Иномирье

В самом центре находилось каменное возвышение в форме цилиндра. Покрытое сверху небольшой тканью металлического цвета, оно, скорее всего, играло важную роль для этого места. На нём стояла серебряная чаша, изящная статуэтка женщины, а ещё лежал нож. Освещение зала лилось со всех сторон.

Присмотревшись, я поняла, что свет исходит от масляных ламп, подвешенных под потолком. Сзади возвышения виднелись тёмные арки. Тени, опустившиеся на круглые проёмы, скрывали двери в них.

Женщина взяла меня за руку и повела к одной. Мужчины за нами не пошли, застыв на месте. Очутившись в мрачном коридоре, мы направились к винтовой лестнице. Она тянулась вверх, и мы начали восхождение по её треугольным ступеням. Я держалась за тонкие поручни, стараясь не отставать от своей провожатой. В конце концов подъём закончился, и мы вышли на ровную площадку. Здесь стояло несколько деревянных столов и скамеек, а также виднелась прямоугольная печь. Рядом с ней аккуратной горкой лежали поленья и стояла плетёная корзина, доверху наполненная щепками. Массивный шкаф позади был наполнен глиняной посудой и съестными припасами.

Вероятно, меня привели в кухню, совмещённую со столовой. Я вспомнила, что не ела много часов, и чувство голода лишь усилилось.

Женщина жестом велела мне сесть за стол. Сама же подошла к шкафу и взяла с полки прямоугольный предмет. Она встряхнула его пару раз, после чего в помещении послышался протяжный металлический звон. Похоже, это устройство являлось обычным колокольчиком, только непривычной для меня формы.

Вскоре в кухне появилась девушка приблизительно одного со мной возраста. К моему явному удивлению, она не была серокожей. Её привычная для меня внешность выглядела странной в этом необычном месте. Голубоглазая и светловолосая, она смиренно подошла к женщине и, опустив голову, выслушала всё, что та ей сказала. Одежда девушки отличалась минимализмом. Короткая серая юбка, соединявшаяся тонкими бретельками с бюстгальтером, лёгкие балетки на ногах – вот в общем-то и всё. Она украдкой взглянула в мою сторону и принялась хлопотать возле печи.

Немного погодя на столе передо мной появилась тарелка с едой и чашка воды. Я испытывала острое чувство голода, но пища отбивала аппетит. Бледно-серый кусок неизвестного кушанья и такого же цвета размазня вызывали во мне лишь вопросы. Наклонившись к тарелке, я принюхалась. Запах оказался вполне приемлемым, поэтому, не заостряя внимания на внешнем виде, я отправила первый кусок в рот. На вкус это напоминало овощное рагу и мясо. Возможно, именно их я и ела. Покончив с трапезой, в ожидании дальнейших распоряжений я посмотрела на женщину. Она вновь обратилась к девушке, и та пропала в одной из комнат, тянувшихся вдоль стены. Вскоре снова появилась, неся в руках какие-то тряпки и небольшой керамический кувшин. Не говоря ни слова, начала обрабатывать мою рану на голове. Когда с этим было покончено, она жестами позвала меня за собой. Открыв одну из дверей, пригласила войти. Внутри помещения не было ничего, кроме нескольких матрасов. Они лежали на кирпичном полу, вовсе не создавая уюта.

Подтолкнув меня к одному из них, девушка вышла и закрыла за собой дверь. Я осталась в одиночестве. Не понимая, где нахожусь и что ждёт меня дальше, я ощутила горечь в душе. Лабиринт, странные серые существа, похищение, а теперь вот ещё и заточение в башне. Да, приятного точно мало. Подняв лицо вверх, я обнаружила маленькое арочное отверстие, расположенное под самым потолком. В него проникали белые лучи огромной планеты, расположенной в чужом небе. Усевшись на матрас, я подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Бессильные слёзы потекли по щекам, но они не приносили мне облегчения. Страх и отчаяние становились всё сильнее, а будущее виделось мрачным и суровым. Наконец, устав бояться и жалеть себя, я улеглась и заснула.

Утро наступило быстро. Дверь открылась, и на пороге возникла всё та же девушка, которая помогала мне вчера. Она принесла одежду и обувь, точь-в-точь как у неё самой. Не могу сказать, что мне очень хотелось переодеваться, но возражать я не стала. Облачившись в другие вещи, я улыбнулась новой знакомой и назвала своё имя.

– Айли, – представилась она и позвала меня за собой.

Мы вновь очутились в кухне, однако сейчас тут находилось много разных людей. За столами сидели серокожие мужчины, девушки моего возраста и та самая женщина, которая привела меня сюда. Они молча завтракали, не нарушая тишины. Айли, указав мне на свободное место, уселась рядом. Передо мной стояла тарелка с пищевой массой, и, последовав общему примеру, я принялась за еду.

Я всё так же не понимала, где пребываю, а потому попыталась повнимательнее разглядеть своих сотрапезников. Особенно меня заинтересовали девушки, которых здесь было большинство. Как ни странно, они имели вполне обычную внешность. По крайней мере, ту, к которой я привыкла в собственном мире. Среди них попадались брюнетки и блондинки. Но были и серокожие. Те держались особняком, с не очень доброжелательным видом. Я надеялась встретить тут такую же итальянку, как и я сама. Это позволило бы разузнать, где я очутилась и зачем меня похитили.

Когда время, отведённое для завтрака, закончилось, мы поднялись из-за столов и направились в зал со статуями, поразивший меня в самом начале. Мужчины как-то сразу потерялись из поля зрения. Я даже не заметила, куда они испарились. Айли, видимо специально приставленная ко мне, подтолкнула меня в спину, указывая на одну из колонн. Я встала возле неё, не зная, что делать дальше. На меня никто не обращал внимания. Девушки выстроились группами, и вдруг заиграла музыка. Она напоминала звуки скрипки. Повернув голову туда, откуда они исходили, я увидела одиноко стоящую женщину, играющую на инструменте. Облачённая в серые одежды, та как будто сливалась с ними в единое целое. Музыка, лившаяся вначале плавно и размеренно, понеслась быстро и страстно. Глаза женщины были закрыты, но её лицо и тело словно жили своей особой жизнью. Прекрасная мелодия передавала им столько эмоций, что я не могла оторваться от этого необычного и чужого мне существа.

Наконец мой взгляд переместился на девушек, и я обнаружила, что они кружатся в танце. Изящные и гибкие, они изумительно передавали энергию музыки, превращая её в движения. А я следила за ними как завороженная, пребывая в каком-то непонятном мне самой состоянии оцепенения.

Вскоре рядом со мной очутилась хрупкая серокожая женщина. Она поманила меня за собой и, развернувшись, направилась в узкий проход, видневшийся в самом конце зала. Повиновавшись, я последовала за ней. И очень быстро поняла, что ко мне приставили учителя. Не говоря ни слова, пользуясь лишь жестами, она показывала мне простые элементы танца. Я повторяла движения за ней, пытаясь выполнить всё с точностью.

Эти уроки стали ежедневными. Более того, меня водили в маленькую комнату, где я обучалась местному языку. Я неплохо знала английский, но девушки, жившие в башне, не понимали его. Увы, я не нашла среди них ни одной итальянки. Имея европейскую внешность, они общались между собой лишь на языке серокожих. Это выдавало в них коренных жителей чужого мне мира, что само по себе казалось довольно странным.

Прошло примерно полгода. Больше я ни разу не видела дневного света. Такая жизнь угнетала меня, но убежать не представлялось возможным. Выход тщательно охранялся, и о том, чтобы очутиться вне стен башни, можно было даже не мечтать.

Однажды после обеда Дхама – наша главная надзирательница, которая привела меня сюда, вызвала к себе Айли. Она долго беседовала с девушкой, видимо давая ей важные указания. Та вернулась взволнованная и, собрав нас всех вместе, передала последние новости. Я уже неплохо говорила на местном наречии, а потому понимала смысл сказанного. По всему выходило, что в нашей башне, которую местные жители считали чем-то вроде храма, состоится значительное мероприятие. Двери откроют всем желающим. Будет много зрителей и городской стражи. В обязанности обитательниц этого мрачного места входили музыка и танцы.

С наступлением утра, сразу после завтрака, мы приступили к украшению главного зала. На стены и статуи развешивали гирлянды из цветов и вьющихся растений. Расставляли канделябры с ароматическими свечами и небольшие круглые столики со сладким угощением. Я не знала, по какому случаю готовился праздник. Но, уставшая от серых будней, радовалась хоть какому-то изменению в моей жизни.

Наконец, наступил долгожданный вечер. Запах свечей разнёсся по всем уголкам башни. Отсветы на стенах превратили наш храм в место загадочное и таинственное. В течение часа зал заполнился людьми. Серокожие мужчины и женщины в бесцветных одеждах молча заходили внутрь нашей обители. На их лицах было написано лишь нетерпение от ожидания.

Среди толпы я заметила стражников, зорко следящих за всем, что происходило. Вероятно, Дхама решила, что пора начинать, и подала жест музыкантам. Послышались первые аккорды мелодии. Они набирали силу и вскоре полились по залу.

Я и другие девушки заняли свои места. Дхама взмахнула рукой, и мы закружились в танце. Выполняя тщательно заученные па, я старалась разглядеть публику. Среди гостей не заметила ни детей, ни людей с европейской внешностью. Здесь были только серые существа с вытянутыми челюстями и конечностями. Прожив бок о бок с подобными созданиями полгода, я всё ещё не могла привыкнуть к абсолютно чужому для меня облику местных жителей.

Мы танцевали около часа. Менялся ритм музыки и наши движения. Цветы, развешанные кругом, несмотря на невзрачный вид, приятно благоухали. Однако чувство праздника в моей душе меркло с каждой минутой. Я не могла этого объяснить. Скорее всего, мои ощущения были связаны с мрачными физиономиями пришедших. Они казались злобными масками, не имеющими ничего общего с весельем.

Наше представление закончилось, и мы выстроились вдоль стен. Но, как оказалось, спектакль продолжался. Только сейчас на сцену вышли три высоких городских стражника. Одетые в короткие стальные доспехи и остроконечные шлемы, вооружённые пиками и широкими плоскими мечами, они вели впереди себя человека, скованного цепями. Облачённый в красное длинное одеяние, он явно выделялся на фоне остальных. Кареглазый, с тёмной бородой, мужчина хмуро оглядывался по сторонам.

Я даже не догадывалась, зачем его привели сюда и что собирались делать. Подведя пленника к возвышенности в центре зала, стражники остановились. Они стояли лицом к Дхаме, находящейся возле каменного цилиндра. Вскинув руку вперёд и указав на бородача, она принялась истошно выкрикивать резкие фразы. Я и не представляла себе, что Дхама способна так орать. Сначала из-за неожиданности я не поняла ни единого слова, но постепенно их смысл стал доходить до меня. Пленного не обвиняли ни в грехах, ни в преступлениях. Он всего лишь предназначался в жертву великой богине Сунан. В подтверждение этого Дхама взяла в руки изящную статуэтку, стоявшую перед ней, и начала трясти ею над головой.

Прожив в башне полгода, я изучала местный диалект и занималась танцами. Никто никогда не проводил со мной бесед относительно религии, как впрочем и с другими девушками. Хоть наше место жительство считалось храмом, однако мы были всего лишь танцовщицами, и только.

Крики Дхамы становились всё более иступлёнными. Создавалось впечатление, что она пребывает в трансе.

– Смерть во имя великой богини Сунан! – захлёбывалась истеричными воплями женщина.

– Смерть! Смерть! Смерть! – вторила ей толпа.

По всей видимости, пленник не понимал ни слова. В его глазах не было страха. В них читалось недоумение от происходящего и презрение к тем, кто его окружал.

Стражники подтолкнули мужчину к каменному возвышению, как можно ближе. Дхама отложила в сторону статуэтку и взяла в руки нож. Внутри меня всё похолодело. Сердце застучало с неимоверной скоростью. Неужели в мире, куда я попала, человеческое жертвоприношение – норма? Это не просто ужасало. Меня бросило в дрожь от омерзения к этим людям. Под служением богине они прятали жестокость и жажду крови. Я испытывала бурю чувств – страх и жалость к несчастному, отвращение и желание бежать отсюда куда глаза глядят. От собственного бессилия я кусала губы, не зная, как выдержать весь этот кошмар. Шум толпы нарастал. Поняв наконец-то, какая участь ему уготована, пленник развернулся в сторону выхода и бросился бежать. Невзирая на цепи, сковывающие движения, он двигался довольно быстро. Похоже, бородач обладал невероятной силой. Стражники нагнали его и потащили назад. Мужчина сопротивлялся, пытаясь вырваться, но не смог. Поверженный, он стоял на коленях, уже ни на что не надеясь.

Дхама в сопровождении двух охранников, держащих серебряную чашу, подошла к пленнику. Вскинув нож, она победным взглядом обвела присутствующих. Затем перерезала жертве горло. Его кровь лилась в приготовленный сосуд, а сам несчастный бился в последних конвульсиях, прощаясь с жизнью. Жуткое зрелище вызвало улыбки и ликование присутствующих. Серокожие по очереди опускали руки в серебряную чашу и с дикими криками прислоняли их к собственным лицам. Подобную процедуру прошли все желающие. Некоторые танцовщицы последовали всеобщему примеру. Но среди них не было девушек с европейской внешностью.

– Пойдём, нам запрещено, – с сожалением произнесла Айли.

– Почему? – спросила я, не отставая от неё.

– Мы другие. Второй сорт.

– Но ведь ты же здесь родилась?

– Не важно.

Мы поднялись по лестнице и прошли мимо кухни. Зайдя в общую спальню, уселись на кровати. Я всё ещё никак не могла прийти в себя. Меня била нервная дрожь, и тошнота подкатывала к горлу.

Что касается Айли, она казалась скорее разочарованной. Помолчав непродолжительное время, девушка со злобой ударила кулаком по подушке.

– Я ничем не хуже других, – произнесла она. – Но праздник только для тех, у кого серая кожа.

Меня передёрнуло от её слов, однако взяв себя в руки я спросила:

– Как давно ты находишься в башне?

– С двенадцати лет. Моя мать – рабыня. Хозяин продал меня Дхаме.

– Но разве здесь плохо? Ты не голодаешь, не работаешь, только танцуешь.

– Глупая, – покачала головой Айли. – В башне можно жить лишь до двадцати лет.

– А что потом?

– Серокожих выдадут замуж, а нас продадут кому-нибудь.

– А сбежать нельзя?

– Куда? Твоё лицо сразу же тебя выдаст. Если не будет хозяина, любой серокожий сможет забрать тебя. Так или иначе, ты всё равно попадёшь в рабство.

– Скажи, Айли, а жертву богине приносят только такими, как мы?