет от меня, не давала мне покоя и сидела занозой в моем разуме.

Эти прекрасные, полные счастья рождественские каникулы пролетели незаметно, но незабываемо. Вайпер и я стали еще ближе друг к другу, а ее родители больше не волновались за нее – я сумел расположить к себе даже ее строгого отца.

Ян был умным человеком, но его ум и жизненный опыт не шли ни в какое сравнение с моими, и он был ошеломлен глубиной моих знаний и аналитических способностей. Кажется, этим я приобрел его благосклонность к себе даже больше, чем любовью к его дочери.

Мать Вайпер была более простой в общении и дружелюбной, но, при разговоре с мужем, упорно называла меня «мальчиком Вайпер», что весьма смешило меня.

Сама Вайпер расцвела, как цветок во время мороза. Эти две недели были временем надежд и нашей любви, но пролетели так быстро, что показались мне одной секундой. Наступила пора уезжать в Прагу и возвращаться в реальность, а значит, наступало время моего признания.

***

– Седрик, мы обязательно ждем тебя летом! Летом в нашем городе просто рай! Все утопает в зелени, повсюду играют фонтаны… В общем, красота! – жизнерадостно сказала мама, провожая нас до такси, которое ожидало нас напротив дома. Отец не смог нас проводить – его срочно вызвали на работу, и мы попрощались с ним еще утром.

За время нашего отдыха в моем родном городе, во мне будто прибавилось жизненных сил. Все-таки родные места и родители сильно влияют на душевное состояние, но я знала, что главным источником моих сил был Седрик – он питал меня своей энергией, и я чувствовала себя самой счастливой девушкой в мире.

Но мы уезжали. Мне было тяжело расставаться вновь, почти на полгода, с моими родителями и с родным городом, в котором я была счастлива, как нигде более, даже в Праге. Но мысль о том, что в Праге со мной будет Седрик, давала мне твердую уверенность в том, что я могла пережить разлуку с родителями без потерь. Порой я думала: как я жила раньше, не зная его? Жила без него? Я существовала, втянувшись в учебу, и только изредка выходила на бессмысленные прогулки с Юлией.

– Я обязательно приеду, если, конечно, Вайпер не пожелает ехать одной, – с улыбкой сказал Седрик моей маме.

– А кто же тогда будет нести мои сумки? – шутливо заметила я.

– Мне будет приятно быть даже лишь вашим слугою, мисс. – Седрик подхватил эту шутливую манеру и элегантно поклонился мне.

– Ах, мистер Седрик, вы так милы! – рассмеялась я, жеманясь как кокетка.

Мама наблюдала за нами, и на ее счастливом лице сияла широкая улыбка. Она полюбила Седрика, и я понимала, что, в отличие от отца, не за его разум, а за то, что он делал меня счастливой.

«Как я рада видеть тебя такой счастливой! – как-то сказала мне мама. – Ты вся сияешь. И несмотря на то, что Седрик немного странный – он очень хороший парень!». «Я знаю, мама» – только и смогла ответить я. Этот разговор стал мне неприятен, когда мама спросила, не повлияло ли богатство Седрика на мой выбор. Я была разгневана этой нелепой мыслью и дала маме довольно гневный ответ, о чем сейчас жалела. Поэтому, при нашем расставании, я отдала ей столько нежности, сколько смогла, а она обняла меня крепко-крепко и тихо сказала: «Будь счастлива». Я поцеловала ее в лоб и села в такси.

Седрик стал прощаться с моей матерью, и она что-то сказала ему, а он с очень серьезным видом ответил ей. Я могла лишь догадываться о том, что они сказали друг другу.

Наконец, Седрик сел в автомобиль, и мы поехали на автовокзал. Некоторое время мы молчали. Я смотрела на пролетающие за окном знакомые дома и деревья и мысленно прощалась с ними.

Седрик тоже смотрел в окно. По его напряженному лицу и нахмуренным бровям я поняла, что он о чем-то размышлял. С тех пор, как он сорвался в тот день, я никогда больше не спрашивала о его припадке и никогда не спрошу – ведь Седрик обещал рассказать мне все в Праге, и я знала, что он сдержит свое слово.