Самоубийства. Суициды ради денег, криминал

– У тебя это наступило сейчас. Первое прощание – нормальный этап развития, делает человека взрослее. В моей любимой книге «Календарь ма (й) я» умный и рассудительный Юра теряет дедушку в твоём возрасте.

– Сначала человек самый младший в семье, – сказал ей на это брат, – потом самый старший. – Женщина ещё мужа теряет, – сказал я, смеясь, – прошлый год для меня был годом смерти почти десяти человек вокруг, этот год начинается с потерь.

– Но это жизнь, – сказал он философски, – смена поколений падшему миру необходима, без неё будет страшный застой, описанный в антиутопиях.

– Вера и молитва – вот возможность не терять связь с умершими близкими, – сказал я ему на это, – ходи в церковь, подавай записки, если был крещен.

– Ни в коем случае не обращайся к экстрасенсам! – предостерёг меня брат, – в самом лучшем случае тебя разыграют, а так – вызовут падшего духа, который ведёт к погибели.

– А вообще, смерть победил Бог, – радостно нас всей победила мама, – все люди воскреснут молодыми и красивыми.

– Понимаешь, мам, Бог её для себя ещё только победил, – сказал я авторитетно, – нам нужно ещё тоже это сделать, как и он, а может чуть-чуть иначе.

– Но, чтобы иметь возможность видеть близких, надо уж точно отказаться от мыслей о самоубийстве и исповедоваться в них, – сказала она, как обычно, не в бровь, а в глаз, – и живи спокойно.

– Учись, развивайся, – насмехался брат, – сейчас средняя школа, ты можешь углубиться во все учебные предметы, много читать.

– Ага! – ржал я, – я вечный школьник-немезида.

Моя жизнь продолжалась и мои родные до сих пор со мной, словно часть моей крепости.

Маленького Фёдора продали донором одного в 12 лет, и он считал, что его семья мертва…

Макс

Посвящается Максу, проданному

В раннем возрасте на медицинские опыты.

Умер в лаборатории Сибирского полигона

Национальной гвардии РФ в возрасте 24 года…

С самого начала жизнь не задалась, всё пошло настолько ужасно что сложно поверить… С самого детства от испуга получил очень сильное заикание, дома постоянно как на войне, алкогольный притон каждый день с разборками и драками. При том, что положение хуже некуда, всякие мразоты иголки подкладывали в коврики, хотя чему тут завидовать? Может просто сильнее нагадить хотели люди, видя, что ситуация почти предмогильная. Периодически появлялась полиция и нарколог чтобы прокапать семью. Из-за этого я всегда был настолько подавлен и слаб, что всякая погань пыталась сделать ещё хуже. Виной всему мать, абсолютно сумасшедшая баба, злобная и коварная, папа очень хороший, добрый, постоянно работал чтобы прокормить семью. Ещё у бабушки такой же неадекватный супруг как моя мать, и разрешить это было невозможно. Всегда меня почему-то именно ко мне цеплялась всякая гниль, учителя, преподаватели и прочие очень враждебно относились ко мне ни за что. Позже из-за нервов помимо заикания добавились расстройства психики и болезни в общем ад снаружи и внутри меня. Девушки сами влюблялись, я даже ничего не делал, но из-за больной на голову матери я не смог доверится какой-либо из них, отношений избегал. Друзей особо и не было, всегда пытались пользоваться, я это чувствовал и обрубал связи. Хороших периодов в жизни вспомнить не могу, всегда на грани чего ужасного, была лишь одна черная полоса. Пытался покончить с собой больше пяти раз, но в последний момент что-то останавливало, чтобы не делал в жизни, применяя все силы и ум – всегда провал. Многих людей знаю, с хорошей жизнью, туповатые, но всегда радостные, с хорошим положением по жизни, и даётся все легко. Много раз видел сны, которые сбывались, и мне думается, что выбора в жизни нет, всё предначертано как в книге или фильме. И, по-моему, жизнь – это тюрьма и наказание, вся эта реальность искусственная, созданная кем-то из другого измерения. (Примечание автора: чужие от другой вообще звезды (инопланетяне – это с иной части Земли) стояли у чёрной дыры Сатана, кочуя к Сете (Лунное затмение, Солнечное затмение) и некоторые их заметив ощутили здесь на земле по сопоставлении от них тяги описанное. На самом деле даже чёрную дыру затмить они не могут сами с крейсеров, они исчисляли баланс, когда чёрные дыры затмевают по их движению друг друга и пучки Солнца не видно и в этот момент там сюда гадили, что отражает знак постижения бесконечности в математике (?)). С детства мечтал умереть, если б можно было, отдал бы свою жизнь и здоровье инвалиду лишь бы отмучаться от этого изощренной пытки под названием жизнь. Одни мучения страдания и боль, ничего больше не видел и не знаю. Скорее бы отсидеть срок в этом теле и растворится в небытие. Только бы эта жизнь не повторялось или другая не началась. Что за тупой безумец сотворил эту лабораторию…

Одиночество томило меня бритого в одиночке. Всем направляли сразу мнение, что я сижу в тюрьме аж с 12 лет. Продали меня в 11 лет и в психиатрической больнице готовили, что моя жизни подошла к концу во имя миллионов, спасённых на моей потере вечности сейчас. Они мне многое доказывали, но я не верил, что меня прямо вероятно создаст другая звезда при том, что я так буду умирать вечно и держать их новыми. Они постоянно обкалывали меня, чтобы заставлять им разрешать на мне ставить опыты для остальных. Каждый день я выносил лишь агонию боли от голода и препаратов, чтобы им было приятно заниматься сексом, так как им приятно просто от боли другого человека. Меня часто рвало в пустой бетонной комнате без света, чтобы я был манипулируем. Я знал, что мне отсюда уже нет дороги к этим деревьям. Как я хотел на них опять посмотреть. Я видел лишь эти холодные лица и белые халаты, жаждущие лишь деньги их семьям от такого медленного убийства таких как я. Они вот одной крутостью заслужили у сущего право это просто так брать и делать. Они обычно молчали в мой адрес, но в один прекрасный день что-то начало меняться. Я даже немного успокоился и привык здесь. Они оставили мне нож в камере и просили использовать по назначению, чтобы легче умереть от препаратов, которые мне делали к 20-летию. Сейчас мне было 24…

– Макс.… – кричала мне 40-летняя Татьяна, что приносила мне еду за дверь закрытую, – мне 40… и только сейчас я смогла наладится!

Я выбрал свою жизнь… – ответил я ей, являя отказ совершать самоубийство, – мой родной отец бросил мать беременную, она вышла замуж за отчима родилась сестрёнка… У меня есть там сестрёнка. Сука!

И ругань… и скандалы…

– Вы меня купили все ещё в детстве… – орал я вопреки всему.

– Беднота… – начала они являть своё величие, – ровесники смеялись.

– Ты одевалась плохо, зато… – закричал я на неё уже по-свойски, – окончила учится ПТУ, работа…

– Опять издёвки коллег будут, – умоляла она уже.

– Потом! – сказал я.

– Я поняла с возрастом, то что ты не понимаешь! – не отступала она, – я симпатичная и трудолюбивая…

– Обыкновенная зависть… – констатировал я факт, – познакомили с мужчиной вас даже, Татьяна, насильно…

– Это ад! – кричит она мне.

– Я психопат настоящий… – сказал я ей на это печально.

– Я не понимала, что дело не во мне, – вскричала она остальным, – он со всеми так…

На этот их разговор я молчал и слушал. Дальше она опять начала на меня обзываться и требовать от меня самоубийство. Прошёл час и опять началась её исповедь:

– Я прошла многое, если ты не знал, – кричала она, – из-за низкой самооценки считала себя ничтожеством, депрессии встречалась с алкоголиками…

– Психбольница ещё небось, – ржал я, всё же понимая, где я нахожусь сейчас, – инвалидность… и вот вас после пощады в столовую работать приняли, а по совместительству санитар здесь.

– Но я многое хоть получила, – выпендривалась она, – познакомилась с девчонками битыми, жизнью…, и они мне помогли стать нормальной женщиной, защищать себя…

– Работа с психологом и священником, – явил я своё слово, – вот что я хочу.

– Ты условия мне ставишь, ублюдок? – кричала мне Татьяна.

– Я несколько лет замужем за хорошим мужчиной, что здесь Генералиссимус, – сказал я ей предельно откровенно, – он тоже нахлебался по жизни… и жены обманывали и квартиру обманом отобрали…

– Я ему тоже помогала… – визжала она медленным сопрано, – и с работой сейчас снимаем жилье… мы счастливы… живём хорошо… вот… не ставь на себе крест тоже… ты добрый парень… и можешь изменить жизнь к лучшему, совершив этот подвиг…

– У меня, знаешь, сколько неудач… – дерзил я, – и неудачных романов… черные полосы и попытки суицида… а сейчас я смотрю на это аж через дверь от боли…

– Я прошла и все хорошо…, и муж любит… – доказывала она мне успех после суицида, – и дело свое небольшое… и друзья настоящие… и здоровье можно вернуть… отрицательный опыт! Слышите! Отрицательный опыт!

– Не повторить ошибок… – держал я характер как мог в этом Аду.

– Желаю добра… – кричала она уже с угрозой, – тебя усыпят насилием!

Утром пришла Людмилия с двумя армейцами ввести мне яд:

– Макс, здравствуйте, – сказала она за дверь очень уважительно, – мы заходим.

Они начали открывать дверь, и я подготовился к бою. Они перестали открывать верь, так как нет согласия на суицид:

– Отношения с окружающими людьми влияют на наше состояние, – говорила Людмилия почти плача, – вы и сами замечаете эту закономерность.

– Жизнь человека в мире состоит из белых, черных цветов, а также различных оттенках серого, – поясняли с ней армейцы, – картина мира, в которой всё черное не является правдой.

– Есть проблема, мужики, – крикнул я армейцам, – проблема в том, что насильно Вашу картину мира никто не может изменить кроме Вас.