Земноводное в кармане, или Сумасбродные похождения Лилит Ханум, женщины, любящей приключения и не признающей ограничений, да не станет она образцом для подражания

– Она еще хочет, чтобы я представился! Вот наглость! Украла карнизы у бедного старого Джафара, вынудила его продать дом за бесценок и еще на мелочах наживается!

– Какие карнизы, вы о чем?!

– Карнизы из его спальни!

– Но он продал мне дом со всем содержимым!

– Нееет, я-то знаю, карнизы в договоре не указаны…

– Скажите, а вы кто? Кем вы приходитесь Джафару? Вы являетесь его законным представителем?

– А это не ваше дело. Ваше дело отдать ему либо карнизы, либо двести долларов за них, а иначе вам не поздоровится, воровка бесстыжая!

– Двести долларов за эту пластмассовую ерунду, – присвистнул Гарет, а Овейн покрутил пальцем у виска.

А безымянный собеседник продолжал неистовствовать:

– Я сейчас приеду, и чтобы к моему приезду либо деньги были готовы, либо карнизы были сняты. И я еще посмотрю, что вы там в этом доме прикарманили!

– Я купила этот дом, и все, что в нем осталось, принадлежит мне. Если вы считаете, что я нарушила закон, выясняйте это через суд.

– Да я сто судов выиграю, и еще вы должны денег будете за все судебные издержки! Я сто свидетелей приведу, и они подтвердят, что вы клялись всеми святыми, что отдадите эти карнизы почтенному Джафару, в общем, сейчас я к вам выезжаю.

В трубке раздались короткие гудки.

Как ни спокойно разговаривала Лилит Ханум, а напугал ее этот звонок изрядно. Она отложила телефон и замерла в некотором замешательстве. В такую ситуацию она попала впервые.

Из оцепенения ее вытащил Артур.

– Вот ведь сволочь, – сказал он. – Этим карнизам цена на строительном рынке двадцать динаров, не больше! Думают – одинокая женщина, законов здешних не знает, цен не знает, вот и хотят развести на деньги.

– Полицию надо вызвать, – посоветовал Овейн.

– Мы не уйдем, пока не приедут полицейские, – приободрил хозяйку Гарет.

– Надо набрать 112, – подсказал Бедивер.

Лилит Ханум кивнула: это, пожалуй, было самым разумным решением, тем более что кярманская полиция считалась лучшей во всех странах СНГ. Когда-то Кярманская ССР отличалась таким уровнем взяточничества и прочей коррупции, что местная мафия (назвать которую «мафией» советские газеты, конечно, стеснялись) была покруче сицилийской. Книга Марио Пьозо «Крестный отец» была настольной у каждого уважающего себя кярманца, начиная с подросткового возраста, и считалась не беллетристикой, а руководством к действию. Однако один из первых кярманских президентов решил, что с этим безобразием надо покончить. Он распустил милицию, которая, по его мнению, была передовым краем местной мафии, а в новую полицию набрал абсолютно других людей, которых очень жестко контролировали на предмет взяточничества и злоупотреблений. Все общественные институты были перестроены, а преступность упала до рекордно низкого уровня. Полицию перестали бояться и стали уважать куда больше.

Лилит Ханум пока что с местной полицией дел не имела, разве что пару раз спросила дорогу у уличного патруля. Она была человеком законопослушным и даже не задумывалась о том, что с ней может приключиться какая-то криминальная ситуация. Но уж что приключилось, то приключилось. Она набрала номер и, поскольку на тот момент кярманским языком почти не владела, объяснила ситуацию по-русски. К ее удивлению, незнание языка никого не смутило; ее заверили, что к ней отправлен абсолютно русскоязычный патруль, и уверили в том, что волноваться не нужно.

– Если этот вымогатель приедет раньше патруля, – подал голос Галахад, – он будет говорить с нами, так что ничего не бойтесь.

Лилит почувствовала себя прекрасной дамой, находящейся под рыцарской защитой, и подумала, что шестеро здоровых мужчин, вооруженных кувалдами, дрелью и циркулярной пилой, несомненно, произведут на любого злодея сильное впечатление. Впрочем, наша героиня и не подозревала, сколь красочное шоу она невольно затеяла.

Дело в том, что непривычному человеку, будь он хоть трижды полицейский с навигатором в машине, разобраться в лабиринте ассирийской деревни непросто, и патрульный автомобиль сделал пару кругов, прежде чем нашел верный путь в затейливом хитросплетении улочек. Поскольку вызов был срочный (вымогательство и угрозы по меркам мирной Шахины – это серьезное ЧП!), машина включила сирену и красно-синюю мигалку.

Обычно жизнь обитателей частного сектора скупа на события и представляет собой сонное чередование бесконечно повторяющихся рутинных действий. Стоит ли удивляться, что такая светомузыка заставила многих жителей соседских домов побросать свои скучноватые дела, распахнуть двери настежь и выбежать на улицу? Некоторые выходили с опаской – а вдруг кого убивают?

Лилит Ханум тоже пришлось выйти на улицу и махать руками, чтобы полицейская машина не ошиблась домом, что было воспринято окружающими как крайняя степень паники. Трое подтянутых, улыбчивых, но настороженных полицейских вошли в дом. Лилит Ханум сразу же предупредила их, что грозные мужчины в ее доме не злоумышленники, а лишь свидетели творившегося бесчинства. Полицейские выслушали всех, проверили документы у хозяйки дома и не без некоторого смущения переступили порог ее спальни. Осмотрев карнизы, один из них мечтательно сказал: «Хотел бы я продать их за двести долларов, да кто их за такую цену купит?»

В дверях показались соседи и вежливо поинтересовались, не нужна ли помощь. Полицейские заверили, что все в порядке и никто их новую соседку в обиду не даст. Поскольку телефонный вымогатель не угрожал жизни и здоровью Лилит Ханум, оснований для его немедленного ареста не было, но, по словам полицейских, любая попытка проникнуть на территорию частного дома уже могла рассматриваться как вторжение, и тогда уже Лилит Ханум следовало не зевать, а звонить участковому.

– Вы одна живете? – поинтересовался один из патрульных, ровесник Лилит.

– Да, одна.

– Не замужем?

– Нет. А вы можете кого-нибудь посватать? Говорят, кярманская полиция умеет решать все проблемы.

Полицейские расхохотались и помотали головами:

– Нет, госпожа, такого сервиса у нас пока нет, но в целом идея неплохая. Мы над этим поработаем. Впрочем, с вашим чувством юмора вы тут вряд ли долго будете одинокой.

Они галантно откланялись и укатили восвояси, предоставив соседям охать, ахать и сочувствовать Лилит. В процессе сочувствия выяснилось, что это не первая подобная история. У каждого из соседей уже случалась с Джафаром какая-то неприятность: на одних он писал жалобы в прокуратуру, с другими ссорился годами… Попутно выяснилось, что никто не хотел иметь с ним дела и многие удивились, что хоть кто-то вообще рискнул купить у него дом. Лилит Ханум только покачала головой – ну надо же, кто бы мог подумать, в какую занятную историю она влезла.

Через некоторое время соседи разошлись, мастера закончили свою работу, попили кофе с Лилит Ханум и, удостоверившись, что никто сегодня не придет ее шантажировать, отправились по домам. В процессе мытья посуды Лилит обнаружила Генриха, про которого в этой суматохе подзабыла. Отважный принц прятался в кастрюле, слегка ошарашенный произошедшим. Лилит пощадила его чувство собственного достоинства и не стала обзывать трусишкой: действительно, что мог сделать лягушонок для ее спасения? Только не путаться под ногами.

Когда все уехали и Лилит Ханум осталась одна, ей стало любопытно. Любопытство вообще было ее самым неубиваемым свойством. Обычно с возрастом желание узнать то, что еще неизвестно, и залезть туда, куда еще не лазила, у большинства живых существ притупляется, но научные и творческие работники являются исключением. Злые языки утверждают, что виной тому шило, мистическим образом проникшее в потайные телесные глубины, но я все же считаю, что дело тут в особом устройстве души, а не тела. Лилит Ханум призадумалась: а что там такого ценного и интересного в этих карнизах? Вдруг дядя Джафар припрятал в них золото, брильянты или еще какие полезные в хозяйстве вещи?

Она сбегала в сад и притащила оттуда стремянку, залезла на нее, предусмотрительно прихватив тряпку, чтобы заодно и стереть пыль. Сперва был обследован правый карниз, но, кроме пыли и паутины, на нем ничего не обнаружилось. Несколько разочаровавшись, Лилит Ханум перетащила стремянку ко второму окну, пошарила тряпкой и спугнула паука, который, беззвучно извергая страшные проклятия, убежал прочь. Ни золота, ни брильянтов она не обнаружила, только пыльный клочок бумаги сорвался с карниза на пол.

Подивившись находке, Лилит спустилась и развернула листок. На нем было что-то небрежно нацарапано арабскими буквами, но – увы! – познания Лилит в арабском ограничивались одним лишь распознаванием букв, поэтому прочесть записку она не могла. Первым ее желанием было выбросить листок, но потом ей снова стало любопытно: как и почему бумажка оказалась на карнизе? Не могла же она откуда-то туда упасть! Если бы листок был найден под кроватью или где-то еще на полу, такое можно было бы предположить, но как он мог упасть на карниз, прибитый к стене на высоте трех метров от пола? Значит, кто-то намеренно его туда положил, а потом позабыл в суматохе переезда. Стало быть, на листке написано что-то, может быть, не самое важное, но, несомненно, интересное! Эх, вот если бы Лилит Ханум хотя бы чуть-чуть знала арабский… Надо бы выучить и этот язык на досуге. Впрочем, не до того сейчас.

Лилит протерла листок тряпкой, чтобы с него не разлеталась пыль, и сунула его в одну из привезенных из Москвы книг. Дальнейшие события заставили ее на время позабыть о записке, но читатель, конечно же, догадывается, что автор неспроста счел сей эпизод достойным упоминания.

Глава тринадцатая

Американский жених

Несмотря на ремонт, Лилит Ханум старалась регулярно ходить в церковь. Она не была образцом христианской добродетели, но старалась по возможности соблюдать все обязательства, которые налагает на человека религия. Но в моем повествовании не место рассуждениям о том, как должны жить добрые христиане: это слишком серьезная тема, а я пишу только о смешном и нелепом. Так что придется умолчать и о добром приходском священнике, верой и правдой служившем своему непростому и высокому призванию, и о ясноглазой улыбчивой женщине, обучавшей в воскресной школе детей родному языку и руководившей церковным хором, и о набожных честных прихожанах, всегда готовых поддержать друг друга, и обо всех прочих праведниках, которых было много в ассирийской общине. Рассказ об этих людях прибережем для других книг, так что, приложив руку к сердцу в знак искренности, поблагодарим их за добрые дела и обратим взор к людям менее праведным, но более забавным.

Как обычно, после литургии прихожане усаживались за столы. Две вдовы в двух огромных кастрюлях готовили долму из виноградных листьев и гирду – кисломолочную рисовую кашу. Из огромного самовара наливали чай, согревавший и тела и души. Это было время дружеского общения, обмена новостями и, как мы уже заметили, порой и деловых переговоров.

Именно в тот момент, когда, наевшись, Лилит Ханум попивала чай, к столу, где сидела она и другие женщины, подошел благообразного вида прихожанин с пышными седыми волосами. Ему было примерно за шестьдесят, и все в нем говорило об искренности и порядочности. Он любезно поприветствовал всех присутствующих и обратился к Лилит Ханум:

– Уважаемая, у меня есть к вам одно дело. Могу ли я обсудить его с вами… – Он запнулся: видимо, дело было деликатным и он раздумывал, как бы это высказать, чтобы никого не обидеть и не вызвать пересудов и домыслов. – Видите ли, речь идет о моей семье, и я хотел бы поговорить с вами потом, когда вы успеете со всеми тут пообщаться. Я не хочу быть назойливым и мешать вам…

Поскольку извинения обещали быть долгими и церемонными, Лилит Ханум по возможности вежливо прервала почтенного прихожанина, заверила его в том, что успела тут со всеми пообщаться и практически допила свой чай, поэтому она не станет заставлять его ждать. И если почтенному собеседнику удобнее разговаривать в менее шумном месте, то можно переместиться на церковный двор. Так они и сделали.

– Меня зовут Гиваргис, – представился прихожанин. – Я с некоторого времени вижу вас тут, навел о вас справки. Вы женщина зрелая, рассудительная, судя по всему – практичная, к тому же очень красивая. Нет, это не комплимент, не благодарите. Я также в курсе вашего семейного положения.

Лилит Ханум вздохнула. Быть разведенной женщиной в Кярманистане означало вечно находиться в центре мужского внимания. Звучит вроде бы заманчиво, но какого рода это внимание! Предложения весело провести вечер, ритмично поскрипывая кроватью, сыпались со всех сторон от мужчин, годящихся ей как в сыновья, так и в отцы. Причем предлагали это совершенно незнакомые люди – в автобусе, в супермаркете да просто на улице! Иногда эти предложения вежливо упаковывались и звучали как приглашение в ресторан кярманской кухни с намеком на веселое продолжение. Отказы никого не расстраивали, и в целом кярманские мужчины были вполне милы и безобидны, но со временем Лилит Ханум любой комплимент стала принимать настороженно и заранее готовилась к мирному, но решительному отпору. Но ни соседи, ни прихожане никаких таких вещей обычно не позволяли. Заметив некоторую настороженность собеседницы, Гиваргис тут же пояснил:

– Не подумайте плохого, намерения у меня абсолютно честные. Сразу перейду к делу: у меня есть брат, ему пятьдесят пять лет, он живет в Чикаго. Он успешный человек, у него имеется американское гражданство и собственный бизнес, но его жена, к сожалению, с ним развелась. Что уж у них там не заладилось, мне не совсем понятно, но вот такое дело. – Благообразный Гиваргис сокрушенно развел руками. – Он хочет жениться еще раз, ищет женщину со схожим жизненным опытом, разведенную или вдову. Наличие детей значения не имеет. Через неделю он приезжает ко мне погостить, вот я и подумал: а что если вам познакомиться? Встретитесь, пообщаетесь, а там посмотрим, вдруг да сложится? Ну а если не сложится – тоже не беда.

Лилит Ханум смущенно улыбнулась: вот оно что! Она внимательно посмотрела на Гиваргиса и подумала, что если его брат такой же интеллигентный и благообразный, то и очень даже и хорошо. В конце концов, почему бы и не сходить замуж еще разок?