Адвокат для ласточки

В гостиной их уже ждала женщина лет пятидесяти, крепкая, с тёмными волосами, собранными в пучок. Она улыбнулась, вытирая ладони о белый фартук.

– Всё готово, сеньор, как вы просили, – сказала она и взглянула на Элену с живым любопытством.

– Кармен, – представил Рафаэль, – моя верная хозяйка. Она здесь всё держит в порядке, без неё этот дом превратился бы к холостяцкую берлогу.

– Да что вы, сеньор, – отмахнулась та, но в голосе звучала гордость. – Вы мне уже как сын.

Затем она повернулась к Элене и слегка склонила голову:

– Добро пожаловать! – протянула она ей руку. – Надеюсь, вам здесь будет хорошо.

– Спасибо. Я Элена. – сделав шаг навстречу, ответила рукопожатием.

В этот момент из кухни вышла стройная молодая девушка с распущенными каштановыми волосами и в простом платье, но с осанкой, которую невозможно было не заметить. В её движениях было что-то отрепетированное, каждая линия тела словно знала своё место.

– Это моя дочь, Селия, – горделиво сказала Кармен. – Она поступила в танцевальную академию, на балет. Скоро мы увидим её на большой сцене.

Девушка улыбнулась, чуть смущённо поклонившись. Ей было не больше восемнадцати, и в этой улыбке светилась юная уверенность в будущем.

Рафаэль подошёл ближе, коснулся её плеча лёгким жестом и сказал:

– У тебя прекрасные данные, niña. Балет – это не просто сцена, это дисциплина и красота. Надо уметь держать публику в напряжении. – его взгляд задержался на ней на мгновение, но этого хватило, что бы Элена заметила.

Селия ответила тихим спасибо, опустив глаза, но её щеки залились краской. Кармен тут же сжала руку дочери и добавила, словно извиняясь за задержку:

– Ну, мы пойдём. Не будем вам мешать. Всё, что нужно, вы найдёте на столе.

Она сняла фартук, аккуратно повесила его на спинку стула, и, забрав сумочку, направилась к двери. Селия послушно последовала за ней, но перед тем, как выйти, ещё раз бросила короткий взгляд на Рафаэля, который уже развернулся к Элене провожая её к столу.

Пройдя в гостиную, он зажёг свет, и отодвинув стул, пригласил присесть. Она опустилась на край, чувствуя, как ткань платья натянулась по бедрам. Его рука молниеносно открыла бутылку и разлив вино в бокалы, он тут же сделал глоток.

– Я не знал, что тебе по вкусу, – сказал он негромко, ставя бутылку на скатерть. — Поэтому попросил Кармен приготовить всего по чуть-чуть. Здесь и мясо, и рыба, овощи, хлеб, даже десерт она оставила.

Элена посмотрела на стол, там всё было аккуратно разложено, запахи смешивались и будоражили. Казалось, на этой скатерти собрали целый калейдоскоп вкусов.

Рафаэль взял вилку, отрезал небольшой кусочек мяса, зачерпнул в соус и протянул ей.

– Начнём с этого.

Она встретила его взгляд и не отстранилась. Приоткрыла губы, приняла мясо, соус оказался насыщенным и острым, язык сразу ощутил его обжигающую теплоту. Две капли скатились вниз, оставив след на её груди. Элена тут же потянулась за салфеткой, но он перехватил её руку.

– Подожди. – сказал он. – Такое не стирают безжизненной салфеткой.

Наклонившись, он коснулся губами её кожи и собрал соус, не оставив ни намёка на его присутствие. Элена замерла, дыхание чуть сбилось. Он поднялся и накрыл её рот поцелуем. Вино и специи смешались с его вкусом. Облизнув губы, Рафаэль сделал ещё глоток вина, не сводя с неё глаз. Он смотрел, как любезный хозяин, которому посчастливилось принимать в своём доме очень важного гостя.

В то время дома хранили привычки, сформированные долгой диктатурой Франко. В большинстве семей за столом царила строгость. Даже в городах люди предпочитали держаться в кругу родственников, опасаясь излишней откровенности. Политика и личные дела не обсуждались уж слишком свежа была память об осторожности, которая спасала от беды. Еда сама по себе не считалась праздником. Сытный ужин был скорее подтверждением стабильности, чем поводом для радости. Смех за столом считался излишеством, а откровенные разговоры допускались разве что на свадьбах или крестинах. У многих ещё оставалось чувство, что чужой взгляд за окном может обернуться бедой, и даже обычный хлеб делился молча, без громких тостов и жестов.

В такой атмосфере росла и Элена. В её доме вечера были однообразными. Мать всегда ставила еду на стол без изысков, а отец ел медленно, не поднимая глаз. Разговоры, если и возникали, то касались лишь работы или соседей. Ей редко доводилось видеть, чтобы в дом приходили гости, скорее наоборот, родители старались жить замкнуто. Даже праздники проходили в тишине, без музыки и веселья.

Теперь, сидя напротив Рафаэля, Элена чувствовала, как непривычно для неё это изобилие. Вино, мясо, фрукты и его демонстрация наслаждения каждым кусочком – всё это контрастировало с тем, к чему она привыкла. Она родилась на стыке двух эпох, и в ней боролось два мира: один, впитанный с детства, где за столом правили молчание и осторожность, и другой, который строил перед ней Рафаэль, превращая ужин в спектакль, а её саму в главную героиню.

– Попробуй рыбу, – сказал он, подцепив вилкой кусочек и обмакнув его в белый соус. – Хочу знать, как ты это почувствуешь.

Элена послушно открыла рот. Вкус оказался лёгким с нотками сладости, но его взгляд мешал сосредоточиться.

– Хорошо. Но сейчас ты узнаешь, как этот соус зазвучит по-другому. Иногда достаточно одного штриха.

Он взял тонкий ломтик лимона, слегка посыпал солью, положил себе на язык. На секунду закрыл глаза, словно пробуя вкус, затем наклонился к ней. Их губы встретились, и он передал ей этот его в поцелуе. Соль обожгла, лимон свёл скулы, а вместе с остаточным соусом вкус вспыхнул резкостью, которой не было прежде. Элена отпрянула лишь на миг, но не вырвалась.

– Чувствуешь? – прошептал он. – Всё зависит от того, кто решает, что будет следующим.

Рафаэль глотнул ещё вина, а затем протянул ей руку:

– А теперь дай мне руку.

– Зачем? – спросила она, но он дал понять, что вопрос риторический.

Элена нерешительно протянула её. Его пальцы крепко сомкнулись на запястье, демонстрируя небольшую грубость. Он подтянул её ближе к блюду, окунул кончик указательного пальца в паштет, набрав на него мягкую массу. Элена чуть улыбнулась, не зная, смеяться, возмутиться или вырваться, но он сделал это так естественно, словно весь мир всегда существовал ради этого момента. Затем медленно поднёс её палец к своим губам и втянул его в рот вместе с паштетом, тихонько простонав.

– Это моё любимое блюдо, – сказал он, опуская её руку. – А с твоих рук оно стало ещё вкуснее.

Элена отвела взгляд, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Он же улыбнулся едва заметно, и снова налил вина, сделав вид, что не сделал ничего необычного.

– Видишь, – произнёс он шёпотом, прислонившись к её уху, – ты сама не замечаешь, как позволяешь мне распоряжаться своим телам.

Десерт оказался подан в маленьких фарфоровых пиалочках. Рафаэль пододвинул одну к себе, вторую поставил перед Эленой. Ложка уже блеснула в его руке, но в этот момент в коридоре зазвонил телефон.

Он нахмурился, поднялся и коротко сказал:

– Попробуй десерт. Я быстро.

Затем вышел, взял трубку. Глухие голоса, быстрый обмен фразами. И пяти минут не прошло, как он вернулся и увидел пустой стул. Рафаэль тихо усмехнулся, поднял десерт, и пошёл искать её. Нашёл в кабинете, она стояла у книжной полки, рассматривая старые томики, аккуратно стоящие там по алфавиту.

– Ах ты хитрюшка, – сказал он мягко. — Убежала из-за стола, так и не попробовав сладкое.

Он подошёл ближе, протянул ей ложку. Элена отвернулась.

– Я сыта.

– Правда? – он приподнял бровь. – Ну тогда съем сам.

Рафаэль зачерпнул ложку, попробовал, но тут же скорчил гримасу.

– Нет. Совсем не то. Ужасный вкус.

Он поставил пиалку на стол, подошёл к ней вплотную и обнял. Одна секунда и молния на платье разошлась по спине. Чуть задержавшись, приподнял её, и уложил на стол рядом с оставленной пиалкой.

– Так первый ингредиент готов, – сказал он, не отводя от неё взгляда.

Затем стянул платье вниз до линии бёдер и на мгновение замер усмехнувшись.

– Бюстгальтер? – его голос прозвучал удивлённо. – Новый?

– Нет… он не новый. Просто раньше я его не носила.

Рафаэль провёл пальцами по кружевной ткани, потом отстегнул её и закинул за спину.

– Ненужная деталь, – сказал он тихо, словно самому себе.

Элена хотела подняться, пошевелиться, но он прижал её обратно к столу, не позволяя вырваться. Затем взял пиалку с десертом, набрал ложку и медленно положил первую горку ей на шею. Потом ещё одну – чуть ниже, на изгиб груди. Он двигался всё дальше вниз, с расстановкой, словно расставлял отметки на её теле. Последняя ложка легла на живот, оставив там блестящее пятно. Наклонился ближе, едва коснулся губами её кожи.

– Вот так, – прошептал он. – Теперь должно быть идеально.

Отставив пиалку и оставив только ложку, он ею зачерпнул десерт и аккуратно снял первую горку с шеи. Сделал вид, что пробует вкус, даже закрыл глаза на секунду, словно оценивая. Затем зачерпнул вторую с груди. Съел так же медленно, сдержанно, казалось, что продолжал обычный ужин.

– Нет. Так слишком скучно. – воскликнул он, откидывая ложку в сторону.

Затем наклонился, собрав губами остатки сладости. Сначала осторожно, потом всё глубже и жаднее. Его язык скользил вдоль линии груди, смешивал вкус десерта с её теплом. Двигался всё ниже, убирая каждую горку. На животе задержался дольше, прижимаясь к коже так, что дыхание стало горячим и неровным. Когда последняя капля исчезла, Рафаэль выпрямился и, не дав ей ни секунды, чтобы отдышаться, внезапным движением стянул платье вместе с трусиками.

– А теперь, – сказал он негромко, – самое главное.

***

В суде уже были готовы допрашивать нового свидетеля.

– Пригласите следующего свидетеля. – объявил судья.

Дверь открылась, и вошёл мужчина в форме Национальной полиции. Высокий, с папкой в руках, он держался уверенно, его взгляд говорил всем, что в них нет ни капли эмоций.

– Представьтесь, пожалуйста, – обратился судья.

– Инспектор полиции, отдел криминальных расследований. Руководил осмотром места преступления в доме сеньора Рафаэля Ортеги, – отчеканил он.

Прокурор поднялся.

– Инспектор, изложите, что именно было зафиксировано в тот день.

– Осмотр проводился утром двадцать седьмого ноября, – сделал паузу, открыл папку и не меняя интонации, продолжил. – В гостиной, в кресле обнаружен труп мужчины. В груди находился нож. Зафиксированы несколько ударов. Следов борьбы не обнаружено: мебель на месте, вещи не опрокинуты. Всё указывало на то, что погибший спал. Первое ранение было нанесено, когда он не сопротивлялся.

В зале стало тише. Прокурор сделал шаг ближе к присяжным:

– Несколько ударов?

– Да. Два были смертельными, остальные нанесены в ту же область.

– Инспектор, – прокурор продолжил, – расскажите по характеру нанесения ударов. 

– В экспертном заключении зафиксировано, что сила и угол вхождения клинка позволяют предположить, что удары наносила женщина. Кроме того, направление ранений указывает на то, что убийца подошёл к жертве сзади, когда тот находился в кресле.

В зале снова забурлил разговорами. Несколько присяжных подняли головы, глядя на Элену. Она сидела неподвижно, держа руки на столе и смотрела в одну точку.

– Где в тот момент находилась подсудимая? — спросил прокурор.

– В спальне. Была обнажена. На руках имелись следы крови, совпавшие с кровью погибшего.

– Благодарю. У обвинения вопросов больше нет.

– Адвокат, ваши вопросы. – обратился судья к защите.

– Инспектор, уточните, во сколько именно вы прибыли на место? – задал свой вопрос адвокат.

– В десять. Сигнал поступил около девяти сорока пяти.

– То есть между предполагаемым временем убийства и вашим приездом прошло не несколько минут, а несколько часов?

– Да.

– И в это время в квартире находилась домработница, верно?

– Да, по её словам, она пришла примерно в половине девятого. Убирала кухню, после чего обнаружила труп и подсудимую.

– А после её крика собрались соседи, и только потом кто-то вызвал полицию. – дополнил Карлос.

– Именно так.

Адвокат сделал шаг к присяжным, и взмахнул рукой, очерчивая в воздухе примерный промежуток времени:

– Получается, с момента, когда в доме появилась домработница, до вашего официального осмотра прошло почти полтора часа. Всё это время в квартире были люди, и каждый из них мог изменить обстановку. Вы опросили тех, кто присутствовал? Например, консьержа, который первым видел домработницу?

Инспектор перелистнул бумаги в папке.

– Да, консьерж был опрошен. Он подтвердил, что видел домработницу утром и что та помогла ему убирать у входа перевёрнутую пепельницу. Также допрошены двое соседей, которые прибежали после её крика. Их показания совпадают.

– Совпадают! – кивнул Карлос. — Но, господа присяжные, совпадение слов не означает истины. Мы имеем почти полтора часа пустого времени и нескольких человек, свободно перемещавшихся по дому до приезда полиции. Уверенно ли обвинение может утверждать, что вся картина преступления не была изменена?

– Прошу учесть, – начал он с ноткой оправдания. — обстановка контролировалась. Первым делом мы ограничили доступ, вывели зевак и закрыли коридор. На месте работали по регламенту. Да, до нас в кухне прибиралась домработница, это зафиксировано, как «изменённая зона». Ключевую сцену сохранили. Там следов вмешательства посторонних не было.

Карлос не отпускал:

– «Нет» по вашему мнению, инспектор, а по факту, полтора часа без полиции. Мы можем только предполагать, что там происходило. – затем сделал шаг вперёд, обратив на себя внимание и продолжил. — Инспектор, уточните. Вы сказали, что осмотр проводился по всем комнатам. Скажите, были ли изъяты мусорные контейнеры из квартиры?

– Не все. Мусорное ведро на кухне было пустым. Домработница пояснила, что вынесла отходы утром. А те, что стояли в ванной и кабинете изъяли. – инспектор чуть нахмурился, понимая, к чему клонит защита.

– То есть до приезда полиции часть вещей могла быть уничтожена. И вы не знаете, что именно. – сделал предположение адвокат.

– Это не влияет на ключевую картину преступления, — ответил инспектор.

– Позвольте, – перебил его Карлос. – Мы сейчас говорим не о «картине». Мы говорим о возможных уликах. Вы подтверждаете тот факт, что их могли выбросить в мусор, и вы их не изъяли.

Зал зашумел громче чем обычно.

– Возражаю! Это всего лишь доводы защиты.

– Возражение отклонено! – вмешался судья. – Вопрос по существу. Продолжайте.

– Спасибо, ваша честь. – Адвокат снова повернулся к инспектору. – Итак. Вы не можете утверждать, что на месте сохранилось всё, что могло бы пролить свет на случившееся?

– Не можем. – ответил свидетель, опустив глаза в пол.

– Благодарю. – Адвокат вернулся на место, давая присяжным время переварить сказанное.

Судья постучал молоточком, возвращая зал к порядку.

– Достаточно. Свидетель может быть свободен. Благодарим вас, инспектор.

Полицейский кивнул и покинул трибуну. В зале воцарилось молчание, там каждый понимал, что показания этого свидетеля прибавили достаточно сомнений.

– Ваша честь! Разрешите я дополню информацию. – спешно сказал прокурор.

Судья разрешил.

– Уважаемые присяжные! Ещё раз хочу обратить ваше внимание на то, что в нашем распоряжении две важные улики. Это орудие убийства и руки подсудимой, которые, как подтвердили свидетели были по локоть в крови. У меня всё.

– Возражаю! – парировал адвокат.

– Отклонено! – объявил судья, затем посмотрел на часы. – На этом заседание объявляется закрытым. Завтра мы продолжим допрос свидетелей. Прошу обвинение и защиту до вечера представить полный список свидетелей, которых вы намерены вызвать в следующем слушании.

– Список будет подан в срок, Ваша честь. – сказал прокурор.

– Со стороны защиты тоже. – добавил Карлос.

– Заседание окончено. Присяжные, напоминаю, что обсуждать дело вне этой залы вам запрещено. – добавил судья и завершил сегодняшнее заседание.