Ключ – это Солнце

– Да, вот это приключение!

– Завтра будет, что рассказать ребятам! – поддержал его Виктор.

Мы все начали наперебой говорить, как это круто, совсем не страшно. И тут…

– Ой, мамочки! – как-то неестественно воскликнула Верка, смотря в одну точку.

Мы медленно проследили за ее взглядом и волосы у нас стали дыбом. В этом самом храме, в дверном проеме стоял тот самый старик, которого я видел у себя дома. Его седая голова при свете луны казалась огненно-золотой, борода развеивалась на ветру, а глаза… глаза как будто светились в темноте. Он смотрел на нас не зло, а скорее осуждающе. Потом медленно поднял палец вверх.

Первым из оцепенения вышел Пашка.

– Шухер! – он так заорал, что его голос до сих пор звенит у меня в голове.

Вся наша компания что силы рванула к поселку. Так быстро еще никто не бегал! Мы летели со скоростью света, как нам казалось, пролетели весь наш поселок и остановились уже на том самом месте, откуда пришли. Вид мирно пасущихся коней возле реки нас немного успокоил, и мы все попадали в траву. Все молчали какое-то время, а потом, как мне показалось, все ждали от меня хоть каких-то объяснений. Я не мог тогда ничего сказать. Во рту все пересохло и было страшно. И все равно я верил, что разумное объяснение тому, что мы увидели, есть.

Усталые мы не заметили, как уснули. Причем все сразу. Ночь была прохладной – после угнетающей жары это было словно спасение после пережитого. Я, засыпая, точно знал, что завтра обязательно найду старика и спрошу, что он делал ночью у церкви на кладбище.

Нас разбудил Василий, местный конюх. Уже первые лучи солнца коснулись земли, на траве блестела роса.

– Это что вы тут делаете??? Небось, родители их обыскались, а они тут валяются на мокрой траве. А ну быстро вставайте и по домам!

Мы начали понемногу открывать глаза. Кое-кто уже сидел, кто-то лежал, потягиваясь и зевая. В такое прекрасное, солнечное утро все происшедшее ночью казалось нереальным. Было так хорошо, спокойно. Рядом тихо бурлящая речка, бурчащий Василий, издалека видно наш поселок – просто умиротворение. Первым вскочил Пашка и с криками «Как тут классно!» погнал в сторону леса. Мы все с улыбками смотрели ему вслед. Сонные, усталые, но почему-то счастливые – даже сознавая то, что нам всем влетит дома по пятое число. Правда, мне-то не влетит – Ника никогда ни за что меня не ругала. Она могла не спать, переживать, мучиться и не сказать мне ни слова. Я впервые задумался, почему это так? Может, я действительно к ней несправедлив? На какой-то момент я опустил голову, потом быстро ее поднял и посмотрел вслед Пашке – но он как будто растворился. Хотя до леса надо было бежать еще приличный кусок.

– Э, ребята, куда Паша пропал то, – продолжила мои раздумья Вера, – вроде, как исчез!

– Может, в траве лежит? – предположил Витька.

– Эх-эх, беда с вами. А вдруг он ногу подвернул и упал? – заохал Василий. – Ну что за народ. Никакого покоя с ними нет.

Василий быстрым шагом пошел в ту сторону, куда побежал Пашка. Мы все вскочили на ноги и побежали по полю, перегоняя друг друга. Добежали почти до леса. Пашки не было.

– Пашка! – мы стали кричать во все горло. Тишина. Машка заревела:

– Ой, ребята, я боюсь, ну где же он?

– Пашка, где ты? Ну, хватит придуриваться!!! – мы орали так, что перепугались кони, пасущиеся на поле.

– Нехорошо это, – бубнил Василий, – ой, нехорошо. Видать вернулись они.

– Кто они? – спросил я.

Василий не ответил, просто хмуро посмотрел на меня и продолжил бормотать «нехорошо это».

Пашку я больше не видел. Мы вернулись в поселок с надеждой, что Паша уже дома и всех нас разыграл. Очень хотелось спать. Ника сидела на крыльце с заплаканными глазами. Я только сказал: «Хорошо, я дома», – и прошел в свою комнату, просто провалился на кровать. Проснулся я уже далеко за полдень от чьих-то рыданий. Открыл глаза – надо мной стояла Ника.

– Саня, где Паша? Ты его не видел? Нина сидит в гостиной, говорит, что Павел перед уходом сказал, что пойдет к тебе. Он был с тобой? Ты его видел?

Я сел на кровати.

– Он не пришел? Вообще?

– Саша, рассказывай, что случилось.

– Ерунда какая-то. Он был с нами. А потом исчез. Просто исчез и все. Хотя я сто процентов уверен, что он сидит где-нибудь и смеется над нами.

– Хорошо смеется, когда мать рыдает. Сань, ты что-то скрываешь. Что ты видел?

– Да ничего я не видел!!! Не знаю. Он бежал-бежал и вроде, как пропал. Все его шуточки. Найдется.

Ника внимательно на меня посмотрела.

– Когда он это, как ты говоришь, пропал, ты ничего странного не заметил?

– Заметил! Все вы тут странные! Надо катить отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Потом нас всех вызывали в милицию, с нами говорил участковый и еще какой-то дяденька со строгим взглядом. Мы ничего не могли объяснить. А так как наши слова у всех были одинаковые, и Василий их подтверждал, нас отпустили. Самое интересное, про старика никто даже не обмолвился. Невероятно, никто не сказал ни слова! Может, думали, что нам и так никто не поверит. А Пашку подали в розыск.

Ника все это время как будто хотела что-то мне сказать, но молчала. Только смотрела на меня печальным взглядом.

В конце августа я выходил из дома с вещами в предвкушении новой, неизведанной и обязательно счастливой для меня жизни. Ника подошла и обняла меня на крыльце. Долго держала в объятьях. Она, как будто чувствовала, что никогда меня не увидит. Ее последние слова были такие:

– Я очень люблю тебя, Санька. Когда-то мне говорила наша мама, перед смертью: «Будь счастлив и знай – не всегда то, во что ты веришь, правда. И не все, что ты не можешь увидеть, нереально».

Я долго искал себя. В универе был лучшим студентом, и за активную комсомольскую деятельность меня выбрали в студсовет, потом я стал комсоргом нашего курса. Меня уважали, со мной советовались и преподаватели, и студенты, и наш декан. Моей мечтой было получить партбилет – и я все делал для осуществления этой мечты.

В конце пятого курса моя мечта осуществилась. Теперь для меня были открыты все дороги. После окончания универа мне предложили место в парткоме нашего горсовета – сначала простым секретарем, но в 24 года как это было престижно! Моя жизнь пошла, как по накатанной. Мне даже дали квартиру – эту, где мы сейчас находимся.

После шести лет работы в горисполкоме я начал понимать, что все, во что я верил, – красиво оформленная, правильно упакованная ложь. Под красивыми транспарантами и красными флагами расцветала коррупция и несправедливость, лесть и подхалимство. Я постоянно перечитывал Маркса – что мы делаем не так? Яркая рамка моей жизни быстро тускнела, и я понял, что совершил ошибку. А после поездки на, так называемые, партийные сборы, которые заключались в пьянстве и распутстве, я вообще окончательно решил уйти из организации. В госсовете уже вовсю процветало кумовство, поэтому, когда я пришел к начальнику с просьбой перевести меня в университет на исторический, мне показалось, что он даже обрадовался. Ну, не их я поля ягода! А на мое место уже было море претендентов из числа сыновей больших начальников, так что свою должность в alma mater я получил легко.

Чтобы не впасть в депрессию – как же, разваливается все мое представление о жизни и о том, во что я верил, я начал заниматься научной работой. Вскоре защитил диссертацию, в 40 лет уже имел звание профессор исторических наук. Тогда и отдал свой партбилет. До сих пор не понимаю, как меня не лишили звания и не отобрали квартиру. Есть у меня защитник, наверное, какой-то на небе. А еще у меня появился Федор и жить стало немного веселее.

Но самым печальным для меня было то, что я полностью осознал, каким идиотом я был с Никой. Еще будучи работником горсовета мне попалась на глаза какая-то районная газетенка, в которой была статься про Нику. Как она без образования стала заведующей поселковой библиотеки, как к ней все бегут за помощью по любому вопросу, и какого она имеет знаменитого брата – который добился всего самостоятельно, без чьей-либо помощи. Они все знали про меня, а я про нее даже не вспоминал!!! Сердце на минуту остановилось. Я никогда не смогу посмотреть ей в глаза. Никогда. Я не смогу простить себя.

Я заставлял себя не думать о ней и даже, как видите, никогда не был женат. Мне было страшно, что я смогу поступить так же с другой, как с той единственной любящей меня женщиной.

В последнее время мне на глаза очень часто стали попадаться газетные и уже интернетные статьи про мистические явления в Осиново. Люди хлынули туда потоком, неизведанное всегда притягивает. Недавно там был построен и тот знаменитый санаторий, в который вы, Леночка, собираетесь ехать. Почему знаменитый? Говорят, что 95 процентов людей, которые там лежат с серьезными недугами, полностью выздоравливают, а это очень высокий показатель. Вы спросите, почему я не поеду в родной дом? Ответ очень простой – я боюсь не застать ее в живых…

Глава 3

Мы долго молчали, каждый думал о чем-то своем.

– Надеюсь, вы не сильно во мне разочаровались, милые дамы? – как-то печально спросил Александр Иванович.

– Дядя Саша, а вы вправду думаете, что все, что там с вами было, простой розыгрыш? – вопросом на вопрос как-то быстро спросила Лера.

– Не знаю, девочка. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что ничего не знаю. Все, во что я когда-то верил, вылетело со свистом в трубу. Но столько непонятных вещей происходит вокруг нас! Возможно, когда-то и им найдется объяснение.

Я слушала дядю Сашу и вдруг вспомнила отца. Как-то в один из тех счастливых дней, когда мы все еще были вместе, я прочитала в каком-то научно-популярном журнале о людях зет. Мне стало смешно, «научный» работник утверждал, что они существуют, просто мы их не можем видеть. Я побежала к отцу, чтобы рассказаать, до чего докатился журнал, публикуя такую чушь. И вот этот кадровый офицер, имея за плечами два высших образования – историческое и военное – снял очки, внимательно на меня посмотрел и выдал: