Романовы forever

– Охрана! – Похоже, Левинсон не собирался спокойно стоять и смотреть на все это. – Уберите его отсюда!

Словно из ниоткуда возникли сотрудники службы безопасности телеканала – серьезные мужчины в ослепительно-белых костюмах, – окружили Генри и стащили его с лошади.

– Руки прочь, я гражданин Великобритании! – Генри яростно сопротивлялся превосходящим силам. Бесполезно. Охранники поволокли его к выходу.

– Готовься к аннулированию рабочей визы, гражданин Великобритании, – усмехнулся Левинсон ему вслед.

– Что вы делаете? Прекратите! – безуспешно взывала великая княжна. – Отпустите его!

– Принцесса! Принцесса, я люблю вас! – крикнул Генри за мгновение до того, как его утащили с ристалища. – Кейт!

– Генри! – воскликнула Екатерина.

Забыв о непристойном разрезе на платье, она перемахнула через перила императорской ложи, чтобы броситься вслед за любимым. О да, любимым! И эта любовь взаимна!

Однако путь к счастью ей внезапно перегородила массивная фигура креативного директора.

– Никакого Генри, ваше высочество, – подал голос Левинсон. Выражение лица у него было угрожающим. – Вы подписали контракт, помните?

– Что? – Екатерина тряхнула головой, словно Кирин, отгоняющий назойливую муху. – Что?

– По контракту – никаких мужчин, кроме конкурсантов, еще два месяца! – Левинсон говорил тихо, но страшно. – Иначе – суд, нарушение обязательств, позор на весь славный род Романовых!

– Какой суд?

– Самый настоящий. С повестками и миллионными штрафами. Вы войдете в историю как первая императрица, которую официально, решением суда, признали нечестным и непорядочным человеком. Советую вам остановиться прямо сейчас, ваше высочество.

Пфф! И мираж без следа растворился в воздухе, оставив после себя выжженную бесплодную пустыню.

Контракт. Она и забыла про проклятый контракт. Нерушимые, неразрывные юридические цепи. Слово Романовых прочнее карбона…

Екатерина опустила голову. Левинсон удовлетворенно кивнул.

– Дорогие телезрители, – обратился он к камерам. – Забудьте о прискорбном эпизоде, свидетелями которого вы сейчас стали. Лично мне совершенно ясно, что этот парень, Генри, просто захотел прославиться в прямом эфире. Вернемся к нашему конкурсу! Поскольку жених Иван сам себя дисквалифицировал, победителем становится Алексей…

– Я? – безмерно удивился Алексей. Все это время он стоял в дальнем конце ристалища, прислонившись к ограде и с любопытством наблюдая за признаниями Генри. – Победителем?

– Но не торопитесь вписывать его имя в свадебные открытки! – продолжал Левинсон. – Внимание! В связи с невероятным интересом к проекту было бы фантастически обидно и фантастически глупо вот так сразу закончить шоу «Великая княжна точка лайв». И я продлеваю его еще на месяц!

– Как продлеваете? – ошарашенно переспросила Екатерина. – Но остался один только Алексей!

– А вот и не один, – торжествующе парировал Левинсон. – Я сделаю подарок всем нашим активным телезрителям, всем тем, кто не ленился и присылал эсэмэски в поддержку своих фаворитов. Я возвращаю в конкурс жениха, набравшего за минувшие месяцы наибольшее количество голосов! Объявляю второй шанс!

«И все-таки я ошиблась, эти эсэмэски были нужны не только для пополнения бюджета «Всемогущего, – ужаснулась Екатерина. – Надо было внимательнее читать проклятущий контракт! Надеюсь, мне вернут не Мануэля и, самое главное, не противного Вяземского. Хоть бы это был Столыпин!»

– Встречайте лидера народного рейтинга… – Левинсон сделал знак рукой охранникам и те расступились, освобождая проход. – Граф Вяземский, дамы и господа!

О нет, о нет, о нет!

Публика зааплодировала.

На ристалище вкатился Вяземский на гироскутере. В черном развевающемся плаще, загорелый, немного усталый. Он выглядел… преображенным. Сменил прическу, поняла Екатерина. Больше никакого геля. Зато много осветленных прядей.

Великая княжна тихо фыркнула. Дайте этому самовлюбленному павлину хоть миллион шансов, никогда ему не завоевать руку и сердце принцессы.

Левинсон поднял руку, восстанавливая тишину.

– Дамы и господа! Знаю, вы все сейчас думаете: если великая княжна отшила графа один раз, что помешает ей сделать это снова?

«Именно», – мысленно согласилась Екатерина.

– Почему великая княжна должна изменить свое мнение о графе? – вопрошал Левинсон.

«И не изменю», – про себя ответила Екатерина.

– Разве может граф Вяземский вдруг стать более привлекательным – особенно на фоне финалиста Алексея? – Голос Левинсона гремел над ристалищем.

«Не может», – подтвердила Екатерина.

– Все очень просто, дамы и господа. – Теперь интонации креативного директора стали вкрадчивыми, кошачьими. Зрители вытянули головы. – Я возвращаю бывшего участника не просто так. Прибавим интереса! Если через месяц великая княжна выберет графа Вяземского, а не Алексея – «Всемогущий» подарит счастливой паре… Один. Миллион. Рублей!

Глава 27. «Номер пять»

Николай Константинович всегда и всюду ездил за рулем сам. Вялая роль куклы-пассажира была ему ненавистна. Ему нравилось следить за дорогой, нравилось маневрировать в потоке, нравилось мягкое перламутровое свечение приборной панели.

Никакие уговоры («А если придется уходить от погони? Подумайте о своей безопасности, ваше величество!»), увещевания («А дорожные аварии? Вы же не хотите оставить свою дочь круглой сиротой!») и даже угрозы («У нас уже есть один Спас на Крови, свободных пятен под застройку в центре давно не осталось!») главы Третьего отделения канцелярии не могли пересадить государя на заднее сиденье императорского «русско-балта».

Утро 7 сентября Николай Константинович встретил в семибалльной пробке на Васильевском острове. Семь по нынешним временам было и то много – население городов в последние годы заметно уменьшилось, все перебрались в деревню. Стечение автомобилей объяснялось просто: народ стремился попасть на торжественную церемонию с участием монарха, запланированную на Восемнадцатой линии.

Участникам пробки, раздраженно давившим на клаксоны, было и невдомек, что высочайший гвоздь программы сидит в соседней тонированной машине и вместе со всеми остальными, по миллиметру, ползет по Николаевской набережной, поименованной в честь его тезки-прапрапрапрадедушки Николая Первого. Государь запрещал полицейской страже расчищать для него дорогу и перекрывать движение. «Мы не в какой-нибудь Америке живем, а я вам не президент», – повторял он начальнику Третьего отделения канцелярии. «Буду просто выезжать пораньше, чтобы везде успеть».

Единственная уступка, на которую пошел Николай Константинович после отчаянного шантажа главы Третьего отделения («Уйду в отставку! Клянусь памятью Бенкендорфа, ваше величество, подам прошение!»), – это присутствие телохранителя в машине. Но только на заднем сиденье, чтобы не мешал государю! Вот и получилось, что бравого казака возил туда-сюда самый высокопоставленный водитель в мире.

Вдоволь налюбовавшись живописными кранами и эллингами Адмиралтейского судостроительного завода, которые были ему милее любых красот осенней петербургской природы, император обратил свой взор на небольшой телеэкранчик в салоне автомобиля. Улиточное движение позволяло посмотреть повтор аналитической программы Соломона Жмыхова «Тем не менее», которую Николай Константинович пропустил, завозившись с «Фодиатором».

Бородатый и чрезвычайно важный, похожий на старорусского купца ведущий взялся в этом выпуске за тему телевизионной этики.

– Мы с вами, глубокоуважаемые судари и сударыни, только что посмотрели шокирующий репортаж о том, что раньше оставалось за кадром проекта «Великая княжна точка лайв». Нам показали съемки скрытой камерой. Принцесса Екатерина не подозревала, что ее личные разговоры с нашим бывшим сотрудником Генри Спенсером записываются. Операторы не просто так задерживались в Янтарном кабинете после окончания интервью. Камеры не выключались и продолжали снимать эти, с позволения сказать, интимные посиделки.

– Проклятые телевизионщики, и ведь ничего с ними не сделаешь, – негромко сказал Николай Константинович и от злости слишком сильно надавил на педаль газа. Тонированный «русско-балт» дернулся и едва не въехал бампером в ползущую впереди машину. Казак позади ойкнул.

Тем временем в экранчике Соломон Жмыхов шумно вздохнул, почесал в грязноватой бороде и продолжил:

– С точки зрения морали и нравственности – насколько допустимы тайные съемки личной жизни наследницы престола? Обсудим этот вопрос с нашим сегодняшним гостем. Это необыкновенный человек. Он редко появляется на телевидении. Но именно он определяет его развитие.

Соломон весь напыжился, чтобы подчеркнуть значимость своих следующих слов:

– В студии программы «Тем не менее» – легенда современного ТВ: Гавриил Левинсон, креативный директор телеканала «Всемогущий»!