Мамусик против Ордена Королевской кобры

– Любовь Васильевна! Так что вы думаете насчет адвоката? – спрашивал Павлик, повернувшись ко мне с водительского сиденья. Оказывается, мы уже припарковались возле моего дома на Купчинской улице. – Я найду вам хорошего юриста, у меня есть связи…

Павлик, с которым Степочка дружил с первого класса, сейчас работал в юридическом отделе крупной фирмы.

– А сам ты не сможешь взяться за его защиту? – осенило меня.

– Любовь Васильевна, вы же знаете, что у меня другое направление, я юрисконсульт, выступаю только в Арбитражном суде, – терпеливо объяснил Павлик, поправляя очки. – Степа же не юридическое лицо…

– Да у него самое лучшее лицо! – обиделась я за сына. – Самое красивое и доброе!

Павлик с Андрюшей переглянулись.

– Никто с этим не спорит, Любовь Васильевна, – примирительно сказал Павлик. – Но на моем счету – всего лишь одно-единственное дело из категории защиты прав человека, да и то еще университетских времен. Ради пятерки за практическую работу я отсудил у Ленинградского зоопарка пятьдесят рублей, уплаченных мной за вход. Основание – на билете была изображена кистеухая белка с острова Борнео, а в зоопарке я ее не нашел. Судья усмотрел в этом обман потребителя… Это вершина моей юридической частной практики. Сами видите, куда уж мне тягаться с полковником полиции, твердо вознамерившимся посадить Степу по обвинению в краже… Однако я знаю несколько квалифицированных специалистов по уголовному праву, которые смогут ему противостоять.

– Не хочу отдавать моего мальчишечку в чужие, незнакомые руки! – воспротивилась я. – Знаешь, Павлик, не надо нам пока никаких адвокатов. Мой Степочка ни в чем не виноват.

– Мы тоже так думаем, тетя Люба, – вступил в разговор Андрюша. – За Степана мы поручимся как за самих себя, мировой парень. Ни разу даже пиратский фильм не скачал через торрент, сколько я ему не предлагал… – Андрюша был программистом. – Он бы в жизни не взял чужой медальон и уж тем более не стал бы воровать рецепт какой-то говядины – с таким-то шеф-поваром на собственной кухне! Да вы сто очков вперед этому ресторану дадите! – Он мечтательно покачал головой. – Ваши пирожки, ваш борщ, ваш плов, ваши оладьи – это чудо, Любовь Васильевна!

– А моя марокканская пахлава? – не утерпела я. С недавних пор я ввела новое блюдо в свое меню, выудив по крупицам рецепт из моего сериала про принцесс.

– О, это восточная сказка, – застонал Андрюша. Павлик согласно закивал. – Но, возвращаясь к вопросу об адвокате – как бы потом поздно не оказалось!

– Да, лучше перестраховаться, Любовь Васильевна, – подхватил Павлик. – Это я вам как юрист говорю.

– Знаете что, мальчики? – Я решительно открыла дверь машины. – Никто лучше мамочки не сможет защитить своего сыночка!

Мой Петя всегда поражался – как быстро я беру себя в руки. Одна из любимейших моих присказок: если упал, не забудь подняться.

Вот и сейчас самообладание вернулось ко мне, как только я зашла в родную парадную. И я сразу сообразила, с чего следует начать.

В лифте я нажала кнопку с цифрой «6». Час, конечно, поздний, но и случай исключительный. Придется нарушить правила хорошего тона. Да и потом, сколько раз я помогала своим соседям – то стаканом муки, то ценным советом. Пора и им немного напрячься ради семьи Суматошкиных!

Дверь квартиры №21 открыл сам Володя Уточка. Уточка – это фамилия, а не прозвище. Володя очень гордился своей необычной фамилией. Ему нравилось, когда жена Рита звала его за стол фразой «Майор Уточка, обед по вашему распоряжению накрыт!». Майор – это тоже не прозвище, а звание. Володя работал в районном отделе полиции. Уже давным-давно. И, вероятно, так там и останется.

Дело в том, что на протяжении всех своих сорока пяти лет Володя боролся не столько с купчинской преступностью, сколько с главным суперзлодеем, отравившем ему жизнь – огромной, страшной, невиданной ленью. И пока что позорно проигрывал в битве. «Эх ты, майор Уточка», не раз говорила ему верная Рита, «так и останешься до старости майором – амбиций тебе не хватает».

– Люба, что случилось? – спросил он, вглядываясь в мое лицо. Похоже, я подняла Володю с постели – темные волосы взлохмачены, густые брови и то растрепаны; глаза заспанные, штаны натянуты кое-как, а поверх майки он и вовсе не удосужился ничего накинуть. Количеством растительности на теле он мало отличался от охотничьей собаки скотчтерьера, чей портрет у него висел на почетном месте в прихожей.

– Ой, Володенька, случилось! – всхлипнула я. – Случилось страшное!

– Спокойно, Люба, майор Уточка все решит, – зевая во весь рот, заверил меня Володя и пригласил пройти на кухню.

Обливаясь запоздалыми слезами, я рассказала Володе свою печальную историю. На шум из спальни прибежала Рита, кутаясь в широкий халатик с тропическими цветами, который я подарила ей на этот Новый год. Нам с ней, блондинкам в теле, такие яркие тона очень идут.

– Любочка, милая, почему ты плачешь? – всполошилась она. – Я уже лет пять не видела, чтобы ты плакала – с тех самых пор, как Степа объявил, что хочет жениться на той артистке…

Да, Степочка тогда подцепил какую-то начинающую актриску, с золотой косой до пояса и громадными фиолетовыми глазами. Привел ее ко мне знакомиться, нес какую-то чепуху про любовь с первого взгляда – они просто не могли оторваться друг от друга. Но я, конечно, выгнала ее из дома, как только услышала, чем она зарабатывает себе на жизнь. Вы же знаете, что говорят про актрис?! Мне такая распущенная невестка ни к чему! Она просто недостойна носить гордую фамилию Суматошкина, символизирующую порядочность и честность. Я потом читала про эту девицу в журнале «Звезды кино» – спустя пару лет она вышла замуж за какого-то американского актера, с которым познакомилась на кинофестивале в Каннах, и уехала с ним в Голливуд. Туда ей и дорога, в это царство разврата и денег! Может, познакомится там со школьной Степиной любовью в очках – та после года обучения заграницей совершенно потеряла голову (наверняка ее там завербовали в шпионы!), грезила об этой Америке и в конце концов поступила в нью-йоркский институт. Глупая! Всем известно, что наше образование – самое лучшее в мире.

– Ох, Риточка, ты не представляешь, что произошло! – воскликнула я и специально для подруги повторила свой рассказ во всех подробностях. В конце концов мы с ней рыдали уже вместе – Рита, мать двоих замечательных девочек, прекрасно меня понимала. Конечно, мы с ней часто соперничали – в методах воспитания детей, в способах приготовления праздничных блюд, – но перед лицом жизненных трудностей всегда сплачивались.

– Ну, развели тут болото, – недовольно прокомментировал Володя, откидываясь на спинку стула. – Девчонок разбудите, ревы-коровы. Сказал же – майор Уточка все решит.

– Так решай, товарищ майор! – Рита утерла слезы кухонным полотенцем и сердито уставилась на мужа. – Ты почему еще здесь?

– Я что, должен в двенадцать часов ночи людей беспокоить? – буркнул Володя, не предпринимая ни малейшей попытки встать с любимого стула. – Завтра с утра позвоню нужным знакомым, сейчас все спят уже.

– А мой Степочка не спит! Его, наверное, пытают там, в застенках! – крикнула я и зарыдала с новой силой.

– Володенька, милый, – угрожающе сдвинула тонкие брови Рита. – Ты, наверное, наивно полагаешь, что я тебя отпущу в эти выходные на охоту? Небось уже и сумку себе собрал, и ружье бараньим салом смазал, да?

– Смазал, ну и что? – Володя явно почувствовал недоброе – взгляд его насторожился, как у скотчтерьера, унюхавшего вместо безобидной лисицы разъяренного бурого медведя.

– А то, что сумку свою можешь благополучно разбирать обратно, а баранье сало станет твоим завтраком, обедом и ужином на ближайшую неделю, на большее не рассчитывай. – Рита говорила спокойно, но Володя поежился от холода, которым был пронизан ее голос.

– Ну ладно, ладно, господи, – забормотал майор Уточка. – Сейчас пойду в спальню, возьму свою записную книжку и позвоню парням, разнюхаю, как там и что.

– Ты что, до сих пор так и не удосужился перенести свои контакты из старой записной книжки в телефон? – раздраженно воскликнула Рита.

Володя ушел в комнату, а я понемногу перестала всхлипывать и огляделась по сторонам, впитывая успокоительное тепло этой симпатичной кухни: золотистые дубовые шкафчики, отдраенная до скрипа бытовая техника (чистота на высоком уровне, почти как у меня!), веселенькие кружевные занавесочки на окнах.

Но главное – каждый квадратный сантиметр стен был заполнен рисунками, эмалями, картинками, тарелочками, связанными одной темой – охотой. Страстный Володя-охотник кардинально отличался от ленивого Володи-полицейского. Он без устали выслеживал дичь и всегда возвращался домой с трофеем. Чего никак нельзя было сказать о его основной работе.

Рита за годы семейной жизни научилась творить из дичи кулинарные чудеса. Конечно же, не без моих полезных советов. Ну а кто бы еще ей подсказал, что в пельмени из медвежатины надо добавить бруснику, чтобы отбить неприятный привкус?

Пока я подправляла розовую помаду, серьезно пострадавшую в ходе моих причитаний, Рита, заговорщецки мне подмигнув мокрыми глазами, достала из буфета бутылочку клюквенной наливки. Знает, хитруша, что это моя слабость!

К наливке мы с ней быстренько слепили бутербродики с вяленой лосятиной и к возвращению Володи из спальни были уже похожи на приятных, рассудительных женщин, а не на половые тряпки.

– Ага, наливочка! – обрадовался Володя, потянувшись к бутылке.

– Какая тебе еще наливочка? – шлепнула его по руке Рита. – Сначала доложи о своих успехах.

– Не томи, Володенька! – взмолилась я. – Как прошел разговор?

– Прости, Люба, не могу пока тебя обнадежить, – вздохнул Володя, жадно поглядывая на клюковку. – Все гораздо хуже, чем я мог себе представить.

Я схватилась за сердце, пребольно уколовшись гранатовой брошью.

– Почему?

– Звонил знакомому в Центральный отдел, – отчитался Володя, незаметно стягивая с тарелки бутербродик, – он сказал, что делом о пропаже кулинарной книги занимается Главное управление МВД по Петербургу. Ответственным назначили полковника Орлова. Я про него наслышан, настоящий ястреб, легенда городской полиции… Короче, Степу, как главного подозреваемого, отпустить никак не могут.

– Батюшки-светы! – ахнула я. Мой мальчишечка – главный подозреваемый! Страшные слова, которые состарят любую мать сразу на пятнадцать лет.

– Может, денег этому полковнику предложить? – Рита, жена полицейского, знала, как в нашей стране решаются подобные проблемы. – Сбросимся всей парадной. Любочку все любят, да и Степа много всем помогал… Уверена, что соберем сколько нужно.

– Не вариант, – вздохнул Володя, самовольно наливая себе рюмку клюковки. – Я сразу у своего знакомого спросил. Говорит, этот подлец Орлов позорит всю полицию – вообще взяток не берет. Нисколько. Никаких. Ни миллионами его не прельстишь, ни дорогими машинами… Неподкупный, как… как архангел Петр, хотя и тому, наверное, легче сунуть бутылку коньяка, чем полковнику Орлову. Я слышал, он в конце девяностых стажировался в полиции Чикаго – ну и нахватался у американских копов всяких диких принципов. Подцепил там словечко «окей» и идиотскую идею, что полицейский должен быть кристально честным, как… не знаю, как вот это стекло. – Ради иллюстрации метафоры Володе пришлось опрокинуть в рот густую красную жидкость и покрутить пустой рюмкой у нас перед носом.

– Плохо дело, – помрачнела Рита и подлила мне клюковки. Я махнула рюмку не задумываясь.