Одержимые сердца

Бесполезно: Маришка молчала.

– Да открой же эту чертову дверь! – раздраженно воскликнула я и с силой ударила кулаком по двери, отчего на ней осталась глубокая вмятина.

Однако, я понимала, что моя ярость ничем не поможет.

Дверь не была заперта на замок. Нет. Но я не желала врываться туда, где меня не принимали. Маришка должна была открыть мне. Сама. Мне было важно почувствовать, что она готова выслушать меня. И тогда я раскрою ей все. Все мои чувства. Попрошу у нее прощения. За все, что я натворила. За то, что никогда не была рядом. За то, что винила ее во всем том, в чем виновата была я сама.

– Пожалуйста, открой мне! – тихо, с отчаянием воскликнула я, положив руку на дверь.

Молчание.

«Нет, ничто не сможет выгнать меня с этого места! Я останусь на этом крыльце до тех пор, пока она не откроет. Я буду ждать, сколько понадобится!» – решила я и присела на верхнюю ступеньку лестницы. Уронив голову на руки, я вспоминала все моменты моей жестокости к Маришке, и мои глаза наполнялись слезами. Эти слезы беззвучно падали на камень. Слезы раскаяния.

Начало темнеть.

Я взглянула на часы: с того момента, как я приехала сюда, прошло уже восемь часов и три минуты. Все это время из замка не доносилось ни звука. Маришка словно исчезла. Растворилась. А может, она сидела все это время в одной позе и так же беззвучно плакала? Ее жизнь рушилась: такой счастливый еще недавно брак распадался на куски. Любимый вампир не желает больше быть с ней. Он хочет уйти и забрать их сына…

Чертов Маркус! Как он смеет быть таким ублюдком? Неужели он не видит, что Маришка страдает? Плачет! Убивается! Из-за него! А я сама? Их проблемы начались еще до дня приезда в Сансет-холл, а значит… Все те шпильки и едкие замечания, которыми я пыталась уколоть мою сестру, лишь терзали ее и без того уже растерзанное сердце!

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.

– Ты думаешь, мне не тяжело? Видеть, как страдает моя сестра? – вдруг вырвалось из моего горла. Я отняла руки от лица. – Думаешь, я не знаю, что во всех твоих страданиях виновата я? Я знаю, Маришка, знаю! И мне стыдно! Я сгораю от стыда! Будь я смертной, я предпочла бы умереть, чем испытывать сейчас этот стыд! Чувствовать твою ненависть!

Мне нужно было выговориться. Пусть она не впускает меня! Но она прекрасно слышит меня. Пусть слушает!

Вскочив на ноги, я стала ходить как маятник у парадной двери, отчаянно жестикулируя и надеясь, что Маришка поймет меня, простит и откроет мне.

– Да, я никогда не была с тобой… Я всегда ставила свою жизнь и свои развлечения выше тебя, выше Миши! Это моя ошибка. Я должна была быть там, с вами. С тобой. Помочь тебе познать мир. Вести тебя… Или даже просто быть рядом и рассказывать тебе о чем-то, слушать тебя, смеяться вместе с тобой… Но я не была там! И мне очень жаль! Мне казалось, что мы всегда были слишком разными! Что ты никогда не испытывала ко мне симпатии! Но в тот вечере, в Сансет-холле, когда ты рассказала мне, что желала моего общества, нуждалась во мне, в твоей старшей сестре… Я поняла… Поняла, что это я задвинула тебя в угол! Это я отказывалась видеть очевидное! Предпочитала моих друзей тебе! Ты хотела иметь старшую сестру, а я отталкивала тебя, издевалась над тобой! Смеялась над тобой… Мне нет оправдания! И знаешь, что самое смешное? То, что я винила тебе в том, что ты отняла у меня Мишу! Боже, я действительно, в полном сознании, считала, что это ты отобрала ее у меня! Но ведь… Где была я в момент ее рождения? Ха! Я даже не приехала! В тот вечер я была на вечеринке и думала: «Ну и что? Родилась и прекрасно! Не буду же я лететь через полмира, чтобы взглянуть на милое личико Миши! Приеду потом! Впереди ведь – целая вечность!» Представляешь? Вечеринку и всех тех идиотов на ней я поставила выше рождения моей младшей сестры! Но ты была там… Все время, ты была для нее той, кем должна была быть для тебя я… Маришка, теперь я понимаю, и мне ужасно больно и стыдно, и… Ты не отбирала у меня Мишу. Я сама задвинула ее в угол. Как ранее – тебя. И я была зла на Мишу за то, что она любит тебя больше, чем меня! – Я остановилась и спрятала лицо в ладонях. – Какая же я идиотка… Я жила и лелеяла во мне неприязнь к тебе, старалась оскорбить, уколоть тебя, как можно глубже! Флиртовала с Маркусом, зная, что это причинит тебе боль! Тебе, маме… Я – последняя тварь! Где я была, когда у вас начались проблемы с Маркусом? Я наслаждалась своим счастьем с Брэндоном и никогда не интересовалась твоей жизнью! А мое место ведь всегда было рядом с тобой… Но меня никогда не было рядом. И вот, когда вы разводитесь, я наконец-то соизволила появиться… Когда уже все разбито на мелкие частицы, которые нельзя склеить! Маришка, моя сестра… Моя младшая сестренка… Прости меня. Прости. За все ту боль, что я причинила тебе. За то, что я не желала видеть тебя… Прости. За все.

Слова, так долго жившие в моей душе и теснившие мою грудь, наконец-то излились яростным водопадом. И мне вдруг стало легче. Намного легче. Даже если Маришка не желала слышать все это. Даже если она заблокировала мой голос. Мне стало легче.

Когда я отняла руки от лица, первым, что я увидела, была настежь открытая дверь.

Маришка стояла в проходе и молча смотрела на меня.

Ее лицо было мокрым от слез. От элегантной Миссис Морган не осталось и следа: на ней была белая пижама, ее длинные распущенные золотистые волосы были спутаны, и было очевидно, что они не видели воды и шампуня уже долго. У Маришки была депрессия. Глубокая, черная, бездонная. А ведь я считала, что это я была в депрессии после того, как Миша перестала общаться со мной. При взгляде на Маришку меня в очередной раз охватил стыд за то, что я смела жалеть себя и думать, что я несчастна. Ведь на самом деле, я была счастлива: мой любимый мужчина был со мной. Ее мужчина – желал развода. Я была счастлива. Маришка – жила в настоящем Аду.

Так странно, но, когда сестра наконец-то открыла мне, я не нашла, что сказать. И мы просто молчали и смотрели друг на друга.

– Я всегда знала, что тебе нравится причинять мне боль, – вдруг тихо сказала Маришка.

– Да, – прошептала я.

– Я привыкла, что тебя нет рядом. Смирилась. Все-таки, ты старше меня, и у тебя, естественно, есть свои интересы. – Маришка грустно улыбнулась. – Но, когда ты узнала о том, что я люблю Маркуса… То, что ты делала… Я стала ненавидеть тебя. Да… Ты не представляешь, что заставляла меня испытывать. Каждый час, каждую минуту. Каждый бал, на котором ты кокетничала с Маркусом и смотрела на меня, как будто… Как будто ты наслаждалась результатом своих трудов.

– Я знаю… Но, Маришка, после того бала… Ты помнишь, я и мама ушли на прогулку? Она разговаривала со мной. Упрекала. И с тех пор я никогда не флиртовала с ним. Ты… Можешь простить меня? Может, я и стерва, но уважаю твою любовь. Я знаю, что ты чувствовала тогда. И я была настоящей тварью. – Мой голос дрожал.

– Откуда тебе знать, что я чувствовала? Ты – совершенно пустое, бессердечное, жестокое создание! – воскликнула Маришка.

– Боже, как я хочу быть такой… Тогда мама сказала мне попросить у тебя прощения. Но я была слишком горда. Все эти годы. Но я надеюсь, еще не поздно сказать это. Прости меня. За все. – Я хотела подбежать к сестре, обнять ее, утешить. Но не смела.

Мы продолжали стоять на своих местах.

– Я… Я тоже должна сказать тебе кое-что. – Маришка глубоко вздохнула, словно набираясь храбрости. – Ты думаешь, что ты – единственная, кто пыталась причинить боль своей сестре? Так вот, нет. Это делала и я, по отношению к тебе. Я делала это нарочно и ждала любой возможности. Мне казалось, что от этого мне будет легче. И мне было. Прости меня.

Я не ослышалась? Она просит у меня прощения?

– Я прощу тебя, если ты простишь меня, – осторожно сказала я.

– Я не держу на тебя зла. Я простила тебя. И не думай, что в моем конфликте с мужем есть твоя вина. Нет. Мы перестали слышать друг друга. Возможно, развод – самое трезвое решение в этой ситуации, – тихо сказала Маришка.

– Нет, вы не можете развестись! Маришка! Ты любишь Маркуса уже так долго и позволишь какому-то недоразумению встать между вами? – вырвалось у меня.

Мой разум вдруг напомнил мне о Седрике. Не о малыше Седрике, а о том мрачном типе, который, как оказалось, влюблен в смертную. Смертную, которая умерла одиннадцать лет назад.

– Вы любите друг друга! А ведь так много из нас получают от Судьбы огромный фак! Подумай обо всех, кто влюблен в тех, кто не любит их! А как насчет Барни? – продолжила я свое возмущение. – И, и… Вчера я узнала о том, что Седрик – брат твоего мужа… Он тоже… Любит девушку… Смертную! И она давно умерла…

– Я знаю о Вайпер. – Маришка нахмурилась. – Но откуда о ней узнала ты?

– Это не важно… Значит, все это время ты знала о ней и молчала? – удивилась я. – Миша знает?

– Это тайна Седрика, и я не стала бы разглашать ее! – сердитым тоном бросила на это Маришка. – Нас это не касается! И тебя тоже! Это его проблемы!

«Если бы все было так просто!» – с тоской подумала я.

Рассказывать ей о том, что я веду расследование, я не собиралась. Она бы тут же накинулась на меня с обвинениями в «аморальности». И она была бы права. Это аморально – совать свой нос в тайны других.

– Ладно, забудем об этом! Неудачный пример, – согласилась я. – Ты и вправду простила меня?

– Да, простила. Но, пожалуйста, не будь больше такой…

– Стервой? Я обещаю, – улыбнулась я. – И я тоже прощаю тебе.

Маришка усмехнулась.

– Хочешь зайти? – спросила она.

– О, да! – откликнулась я.

Я подошла к ней и, в порыве эмоций и счастья, охвативших меня, обняла Маришку. Крепко, как настоящая любящая старшая сестра.

Она осторожно положила руки на мою спину, а затем ответила мне таким же крепким объятием.

– Я так рада, что ты приехала… – Она вдруг расплакалась. – Это ужасно! Мария, мы разводимся! Что мне делать?

– Не плачь, моя дорогая… Все будет хорошо, мы найдем решение! – Я гладила ее волосы.

– И Миша… Она ненавидит меня! И мне так больно от этого…