Неудачная книга

Весь город Москва жил именно по этой схеме: моя вера и в конце крах этой вере там и в тех условиях, в которых я буду умирать по воле Божьей. Ирония. Ирония. Ирония.

Кто уже был близок это понять начинали осуждать других за ошибки, которых по факту нет: ошибкой люди всегда считали свои состояния дискомфорта, строя логику: «Если мне дискомфортно от его результатов и слов, значит он не прав, потому что мне от этого плохо». Поэтому она привыкла к тому, что явление вполне часто наблюдается вокруг, но люди в страхе это игнорируют. Они будут верить в призраки, чудовищ, олицетворение дьявола, как бесчеловечное чудовище, но реальный фактор опасности будут продолжать игнорировать, списывая всё на «естественный отбор». Она даже оценивала: они сравнила с животными и увидела, что большинства болезней, которыми люди болеют в естественных условиях природы без участия фактора людей же не может проявиться. Но как ей надоело понимать, что именно этот Бог здесь совершил ошибку и только он в поколениях его рода там, на небесах! Она бы с радостью об этом забыла. Но никак реальный фактор не учитывать при анализе происходящего она не могла, потому логика процесса проявления бы нарушилась. Она продолжала изучать своё общество и систему его жизни и часто ощущала ужас от результатов своих исследований, особенно познавая человеческие смерти, что вполне ярко описаны медициной. Не все болезни являются последствиями действий Бога, но как их много лишних из-за этого!

При анализе экономической и социальной сторон общества России она строила модели происходящего, не отрицая фактор события и само событие и получалась полная картина, иногда прямо как в реальности почти. Однако она знала – как не изучай, это всё при точности не дополнено и дополнять можно почти бесконечно.

Вымирание людей, скрываемое лишь отсутствием интерпретации текущих обстоятельств, становилось всё очевидней, но она тоже продолжала молчать: этого не примут сами люди, продолжая бежать от реальности в попытке просто это игнорировать.

А ночные купола Москвы являли красоту архитектурных шедевров, реставрированных со времён Российской империи. Москвичи всё молились и пели ангелу хранителю святые песни в мольбах не оставлять их погибающими, но не знали о они не того, о чём молятся, не того, чему молятся, не о самой причине своей молитвы и почему им говорят священники это делать постоянно. Никто ничего так и не знал.

В этом незнании обстоятельств люди продолжали умирать каждый день достаточно большими объёмами, но считая это естественным, так как естественную смерть вид уже благополучно забывал. И в стране ничего в сторону обеспечения жизни людей не менялось: словно исполняя планы своего Бога люди совершали медленный и мучительный коллективный суицид в искусственном обеднении: это понимал каждый нищий, когда умирал от голода рядом с полным портящейся еды магазином, который стоял символом просто чьего-то богатства.

Именно эту картину она увидела: всё было рассчитано на его сожаления и мучения о своей несостоятельности, чтобы подпитать своей кровью чужие ощущения превосходства над собственным видом, что всегда потом перерастает в смерти дальше: и святые и не очень. И лишь единицы, принимая опыт чужих страданий продолжали жить, принимая уже смерть просто от того, что не выживают в одиночку без остальных людей. Однако естественная смерть всё равно спасение, так как нет такого вида, который был бы живым вообще бесконечно вечно. Всё равно, как минимум, такой вид в гипотезе бы эволюционировал и претерпел смерть в своём физическом изменении – ничто не вечно.

А среди людей продолжались эти проклятья: только природа начинала попытку восстановления генетического естественного обмена человечества по принципу хотя бы растений, как начинались конфликты и убийства: люди не могли даже свою естественную боль принять и вытерпеть, которая в ходе регенерации состава внутренних тканей и обмена веществ становится первым этапом этого обмена во всех процессах жизни, включая общения. Они предпочитали травиться в комфорте неосуществимых надежд, веруя в Бога и светлый конец, миг своей Судьбы, которого никогда не будет. Только этот предрассудок развеивался реальностью в их мышлении, как они бежали и совершали суицид, считая, что потеряли в жизни последнее. Никто не хотел принять настоящее своё состояние и попытаться это хоть в участии исправить: поверить в то, что ты далеко не здоров в условиях коршунов, ждущих твою слабость на самом деле непросто.

Тем не менее, все продолжали жить, а девушка продолжала изучение процесса, так как всем остальным было вообще без разницы: они рожали детей и занимались мерзким частым сексом в похоти не видя, что в будущем их дети уже в потенциале должны пережить.

Естественно, девушку, знающую о происходящем столь много Небеса, решили убрать, чтобы текущий цирк просто продолжался, и она об этом была в курсе, но, пока они готовятся, так как расстояние до Земли большое, она была спокойна.

В одном из Московских зданий, реставрированных после пожара во времена русско-французской войны:

– Всё ищешь свою славу? – спросил он младшего, перебирая за толом документы с холодным глазами.

– Я скорее шлюху свою ищу, чем славу в этой пропащей стране. Ха-ха-ха, – отозвался младший, накинув пиджак.

– Потерял кого? – уточнил он.

– Илья Александрович, я найду, – испугался младший.

– Ну да, славу искать нужно, да, а шлюха сама вернётся, – пошутил Илья.

– Ищут наши уже. Но, говорят, она город покинула и одна или с кем-то пока не выяснили, – отчитался младший.

– Они в лесу за Подмосковьем, – угадал Илья Александрович, проявляя свой проницательный ум, – им бы было больше некуда бежать, а цель была явно отсюда сбежать. Могу понять. Давай тоже сбежим, совершив последнее ограбление?

– Что вы такое говорите, Илья Александрович? – начал отпираться младший, – нам ещё в этом городе делать и делать!

– Да, – вздохнул авторитет, – твоя правда. Кстати, моего товарища убрали.

– Кого?

– Забывального.

– Николая Валерьевича?

– Да, – подтвердил Илья, – он повесился, не оставив даже записки. То есть его намеренно кто-то довёл до спонтанного самоубийства. Я не поверил в то, что это случайное стечение обстоятельств.

– Люди говорят, а всё воля уж Божья, – с трепетом сказал младший.

– Твоею логикой и Путина Богом можно считать, – иронизировал Илья Александрович, – найди шлюху и сюда. Надо выяснить что её побудило к побегу помимо желания свободы.

– Инстинкт самосохранения, – предположил младший, – ладно. Я отправляюсь.

– Удачи, – попрощался с младшим Илья.

Дверь захлопнулась, и он остался в кабинете один, начав размышлять: «чтобы он совершил самоубийство? Это не случайность… Сначала седой от паралича умирает, теперь Николай совершил самоубийство… Нет. Это точно не простое совпадение. Да и текущая политика: зачем правительство скрывает факт вымирания населения? Для кого? Для американцев? Нет. Они определённо останутся в выгоде, но не они это организовали. Значит ли это, что здесь прямо намеренные действия во имя некоего Бога, что явно совпадает с текущим мировоззренческим укладом? Это вполне вероятно, учитывая, что они точно верят в защиту с его стороны своих задниц в этом случае. Однако часто человек не может защитить человека, а их Бог-то явно человек. Занятно…»

Младший с группой прочёсывали леса в поисках Василисы и ей спутника. Андрей заметил, что в лесу неспокойно и они тихо продолжили сидеть в местных кустарниках в надежде, что пронесёт. Василиса про себя молилась. Обыденность жизни без чего-либо необычного – всё так обыденно и скучно в этой ситуации бы было, если бы одно из людей младшего, что носил распространённую кличку Малой не прошиб холодный пот от того, что перед ним предстал призрак женщины с длинными чёрными волосами в чёрном одеянии. Он вскрикнул, но женщина, проявляя физическое тело подходила всё ближе и ближе к нему. Андрей встал из-за куста с открытым ртом, а Василиса заплакала. Она направила свою руку с длинными ногтями в сторону Малого и раскроило ему на шее все артерии, словно чудовище, а Малой в оцепенении даже дёрнуться не смог, проявив последнее издыхание.

Женщина спокойно повернула голову в сторону Андрея и Василисы и, если Василиса продолжала свой плач, то Андрею страшно даже и не было: ему после этого предательства разницы как его убьют уже не было. Он ехидно у неё спросил:

– Творишь воли Божьей повеление?

– Скорее творю за него грехов отдание, – ответила она.

– Ты жива или мертва? – спросил Андрей.

– А не без разницы ли? – рассеялась девушка.

– Исчезла, – удивился Андрей.

Василиса продолжала плакать, а потом сказала:

– Это же смерть была! Это смерть была!

К ним подбежала группа младшего и сам младший непосредственно, преисполненные ненависти к убийцам своего товарища:

– Ты гад! Гнида! – кричали они, избивая Андрея до потери сознания. Когда его били, он мог лишь чествовать удары в голову и отдачу тяги – больше ничего сделать он не смог. И плач Василисы раздавался по лесу, когда их силой возвращали в этот проклятый город – Москва.

Лес заплакал дождём вслед везунчикам, что не остались здесь едой для животных и червей…

Доставка беглых обратно сопровождалась кровью молитвы верующих в этот день, что не знали даже о своих смертях, пока они молятся в вере в пощаду их перед Адом и агонией.

Сексуальное уродство всё больше поглощало людей, что унижались, в страхе и жажде омерзительного похотливого удовольствия это делая просто для оргазма, что разносился откликом воя естественного в них, загрязняя этими выделениями чистоту их крови. Скот уже превосходил их в своей культуре размножения, так как корова из страха перед Богом, считая его олицетворением природы не рожает телят и даже на убой человека она это делает без страха, так как человек вынужден оставить живыми хотя бы основную их часть. То есть у коровы на ферме политика жить совершенней, чем у человека. Фермеры же это в большинстве видят, так как волей-неволей у коров учатся этой мудрости. Их презрение к людям за это часто не могло быть ими сдержано. У них в труде даже времени на такие вещи не оставалось – коровы им спасали жизнь.

Кстати, рога коров и быков как радары – считается, что это только чтобы бодаться, но они также их используют, чтобы ориентироваться на большом обилии местности. Поэтому они не теряются на чистом поле – они с этим природным рычагом всегда знают, где пастись безопасно.

И в религии главное природа всем на чёрта постоянно намекала, но никто себя будучи чёртом уже чёртом не принял, потому что рога и копыта не выросли.

Девушка как раз писала про этот мутационный феномен людей в своих личных записях: никто бы ей не поверил, так как им сравнить не с чем и не с кем. Они не видели друг друга и боялись даже смотреть друг на друга, считая каждый себя самым лучшим и так в одиночестве и умирали, либо остальные в слабости их морально добивали, изображая превосходство, которого нет. Ведь превосходство нужно, чтобы жить и, если оно убивает человека, то это не превосходство, а проявление болезни вида. К тому же. Если превосходство настоящее оно собой представляет только отличие большое или не очень в положительную сторону развития, а у них получалось, что если человек превосходство не доказал, то он ничем от другого не отличается и они даже с фактом своё мышление не сравнивали: их это устраивало.

Она не выдержала и рассмеялась смехом отчаяния, искренне проклиная этого Бога, который и себя. Судя по всему, и здесь всех изуродовал до такой степени. Просто кого-то в потенциале, сформировав ряд естественных искушений, которые агонией ещё нужно обживать, чтобы не стать уродом, а кто-то вообще по его воле так и жил, считая себя очень успешным в блеянии психиатрических законов Фрейда, который, вероятно, скорее пошутил от отчаяния своего знания и презрения к ним, чем сделал для них что-то. Фрейд явно их презирал даже посмертно просто за то, что они хотя бы стали так относиться к людям с психическими нарушениями и случайно им проклятье оставил, чтобы приятно было в самоомерзении. Вроде ерунда, а они даже не знали, что возможно состояние, когда тебе свои органы мерзкими не кажется только из-за того, что ты их используешь по нужде, а не как развязные остатки плоти бежит по «зову» искать с кем и как. А если бы они ещё и перетерпели у них бы яды выходить начали, и они бы это Божьей карой посчитали или проклятьем. Никто не задумался, что у масс подобных человеческих реакций не может не быть причины и естественной она быть не может, а то у животных бы так было. Но животных в условиях отсутствия условий размножаться нет таких реакций. Они могут звать самца или самку и – нет, так нет. Значит и не надо. У них же аж что-то выходить начинает и идёт изменение гормонального состава, так как это, судя по всему они или искусственно поддерживают в «слабости», или это организм вообще непосредственно отторгает. И как не доказывай, но факт фактом: что у нормальных людей может отторгаться в половом покое, если это их естественный цикл размножения? Почему у них вообще Бог лишает человека разума? Как? Даже у слабоумного разум есть! Как Бог у них лишает человека разума? Это цирк всё. Это грамотно поставленный цирк с их жизнями, и они этого предпочли не замечать.

Девушка закончила со злостью в сердце запись и пошла прогуляться, а где-то где она не могла предположить умер вновь какой-то Бог в агонии феномена отторжения реальности (смотрите: Комар нашей настоящей жизни).

Тем не менее на следующий день по Москве реке плавали корабли и жизнь шла своим чередом сквозь агонию иллюзии общественного незнания: каждый в сердце это зная делал сумасшедшим каждого, кто, по его мнению, был грешным. Распятие каждого во имя личного счастья, своего счастья. Всё только ради счастья на плоти мёртвого. Только ради блаженства на боли и агонии умирающих.

В том же самом здании с несколькими этажами и большим количеством помещений криминалисты поливали водой Андрея, чтобы очухался, а с Василисой разговаривал малой. Эти криминалисты ничем не отличались от народных масс, что в страхе мучений Ада при жизни проявляли к людям, которых считали злыми ненависть, считая их чудовищами даже, если человек им ничего и не делал. Он плохой, значит Бог разрешил его убить, понятно? И своего рычага пощады человека. как своего вида у них не было: можно убить, я убью, а что? Он же плохой. Он же зло! Он мир захватит, сука. Обилие космоса всё заберёт и мне не оставит, сука. В этом страхе, считая всех вокруг «охуевшими», включая Андрея, который жаждал уже только от них в лес назад вернуться, они всё продолжали стремиться обеспечить без бедное будущее друг друга. Коллектив, понимаешь. Секс, наркотики и жажда славы, которой никогда не будет у криминалов. Другой механизм травли, другие мечты, а суть та же самая: все ждут Ада и вечности, которой никогда не будет в красоте их подвигов. И смеялось над НИМИ оно, аж желая для них сделать это. А что? Интересно же: сдох и мёртвым в Аду погулял. Оно уж не может как написано сделать, чтобы вообще там нельзя было гулять: люди на Небесах это уже сделали же…