Шут и трубадур

Да еще в разрушенном замке осталась одна добыча, из-за которой можно было сказать, что дело было затеяно не зря – тоже недурная лошадка…

Граф Роберт Лев летел на вороном коне по вспаханному полю, еще недавно принадлежавшему его соседу, а за ним, растянувшись на четверть мили, скакали его вассалы вперемешку со своими слугами, гостившие у Льва рыцари, ловчие с собаками на длинных поводках – беспорядочная орущая и завывающая толпа. Час назад все они вылезли из-за стола в замке графа – те, кто еще мог держаться на ногах, бросив на произвол судьбы тех, кому это было уже не под силу – и устремились за главным ловчим, которому неподалеку от замка привиделся олень.

Теперь они скакали на второпях оседланных конях, сползая то вправо, то влево, время от времени падая и вновь забираясь в седло, но не теряя воинственного пыла… Попадись им на самом деле олень, худо бы ему пришлось!

Но оленя нигде не было видно, больше того – потерялся сам ловчий, который был пьян не меньше других и, наверное, заснул где-то в полях, позабыв о своем видении.

Это никого не смутило, все давно уже позабыли, за каким дьяволом отправились в путь, и с пением песен и божбой кавалькада продолжала нестись вслед за графом, распугивая птиц, взлетающих из-под копыт лошадей.

Потом откуда ни возьмись вдруг вывернулась дорога, и все поскакали по ней, сбившись в кучу и постепенно трезвея от холодного ветра и от тумана, поднимающегося над черной землей… Пока за очередным поворотом Роберт Лев не осадил вороного и не глянул на своих спутников так, что большинство из них почти протрезвели и стали соображать, как и зачем они здесь очутились.

Песни и выкрики смолкли.

Что касается графа, он был ясен, как утреннее солнышко, и свиреп, как полуденное.

– Где олень?! – свирепо спросил он, топорща усы.

Все запереглядывались, словно заподозрив, что олень затесался где-то среди них, а один старый барон с лицом красным, как попона графского коня, взревел:

– Мне лень?! Да я хоть сейчас… Еще пятьдесят миль! – но Роберт Лев ударил его кулаком в грудь, и барон с громовым храпом рухнул под ноги лошадям, так и не выпустив уздечку.

– Может, подожжем вон те лачуги? – предложил кто-то, показывая на черные крыши домов, виднеющиеся в тумане среди полей. – Вроде, там какая-то деревня?

– Уймите собак! – рявкнул граф, привстав на стременах.

Собаки лаяли и рвались с поводков, а когда ловчие принялись их унимать, на дороге поднялся такой шум, как будто там бесновалась вся нечисть Торнихоза.

– Чьи владения дальше на западе? – проорал Лев сквозь вой и крик.

– Саймона Бейли! – надсаживаясь, гаркнул кто-то в ответ.

– И далеко до его замка?

– Миль пятнадцать…

– Десять! – подал голос краснолицый барон.

Его привела в чувство одна из собак, нагло осквернив лицо и одежду, и теперь он пытался снова забраться в седло.

Роберт Лев поправил на голове косо надетый шлем и, ничего больше не выясняя, крикнул:

– Ну, кто со мной, добрые рыцари?

– Ку-уда? – раздалось несколько нетвердых голосов.

– Нанести визит соседу! – вдохновенно гаркнул Роберт Лев. – Раз уж охота сорвалась…

– Я с вами, граф!

– И я…

– И я!..

– Я тоже!..

– Невозможно! – вскричал барон Ильм, только сейчас уразумевший смысл этого предложения. – Никак невозможно! У Бейли в замке одной только челяди двести человек, да еще наемные лучники и полсотни рыцарей… И потом он – он же вассал короля!..

– Если я захочу, король завтра станет моим вассалом, – прорычал Роберт Лев и укротил заплясавшего коня. – А всех этих лучников и рыцарей я пришлю его величеству в подарок! Ну, барон Ильм, хотите посмотреть, что называется победой у нас на юге?

– Пр-р-равильно! – взревел краснолицый барон.

Ему только что при помощи стремянного удалось взобраться в седло, и теперь он чуть не свалился на землю с другой стороны.

– Пускай посмотрит! Я с вами, граф… Р-р-разрази меня гром!

– Кто еще хочет поохотиться? – крикнул Роберт Лев.

Хотели все, а кто не хотел – промолчали, и пятьдесят более или менее пьяных всадников начали поворачивать коней, чтобы скакать через поля на запад, к очередному

блистательному подвигу графа Эйлинбургского, как вдруг Ильм, никогда не упускавший из вида того, что творится вокруг, воскликнул:

– Смотрите!

Когда все поняли, куда надо смотреть, и вгляделись в подернутую дымкой дорогу, те рыцари, что успели уже пришпорить коней, вернулись обратно, а остальные натянули поводья. Маячившее вдалеке черное пятно мало-помалу превратилось во всадника, подобно призраку медленно сгустившемуся из тумана.

– Странствующий рыцарь, – сказал Роберт Лев. – Интересно!

Он уже забыл о своем предложении и, забрав бороду в кулак, пристально всматривался в приближающегося верхового… Который ехал так спокойно и неторопливо, словно был один на дороге и во всем Торнихозе.

– Он спит! – вдруг сказал барон Ильм.

Так оно и было. Когда всадник подъехал ближе, стало видно, что он мерно покачивается в седле в такт лошадиным шагам и, благодаря привычке странствующих рыцарей дрыхнуть, есть и влюбляться, не слезая с коня, спит в седле так же спокойно, как мог бы спать в постели, хотя и с меньшими удобствами.

Любопытство в глазах Роберта Льва сменилось задумчивостью, задумчивость – озорством. Он выпустил свою бороду и обернулся к терпеливо ожидающим спутникам. Те давно уже привыкли к меняющимся через каждые пять минут настроениям графа и преданно таращились на него, как мальчишки – на своего вожака, признанного задиру и буяна.

– Эй, – негромко проговорил Роберт Лев. – А что, если мы сейчас подшутим над этим ленивцем? Гей, спустите собак! – крикнул он слугам.

И, наверное, шутка закончилась бы плохо для того, над кем собирались подшутить, если бы не вмешался барон Ильм, которому судьба словно предназначила сегодня перечить графу.

– Подождите! – сказал он. – Шутка вряд ли выйдет удачной. Вы знаете, кто это такой?

– Мне плевать, кто он! – заорал граф, сразу переходя от невинного озорства к лютой ярости. – Пусть бы это был сам римский папа или Святой Жорж! И шутки всегда бывают удачны, если шучу я!

Ближайшие к графу люди торопливо тронули коней, освобождая место для возможного поединка… Но хладнокровного северянина трудно было смутить такими выкриками, он попросту договорил то, что хотел сказать:

– Это Кристиан Рэндери, трубадур.

– Рыцарь Рэндери? – переспросил Роберт Лев. – Рыцарь Фата-Морганы? Уберите собак!