Шут и трубадур

Мгновение спустя Рэндери, так и не выпустивший меч при падении, сделал глубокий выпад одновременно со своим врагом.

Женщины страшно закричали.

Лезвие меча Саймона Рольса распороло кожаный рукав куртки Рэндери и оцарапало его левую руку выше локтя. Лезвие меча трубадура, направлявшего удар снизу вверх, вошло между пластинами доспеха на груди Рольса и на три пальца показалось у того из спины. Рольс выронил оружие, качнулся и рухнул лицом вниз, пропоров себя насквозь и стукнувшись грудью о гарду меча Кристиана Рэндери…

Теперь уже вопили все рыцари, повскакав с мест и боясь упустить малейшую подробность этого великолепного зрелища. Но удар был смертельным, и зрелище длилось недолго – огромное тело рыцаря Глории Кетской, похожее теперь на груду железного лома, подмяло под себя победителя, упорно не желавшего выпустить меч из рук.

– Да здравствует Кристиан Рэндери, рыцарь Фата-Морганы! – взвыли восемьдесят глоток разом.

Рэндери отшвырнул обмякшее тело врага, вскочил и выдернул меч.

– Да здравствует фея Фата-Моргана! – рявкнул он громче, чем все рыцари вместе взятые, и поднял над головой окровавленный клинок.

Все с готовностью восславили Фата-Моргану – дама, которую славят такими подвигами, достойна хвалы, мираж она или нет.

Никто даже не взглянул на незадачливого поклонника Глории Кетской, лежащего в растекающейся кровавой луже; все смотрели только на Кристиана Рэндери, как, без сомнения, смотрели бы сейчас на Рольса, если бы тот стоял на ногах, а Рэндери лежал на полу.

А трубадур, вытерев разорванным рукавом потное лицо, бросил меч в ножны и снова потряс хриплым рыком низкий потолок зала.

– К фее Фата-Моргане! – крикнул он, и ближайшие факелы чуть не погасли от этого рявка. Озаренный их красным пляшущим светом, подняв над плечом измазанный кровью кулак, рыцарь Фата-Морганы не то рычал, не то пел:

– Фатальной тяжестью на плечи давит ночь,

Алмазы звезд в меня врезаются, звеня!

Ты избавленье мне от марка напророчь,

Аккордом тихим возвести начало дня!

Странное выражение нежности вдруг смягчило его перемазанное кровью и грязью лицо, и он продолжал уже тише, так что можно было слушать не с зажатыми ушами:

– Моя мадонна! Даже легким облакам

Очарованья твоего не передать!

Рогатый шлем сниму и упаду к ногам

Гонцов твоих. Покорней слуг не шли искать!

Аркады замка твоего встают вдали…

Несчастным кажешься ты просто миражом.

А я гляжу на фею призрачной земли —

И счастьем солнечным и светлым поражен!

– …Браво! – первым вскричал Роберт Лев, отшвырнул кубок, перелез через перерубленный стол и пошел к победителю с широко распахнутыми объятиями.

По пути он поскользнулся в кровавой луже, чуть не упал – похоже, даже его выносливость подходила к концу – но вовремя ухватился за плечо рыцаря и потащил его за собой.

– Едем! – потребовал Лев. – Сейчас ты споешь ей такую канцону, что у нее волосы встанут дыбом! По всем правилам Веселой Науки…

– Я пою только к фее Фата-Моргане, – упираясь, возразил Кристиан Рэндери.

– Пр-рекрасно! – не слушая, орал Роберт Лев. – Вперед! Тебя должна услышать одна красотка! К ней! И – тысяча дьяволов! – пой о чем хочешь, лишь бы ее пробрало до самых костей! За мной!..

– К ней! – подхватило несколько голосов, но половина рыцарей, решительно вскочив на ноги, тут же рухнули под стол, где храпел изнемогший в борьбе с дьяволом монах.

Однако Роберт Лев никогда не отступал от задуманного.

– Факелов! – яростно гаркнул он.

Несколько слуг обступили его с факелами в руках.

– Шута! – прокричал Роберт Лев.

Кто-то, угадав, какого именно шута требует граф, вытащил из-под стола мальчишку в мохнатой шкуре, встряхнул и поставил перед господином. Шут немедленно повалился снова – он был смертельно пьян – и его стало рвать на залитом кровью полу у ног Роберта Льва, который даже не взглянул на него.

– Ну, кто со мной?! – прорычал Лев.

– Я, я, я! – раздалось несколько голосов, и падающие с ног, но не побежденные весельем рыцари стали из разных концов зала пробираться к хозяину замка.

– Тогда вперед! – заорал граф, схватил зачем-то в охапку шута и бросился к двери, круша то, что еще уцелело от буйства пирующих гостей.

Рыцари с воплями, рычанием и ржаньем вывалили на ночной двор, где между спящими вповалку людьми бегали оседланные кони – на тот случай, если графа опять куда-нибудь понесет. Роберту Льву подвели вороного жеребца, он кинул шута поперек седла, вскочил на коня и метнул пылающий взгляд на свою поредевшую свиту.

– За мной! – крикнул он и бросил коня в галоп.

Следом за графом на чужой пегой лошади вылетел в ворота странствующий рыцарь, а за ним – человек пятнадцать рыцарей, несколько оруженосцев и десяток слуг с зажженными факелами, – и торнихозская ночь невозмутимо поглотила пестрый отряд.

6

Безумная скачка по полям длилась то ли пять минут, то ли час, и торнихозская нечисть выла со всех сторон, норовя схватить зажженные факелы мохнатыми черными лапами. Время от времени кто-нибудь из всадников начинал с воплем тыкать мечом в темноту, а другой слегка дрожащим голосом затягивал песню про Полли и монаха; потом под копытами лошадей гулко загрохотала дорога, и впереди замаячили зубцы замковой стены.

У многих при виде них поползли по спине мурашки, ведь именно в заброшенных замках обожает собираться нечисть, это известно всем! Лучше было даже не гадать, какие враги человеческого рода могли найти приют в замке, лежащем в сердце Торнихоза – земли, которую преподобный Гилберт Кетский не зря назвал родиной нечисти. Многие горько пожалели, что не догадались захватить с собой монаха для защиты от колдовства, и тайком перекрестились, шепча молитвы.

Рэндери тоже пробормотал «Отче наш» – и догадался, что именно этот замок Роберт Лев взял две недели тому назад, в воскресенье.

Было видно, что граф вложил в штурм всю свою неистовую душу. Ворота были пробиты во многих местах, словно в них колотил кулаком чудовищный великан, трава вокруг крепостной стены была выжжена на расстоянии полета стрелы, на крепостных зубцах покачивались расклеванные вороньем висельники.

Рэндери на своем веку повидал немало взятых штурмом крепостей, и все же покачал головой и присвистнул. Страшная ненавидящая сила пронеслась через этот замок, оставив его лежать посреди степи безжизненным и безмолвным – почему? Зачем? Даже если бы здесь жил смертельный, заклятый, лютый враг Роберта Льва, граф наверняка не смог бы сделать для него больше, чем сделал для своего покойного соседа…

Отряд миновал засыпанный ров и ворвался в ворота. Копыта коней высекли стайки искр из стертых булыжников двора, и обитающие в руинах привидения, должно быть, бросились к окнам, чтобы посмотреть, кто там приехал.

Но граф не дал им себя рассмотреть. Он спрыгнул с коня, выхватил у слуги факел и бросился в низкую дверь запасного хода.

Кристиан Рэндери протиснулся за ним, не понимая толком, что им надо в этих развалинах. Следом за трубадуром, лязгая оружием и ругаясь так, что целый полк привидений обратился бы в бегство, по узкому коридору валили пьяные рыцари.