Опасное притяжение

Парень натянул на нос темные очки, внимательно посмотрел на меня еще раз и уже открыл рот, но я, предваряя вопрос, небрежно шепнула, положив руку на руль:

– Что стоим, поехали уже. Я устала! – На пальце блеснуло кольцо – пятиконечная звезда, вписанная в круг. Непосвященные думают, что печатка надета неправильно. Иначе почему острие луча направлено вниз к кисти. Но водитель все понял верно. Он сглотнул, прокашлялся и, так и не рискнув что-либо сказать, тронулся с места.

Я люблю Питер. Пожалуй, это один из немногих городов, к которым я испытываю настоящую слабость. Мне приятно здесь находиться. Мне нравится гуляющий по набережной ветер, холодный воздух и то, что здесь редко бывает солнечно. Я люблю и спокойное умиротворение старых улиц, и толпы туристов. В Питере я чувствую себя живой. Здесь нет необходимости оставаться в тени или отсиживаться дома днем – туман и дождь защищают не хуже сумерек.

Больше всего меня притягивают в Питере каналы. В каждый свой приезд я хотя бы раз совершаю с экскурсионной группой неспешную прогулку на катере. Если пасмурно и сумрачно, тогда днем, но чаще ночью, чтобы послушать играющий на палубе джаз и в очередной раз увидеть, как разводят мосты.

До апарт-отеля, в котором я привыкла останавливаться, было совсем недалеко – можно дойти пешком. Тем более вещи прибыли еще вчера, а сегодня их уже, наверное, отгладили и повесили в шкафы. Я – частый гость, и мои предпочтения знают. Но вот досада, вместо того чтобы наслаждаться неспешной прогулкой по Невскому, вдыхать запах каналов, стучать каблуками по брусчатке на мосту, рассматривать милые безделушки и прицениваться к картинам – в общем, погружаться в атмосферу города, я должна терпеть испуганного водителя и шикарный джип, в котором душно.

К сожалению, ничего с этим не поделаешь – правила хорошего тона, чтоб их! Машина, водитель – все это часть ритуала встречи дорогих московских гостей. Была бы я мужчиной, за рулем сидела бы красивая блондинка. А так блондин, как мне нравится. Впрочем, блондин… брюнет, неважно – в любом случае это добрая воля принимающей стороны, а не мое требование. Я вообще приехала по делам, и все эти почести – каприз Марата, за который мне придется платить улыбками и потерянным вечером. Как ни крути, наносить ответный визит вежливости придется уже завтра. Хорошо, что не сегодня – планы. Их нарушать нельзя, к счастью. Если выбирать между вечером в компании Марата и работой, я, без сомнения, предпочту второе, даже если существует опасность, что во время очередного задания меня убьют.

Трехкомнатные апартаменты, в которых я останавливаюсь каждый раз, когда приезжаю в Питер, располагаются в обычном доме. Одном из немногих жилых, оставшихся на Невском проспекте. Меня как раз и подкупала уютная домашняя атмосфера. Апарт-отель соединяет в себе преимущества квартиры и гостиницы. Комфорт и уединенность, присущие собственному жилью, и каждый день – чистые простыни, совсем как в гостинице. Не нужно заботиться об уборке и стирке, все услуги включены в стоимость.

Наверх, ко мне в апартаменты, водитель проследовал безропотно, но с видом идущего на заклание агнца. Смотрел он при этом, как провинившийся спаниель, что окончательно испортило настроение. Прямо «Не убейте, Христа ради», – читалось на потерявшем привлекательность лице. Все же страх обезображивает даже самых красивых мужчин. Была бы я не столь голодна, отправила бы паренька обратно к Марату, и пусть оправдывается как хочет. Нельзя же так аппетит портить!

Бросив небольшую дорожную сумку с ноутбуком и самыми нужными вещами на диван, я кивком указала «завтраку» на стул. Он присел и испуганно отвел взгляд. Да что б его! Марат надо мной специально издевается, что ли? Не мог прислать кого-нибудь не такого нервного? Что я буду делать, если это чудо от вида крови в обморок грохнется? Наверное, намного проще выйти на улицу и позаботиться о пропитании самостоятельно. Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но не в данном случае!

Терпеть гостя в своем временном жилище не хотелось. Стремясь как можно быстрее освободиться от его присутствия, я нашла в баре высокий стакан и поставила на стол. Парень сдавленно хрюкнул, а когда я недоуменно на него покосилась, вжался в спинку стула. Я едва сдержала стон. Достала из сумки одноразовый шприц.

– Куртку сними, – бросила я своему водителю, не поворачивая головы. Смотреть на затравленного паренька сил не было. Ненавижу, когда сложности возникают на пустом месте. Может, и в самом деле отправить это чудо обратно к Марату с просьбой, чтобы тот выслал мне кого-нибудь более спокойного? Идея хороша, только вот, зная буйный нрав Марата, можно предположить, что пареньку грозят неприятности. А мне его жалко, что-то я слишком стала сентиментальная. Нехорошее качество и для морои, и для моей профессии.

– А что, вы будете… иголкой… – подал голос объект моих размышлений, и начало казаться, что сдать его обратно Марату не такая плохая идея. – А я думал… Марат Рустамович сказал…

– Что сказал Марат Рустамович? – устало выдохнула я, всаживая иголку парню в вену. Шприц медленно наполнялся кровью, тягучей и густой, наверняка приправленной страхом и адреналином. Хорошо бы ее глотать прямо из вены. Так намного вкуснее. Интересно, если я так и поступлю, мой завтрак грохнется в обморок или все же устоит? Соблазн велик, но я не настолько зверь, чтобы издеваться над испуганными детьми.

– Ну… Марат Рустамович сказал… – Парень сглотнул, посмотрев на иглу, торчащую в руке. Так, он и этого боится. Да что же это такое… – Ну что…

– Что я накинусь на тебя, жестоко изнасилую и напьюсь из яремной вены, перемазав при этом физиономию и разбрызгав кровищу по стенам? – невинно поинтересовалась я и, не удержавшись от маленькой шалости, плотоядно облизнулась. Картинка получилась на редкость соблазнительная.

Парень пытался отрицать, но вот его взгляд говорил об обратном. Что бы ни сказал Марат, сам паренек представлял нашу встречу именно так, как я ее описала.

– Прости, что разочаровала, – буркнула я, кинула молодому человеку упаковку ваты и перелила кровь в стакан. – Тебя хоть как зовут?

– Леша, – едва слышно буркнул водитель и отвернулся, смущаясь. Немного посопел и выдал: – Да я что? Я же все прекрасно понимаю… Просто вы же маленькая… Я так не могу. У меня сестра Ксанка чем-то на вас похожа. Ей на той неделе шестнадцать исполнилось. Вот мне и странно…

– Слушай ты, высокоморальный ранний завтрак! – взбесилась я. – Маленькая! Да я не только старше твоей сестры в два раза, я и тебя старше!

– Да, понимаю, – Леша резво вскочил со стула и попятился к двери, – но все равно неожиданно. Как представил Ксанку…

– А ты не подпускай свою Ксанку к нам, держи язык за зубами и молись, чтобы ее никто не заметил. В шестнадцать лет вечная жизнь ой как привлекательна. Отрезвление наступает позже… когда понимаешь, что вечность – это не жизнь, это – смерть, точка, после которой нет ничего. – На этом моменте я запнулась, вмешались свои еще не поблекшие воспоминания.

– Но молодость навсегда, разве это плохо?

– А умереть в шестнадцать хорошо?

– Нет, но…

– Нет никаких «но» в том-то и дело. Ты думаешь, в шестнадцать лет я обрела вечную жизнь? Нет, я просто умерла. Мои родные лишились меня, а я – возможности расти, рожать детей, стареть. В общем, возможности жить. То, что ты видишь перед собой, – это совершенно другое существо, которому недоступно очень много человеческого.

– То есть ты не хочешь быть мороем?

– Пока ты человек, у тебя есть выбор, после обращения выбора нет. Поэтому становятся бессмысленными рассуждения о том, кем я хочу быть.

– А когда ты поняла, что предпочла бы остаться человеком? – За такие вопросы я обычно карала, но на Лешу не злилась, поэтому пришлось честно отвечать:

– В тот момент, когда перестала им быть.

– Но почему же тогда согласилась на перевоплощение?

– А меня никто не спрашивал, – невесело хмыкнула я, понимая, что дальше разговаривать не хочу. – А сейчас – все. Я устала и видеть тебя больше не могу. Отправляйся домой и не нервируй меня. Машину оставь на стоянке, она мне вечером пригодится.

– Не могу, – парень погрустнел, – Марат Рустамович не велел мне отлучаться, и вас очень просил к нему приехать. Сказал, что негоже с гостями не поздороваться.

– Да чтоб его! – выругалась я.

Отклонить приглашение не было никакой возможности. Мой мэтр и Марат не то чтобы друзья – скорее партнеры, поддерживающие друг друга и привечающие мальков. Мы с почестями встречаем гостей из Питера, они же всегда помогают, чем могут, московским, и личные симпатии или антипатии тут ни при чем. Мы, как вид малочисленный, держимся друг друга. Нет, отказаться нельзя.

– Что, он ждет меня прямо сейчас?

– Да нет, можно и позже. – Леша даже немного улыбнулся. – Марат Рустамович сказал, чтобы вы отдохнули, но после обязательно навестили его.

– Он будет в офисе? – Надеюсь, мой голос прозвучал не похоронным маршем. Черт! Я так рассчитывала на то, что до вечера получится побыть в одиночестве.

– Да, думаю, после пяти точно.

– Вот и хорошо, – немного расслабилась я. – Значит, к этому времени и поедем. Заберешь меня отсюда. А сейчас все же, будь добр, скройся с глаз моих долой, или он приказал караулить меня у кровати?

– Да нет… – смутился Леша и исчез за дверью, а я выдохнула с облегчением. Залпом допила оставшуюся на дне стакана кровь и отправилась в душ. Пребывание в Питере началось как-то излишне активно. Сначала – этот странный мальчик Леша. Потом – желание Марата увидеть меня во что бы то ни стало. А между тем до вечера, на который у меня запланировано серьезное мероприятие, еще ой как далеко. До него еще дожить нужно.

Холодные струи впивались в тело острыми иголочками. Горячий душ – это еще одно удовольствие, которого я лишилась, перестав быть человеком. Он теперь мне неприятен, терпеть, конечно, можно, но зачем? Другое дело ванна с холодными кубиками льда – я даже мурлыкнула от удовольствия. Только вот времени на такие изыски, к сожалению, немного. А спешить я не люблю, поэтому придется сегодня обойтись без льда и ароматических масел.

Вообще слишком мало осталось вещей, которые вызывают приятные чувства. Чаще всего мне скучно. Безразличным стало и отношение к человеческой еде. Правда, за тринадцать лет я научилась притворяться, что процесс поглощения пищи доставляет мне удовольствие. Что поделать, мы любим ощущать себя живыми. Ходим в рестораны, изысканно едим и пьем. Хотя единственное, что может нас по-настоящему тронуть, – это кровь, ну и еще, пожалуй, секс. Остальное на фоне этих двух страстей блекнет. Сегодня я лишена и первого, и второго удовольствия. И все из-за того, что Леше – моему приятному дополнению к Питеру – я напоминаю младшую сестру. Ни за что не поверю, что Марат не подгадил мне с этим водителем специально.

Леша пробудил во мне те воспоминания, которые я обычно прятала очень далеко, иногда я надеялась, что они ушли навсегда, и неизменно ошибалась. Всегда находился доброжелатель, который начинал вести разговор о том, что быть мороем – это привилегия, честь.

Большинство людей просто не понимали, о чем говорят, и не видели подводных камней, а сами морои жили иллюзиями. Почти все мальки сделали выбор осознанно, кто-то шел за деньгами, кто-то за вечной жизнью или любимыми, а старые акулы давно забыли, как это – лишиться всего и в один миг превратиться в чудовище.

Я являлась своего рода исключением, никогда не желала становиться такой. Не привыкала к вкусу крови заранее, не мечтала остаться с кем-то навечно. Все решили за меня, я до сих пор не могу понять зачем. Наверное, я слишком громко смеялась и была слишком живой для моих друзей. Живой и земной, я не верила в мистику и никогда, даже в мечтах, не хотела оказаться в мире, где страшные сказки становятся былью.

В один день я испытала ужас, отвращение и непонимание одновременно, когда насильно глотала кровь того, кого считала самым симпатичным парнем из своего окружения. А потом он меня просто убил.

Когда я очнулась под утро на окраине города, то подумала, что мне невероятно повезло. Я ошибалась – все самое худшее ждало впереди. Я начала медленно меняться, и этот процесс – самое ужасное, что я когда-либо испытывала.

Я ополоснула лицо холодной водой, избавляясь от неприятных мыслей, выдохнула и вышла в спальню. Окна из нее выходят на Невский. Я люблю наблюдать за суетящимися внизу людьми: торопящимися куда-то питерцами или неторопливо прогуливающимися туристами. Особенно меня умиляют делегации из восточных стран – маленькие верткие китайцы умудряются передвигаться столь же быстро, как и спешащие по своим делам коренные жители, но при этом от их внимания не ускользает ни одна деталь города. Они на секунду замирают перед старинным фасадом какого-нибудь здания, каналом или скульптурой, быстро щелкают фотоаппаратами и бегут дальше. Мне торопиться не нужно, у меня впереди вечность. Если, конечно, никто не пришибет – слишком уж работа непредсказуемая. А раз так, то бездельничать мне некогда. Особенно сегодня. Времени осталось совсем немного – как раз для того, чтобы вздремнуть и привести себя в порядок. После визита к Марату я уже не успею вернуться в номер, а значит, предстоит неприятное – на встречу придется идти без макияжа. Вечером я хотела бы сойти за подростка. Если что-то пойдет не так и меня заметят, пусть уж лучше считают загулявшей человеческой девушкой – это безопаснее. Но вот идти в образе старшеклассницы к Марату совсем не хочется. Только другого выбора у меня, похоже, нет.

Старая библиотека была словно вырвана из восемнадцатого столетия вместе с мебелью и стенами. Ничего в ней не говорило о том, что на дворе двадцать первый век. Антикварные кресла, старые стеллажи и древние книги. Даже люстра и настенные светильники стилизованы столь профессионально, что кажутся масляными, а не электрическими. Полная иллюзия. Хозяин кабинета, казалось, тоже не принадлежит этому веку. Темные, забранные в хвост волосы, широкие брови и аристократичный профиль, губы презрительно поджаты. Излишне много для современного мужчины украшений – крупные перстни с камнями, несколько широких цепочек на шее и круглые серьги в ушах. Из одежды – длинный темный халат. В наше время уже нет тех, кто в таком виде мог бы выглядеть мужественно и не нелепо – это под силу лишь средневековым аристократам на старинных портретах. Создавалось впечатление, что хозяин кабинета один из них. Мужчина что-то увлеченно читал, перебирая пожелтевшие от времени страницы, которые были разложены по всему столу.

В помещении было душно. Плотные шторы пропускали лишь незначительное количество света. Тонкий солнечный луч пробивался между двумя полотнами ткани и золотил подлокотник старинного кресла, резной письменный стол и путался в темных волосах мужчины.