Романовы forever

– Ах ты, баловник. Ну конечно же поговорю, не волнуйся. Она ведь тебя любит. Мы обе тебя любим. Хотя за твое поведение в России тебя следовало бы хорошенько выпороть! – Дженни улыбнулась, показывая, что все это ворчание не всерьез. – Хорошо хоть журналисты все еще не раскусили, что ты – внук королевы.

– Знаю, Дженни, знаю, – недовольно отозвался Генри. – Честь короны и все такое. Не стоило устраивать дешевую мелодраму в прямом эфире. Слишком затянул с признанием, слишком затянул!

– Скажи-ка мне вот что, тыковка моя, – внимательно посмотрела на него миссис Смит. – Ты действительно так влюблен в нее?

– О, Дженни… – опустил лицо в ладони Генри.

– Ты ведь клялся, сидя здесь, на этом самом диване, – миссис Смит похлопала по золотистой ткани морщинистой рукой с изящным жемчужным колечком (подарок королевы на юбилей), – что никогда не женишься на девушке, если в ее крови будет хоть капля знатности! Ты всегда говорил, что ненавидишь этих надменных задавак, что твоя избранница будет из простой семьи, как супруга твоего старшего брата. Генри, мы же так старались, скрывали тебя от прессы все эти годы, чтобы ты мог наслаждаться всеми прелестями обыкновенной, некоролевской жизни и найти себе хорошую, работящую девушку, не отягощенную родословной! А ведь спрятать принца от журналистов так же сложно, как спрятать сочную говяжью вырезку от стаи голодных собак, тебе ли не знать!

Генри покорно кивал, стыдясь. Рыжие легко краснеют, и в данный момент принц был больше похож не на тыковку, а на наливной помидор.

– Кейт работящая, она работает в колл-центре и на хорошем счету у начальства, – бормотал он себе под нос.

– Да по сравнению с ее раскидистым четырехсотлетним генеалогическим древом виндзорская родословная покажется хрупким саженцем!

– Она совсем не надменная задавака, она такая милая, приветливая к людям, ко всем, даже к простому режиссеру-документалисту…

– Подумать только, столько трудностей преодолели, брали с директоров школ и колледжей, с офицеров Королевских военно-воздушных сил, где ты служил, расписки о неразглашении, паспорт с маминой девичьей фамилией делали, и для чего? Чтобы в конце концов ты выбрал самую настоящую принцессу?

– Я же не виноват, что она оказалась дочерью самой Василисы Прекрасной! А вы знаете, Дженни, как я отношусь к Василисе. Я когда услышал – все, пропал! Ко мне словно бы вплотную подошел купидон и расстрелял в упор.

– Странно, что для тебя это известие – о маме Екатерины – стало сюрпризом, в свое время эта история про сбежавшую цесаревну и ее маленькую дочку наделала много шума. Бабушка тебе всегда говорила, что ты должен больше интересоваться внешней политикой и историей других стран. Ох, Генри, Генри… – снова вздохнула миссис Смит. Выговорившись, она немного успокоилась и взяла с дальнего столика блюдо с его любимым печеньем. – Неужто ты и правда хочешь жениться?

– Я-то хочу, – подтвердил принц, грызя печенье. – Но до сих пор не знаю, согласна ли Кейт.

– Ты не говорил с ней после эфира?

– Не удалось. Мне за несколько часов аннулировали рабочую визу и вышвырнули из страны. К великой княжне так и не подпустили. Пока она в полной власти телевизионщиков! В Екатерининском дворце – как в темнице. Если честно, Дженни, я даже не уверен, взаимны ли мои чувства к ней.

– Тыковка моя, конечно же взаимны! Ты же такой хороший мальчик, просто чудо! Шалунишка, конечно, и крошками вот весь, как всегда, обсыпался, – погрозила пальчиком миссис Смит; Генри торопливо отряхнул пиджак, – но умница, такой старательный, талантливый.

– О Дженни, но ведь конкурс все еще продолжается! – воскликнул Генри, дожевав печенье. – Вдруг она влюбится в Алекса? Он классный парень. Или соблазнится миллионом рублей в комплекте с графом. У меня миллионов нет.

– У тебя есть искренние чувства, а для девушки это важнее. И раз уж затеял дело, мальчик мой, нужно идти до конца.

– Вот поэтому, собственно, я и записался к вам на прием, Дженни.

– Только поэтому? – лукаво спросила миссис Смит. – А я думала, соскучился.

Генри смутился.

– Конечно, соскучился.

– По печенью?

– О Дженни, ну что вы! По вам, не только по вашему печенью. Вы же моя фея-крестная, и я снова к вам с просьбой.

– Передать еще печенья?

– О, спасибо, с удовольствием. Но просьба в другом. Помогите мне вернуться в Россию.

Миссис Смит не удивилась.

– Полагаю, рабочую визу тебе больше не получить.

– После того, как меня с таким позором уволили? Разумеется, нет. Я повел себя до ужаса непрофессионально.

– А ведь с таким трудом мы тебя устраивали на стажировку в Шепси! – вздохнула миссис Смит. – В Голливуд было бы намного проще попасть.

– Еще бы, сравнили: какой-то второразрядный Голливуд и легендарное Шепси! Это как дворовая беготня с мячиком и чемпионат мира по футболу. Ладно, Шепси уже в прошлом, нечего про него говорить. Надо думать, как бы мне всех обмануть и вновь увидеть принцессу.

Миссис Смит снова улыбнулась. В выражении ее приятного лица явственно читалось: «Дженни все предусмотрела, не зря она стала личным секретарем ее величества!»

– На этот раз, мой мальчик, мы не будем никого обманывать.

Ловким движением фокусника она откуда-то – кажется, из-под подушки – вытащила бордовую книжечку с золотыми буквами и протянула Генри.

– Вот, я все подготовила.

– Это дипломатический паспорт? Погодите, здесь что, мое настоящее имя?

– Да, тыковка моя. Пора тебе вернуться к славной фамилии Маунтбаттен-Виндзор. Больше нет смысла таиться. Ты вернешься в Россию честь по чести, как английский принц, и посватаешься к принцессе по всей форме.

– А бабуля не будет против? – обеспокоился Генри. – Ведь тогда все узнают, что я – это я. Вот журналисты-то обрадуются, разберут по косточкам меня и мое появление на ристалище с микрофоном!

– Я же сказала – похлопочу за тебя перед бабушкой. И знаешь, – понизила голос миссис Смит, – откровенно говоря, на фоне многочисленных разводов твоих родственников и сопровождающих эти разводы скандалов твоя сказочная, шекспировская история любви здорово освежит имидж Виндзоров. Это я тебе уже как личный секретарь королевы говорю.

Генри покинул Букингемский дворец в смешанных чувствах. Выпрошенное у миссис Смит печенье оттягивало карманы твидового пиджака, а душу принца отягощали сомнения.

Несмотря на оптимистичный настрой Дженни, он опасался, что на заключительном этапе проекта заматеревшие, натренированные участники конкурса пробьются-таки к сердцу – достаточно даже просто руке – принцессы.

Между тем подготовка официального визита английского принца в Россию займет несколько недель – быстро такие дела не делаются.

А это время, время, время, которого нет.

Глава 29. Осень в Париже

Шоу все еще называлось «Великая княжна. Live», хотя «Lifeless» подошло бы больше. После инцидента на ристалище креативный директор запретил прямые эфиры. Все события конкурса показывались теперь в записи. Проект стал отретушированным, лакированным, как хохломская шкатулка модели «Грибной крап». В нем больше не чувствовалось пульса.

Сама великая княжна тоже перестала ощущать биение жизни. После исчезновения Генри мир окрасился в серые тона. Он ушел по-английски, не прощаясь. Почему Генри не нашел способа связаться с ней? Передумал? Все-таки не любит?

Она поймала себя на том, что то и дело глядит в окно Екатерининского дворца, высматривая почтовый квадрокоптер. Тут и там порхали грузовые квадрики, курьерские, телевизионные, чайные; но темно-зеленого с золотыми винтами все не было видно. Молчали почтовые серверы дворца; молчал ее перстень-разумник. Генри растворился в промозглом осеннем воздухе.

К облегчению Екатерины, воскресные интервью в Янтарном кабинете тоже отменились. Поначалу «Всемогущий» послал к ней Ангела. Но тот, прямо во время беседы в прямом эфире, стал беспрестанно жаловаться на лишнюю нагрузку, хныкать и капризно поджимать блестящие губки, сбивая принцессу с толку и фактически не давая ей вымолвить ни слова. Да и не хотелось великой княжне открывать душу ни перед кем, кроме Генри.

Таким образом, в сентябре проект полностью сменил формат. Последний месяц должен был стать «жестко романтичным», по выражению креативного директора. «Дайте мне побольше слащавости в духе шепсинской классики, – заявил Левинсон продюсерам шоу. – Я хочу захлебнуться в розовом сиропе».

А что может быть более романтичным, чем свидание?