Враг Самогеты

Хотела погладить его между ушей, но он отстранился. Все же они не домашние псы. Хотя в человеческом облике Ортос выглядел не опаснее соседской собаки, встречающей всех вилянием хвоста.

Пока оборотень не бросился меня останавливать, быстро переступила линию границы. Ортос за спиной обиженно зарычал. Мне его жаль. Понимаю, он злится и получит нагоняй от Сетсея, но я должна попробовать снова и попробую еще тысячу раз, если понадобится.

Главная особенность линии Акарана – если выйти за ее границу, обратно не вернуться не только физически, но и магически. Портал извне не открыть, очерченная граница не пропустит магию. Благодаря этому нам удалось избавиться от порталов и чудовищ, вылезавших из них. Но в этом же притаилась и сложность для нас самих. Если надо открыть портал куда-то за пределы линии, за нее надо выйти. Она как не впускает, так и не выпускает магию. И мне приходится выходить за границу всякий раз, когда я пытаюсь открыть портал к Нему.

Представив Его, я начертила заклинание рун, но, как и прежде, ничего не вышло. Где бы Он ни находился, никто не может открыть туда портал, сколько бы ни пытались. Попробовала открыть портал к Келдрику – и снова неудача. Я не знаю, жив ли телепат, но Он, судя по моей метке на руке, жив.

«Он жив. Жив. Жив», – повторила я про себя несколько раз с закрытыми глазами, приводя дыхание в порядок. Внутри каждый раз словно вдребезги разбивается стеклянная колба, и оттуда льется белесая, невесомая пустота, заполняя каждую частичку меня. Я держу ее взаперти, стараюсь держать взаперти. Но она вырывается. Это самое поганое чувство, оно высасывает из меня все – радость, грусть, любовь, ненависть и даже чувство вины, все! Накатывают безразличие, апатия, жизнь становится пресной, пустой, бессмысленной. Я боюсь этой убийственной пустоты внутри и сражаюсь с ней ежедневно.

Непроизвольно, как утопающий, я схватилась за своей медальон на шее, словно он – спасительная соломинка, которая не позволит провалиться в яму бесчувствия. Знаю, что в этом нет смысла: после того случая на балу короткой ночи он почти бесполезен. Фиолетовый кристалл с нанесенной руной Альгиз отдал практически всю магию, защищая меня тогда, но снять его я не могу, это моя спасительная нить.

За спиной предупреждающе зарычал Ортос. Открыв глаза, я настороженно прислушалась. Потеряв листву, редкий лес обнажился, и сквозь деревья хорошо просматривались неубранные заросшие поля.

Долго ждать не пришлось. Из бурелома кубарем, ломая ветви, выскочил гаргон и устремился в мою сторону. Видимо, почуял меня. Мы для них пища. Все живое в округе они уже сожрали и теперь рыщут голодные в надежде найти хоть кого-то, кем можно поживиться.

Я обрадовалась гаргону, как ребенок, которому показали долгожданный подарок. При встрече с этими тварями, как под дудку заклинателя, выползает злость. И это хорошо, даже раздирающая на части злоба лучше, чем звенящая в душе пустота.

Прыткий оборотень уже собрался пересечь границу и броситься на гаргона, когда я обернулась и покачала головой. Эта гадина моя! Я могла бы остановить Ортоса заклинанием обездвиживания, таким же, как когда-то ко мне применил слуга Эруана, но теперь боюсь лишний раз использовать магию, сила не очень хорошо меня слушается. Почему-то ее стало так много, что иногда я в ней захлебываюсь, не справляясь с контролем. Даже смешно, раньше не могла ее разбудить, а теперь не могу потушить, и для молодого волка сейчас моя сила может быть опасной.

Зато можно не бояться использовать силу при встрече с врагом, главное, чтобы кто-то из своих рядом не оказался. Я настороженно огляделась, чтобы убедиться, что никто из вояк на границе не решил погеройствовать и помочь мне. Внутри уже бурлило предвкушение сродни лекарству от апатии, и я радостно пошла навстречу твари. Велад без конца повторяет, что магия, подчиненная эмоциям и чувствам, а не разуму, приводит к беде, и мне необходимо вернуть контроль. Им с Сетсеем очень не нравятся мои всплески злости. Они считают, я не должна питать себя убийствами и смаковать чувство мести, но что поделать, только так я ощущаю, что жива.

Погиб гаргон быстро, мне бы десяток таких или пару-тройку огромных смрадных псов. Но все равно полегчало. За границей собрались дозорные. Услышали, видимо, нашу «дружескую» встречу с гаргоном. Все как один молча и грозно взирали на меня и котлован, оставшийся от моей магии. Снова перебрала с силой: нужно было развеять только тварь, но магия вспыхнула и полилась потоком, пожирая не только цель, но и приличный кусок земли под ней.

Как и остальные, Ортос смотрел на меня с досадой. Выходить за линию Акарана жителям и дозорным запрещено, так как вернуться сами они уже не смогут. Но я-то могу, и, открыв для себя проход, пошла обратно, не оборачиваясь. Догнал меня молодой оборотень в облике человека уже на подходе к городу, босой и закутанный в одеяло, дабы не смущать наготой. Я остановилась и дождалась, пока мы поравняемся. Грязное одеяло доходило ему до колен. Оборотню холод не страшен даже в человечьем обличии.

Ортос был похож на своего отца – Вольфгана. Такой же черноволосый, высокий, с узким разрезом темных хищных глаз. Прямой нос, высокий лоб, полные губы – красивый юноша. В последний раз я видела его отца утром в Бьенкурте, когда началась война. Вольфган погиб в тот день.

– Зачем каждый раз убегать? Не проще просто попросить пойти туда, куда желаешь? – обиженно буркнул оборотень.

Он, конечно, прав, можно и попросить, да только волчонок не договаривал. Мне известно, что Сетсей строго-настрого приказал меня одну к границе не пускать. Но больше всего раздражает, что мне надо спрашивать разрешения. Не хочу, устала от этого.

– Ты ведь не пустишь, а применять к тебе силу не хочу. – Я кинула быстрый взгляд на собеседника.

Уточнять, что силу к нему применить я не могу, потому что не слишком хорошо сейчас ею управляю, я не стала.

– Кажется, о своем благородстве ты только что забыла, не дав мне загрызть гаргона, – обиженным тоном напомнил Ортос.

– Хотела убить сама, нужно было пар выпустить.

На это волчонок ничего не ответил. Мы тут все немного озлобленные, запертые линией и опоясанные горем утраты близких. Из-за переселенцев города теперь переполнены, в деревнях чуть легче, но и там жизнь не сахар.

Я прибавила шаг, чтобы поскорее добраться до дома. Слякоть вокруг портила и без того удручающую картину. Особенно много выживших пришло в Кроуги. Пока я валялась в беспамятстве, Велад с помощью Августа открывал проходы, пропуская всех искавших спасение, в то время как Мордау запретил вход переселенцам в Самогету, боясь, что в их рядах могут оказаться враги. Монаханцы также были против новых поселенцев на своей земле. От них другого и не ожидали; заботясь лишь о своих шкурах, они не стремились помогать кому-либо еще.

Моих отца и брата так и не нашли, и я стала княгиней сразу двух княжеств – Кроуги и Потавы. Такое случилось впервые, но всем было не до этого, а потому никто не возражал. Для нас это оказалось большой удачей, земли Потавы – в большей степени деревни и сельские угодья. Торговли с внешним миром больше не существует, никто не отваживается высовываться за пределы границы, и в вопросах продовольствия теперь мы рассчитываем только на себя. Когда монаханцы решили предъявить права на продукты питания, которых им стало не хватать, старый хитрый Велад заключил сделку: съестные припасы за разрешение переселенцам обосноваться и на их землях. Те, скрипя зубами, согласились.

Ветер усилился и начинало смеркаться, навстречу нам шли новые отряды дозорных: скоро пересменка. Большая часть – это воины и маги, теперь с этим строго, в дозорах задействуют даже одаренных первого порядка, если их сила способна хоть временно сдержать монстров в случае обрыва. В Людее почти не осталось оборотней, волки предпочли вернуться в свои стаи. Первыми домой отправились оборотни из Фебраны. Ифи тоже уехала, мы не успели попрощаться. Последний раз я видела ее перед тем, как чуть не разнесла башню Тараи. Казалось, это было целую вечность назад.

К удивлению многих, леса Трундас стали самым безопасным местом, не считая территорий, закрытых границей. По неведомой никому причине порталы с тварями еще ни разу не открывались в лесах Трундас. Если там и встречаются чудовища, то лишь заблудившиеся одиночки, ищущие свой обед.

Оборотни ушли из наших городов, но вместо них пришли беженцы. В первую очередь, колонны светлых эльфов. Королевство Эленарио захватили темные эльфы, и все, кто успел, бежали оттуда. Пустых домов теперь не сыскать, где могли – строили новые, от нехватки площади иногда в одном доме ютились две-три эльфийские семьи.

Ортос проводил меня до ворот Фебраны и пошел в обход с другой стороны к одиноко стоявшей башне по соседству, где теперь жил Сетсей. Ученики, коих в школе осталось немного, теперь называли это строение «башней ящера». Два первых этажа каменные, с узкими бойницами, вверху – еще деревянная пристройка, тоже в два этажа, с острым конусным шпилем. Внизу – склад, а в деревянной части – само логово дракона, как шутили городские дети. Я посмотрела вслед оборотню, по его опущенным плечам становилось понятно: он идет с чистосердечным признанием, что вновь опростоволосился и упустил меня.

В Фебрану мы перебрались по настоянию Велада. Он не мог бросить школу, хотя теперь ему приходилось совмещать обязанности первого советника княжества и директора магической школы. Азе-Эгле находился недалеко, и к тому же дворф настаивал, что магически защищеннее места во всем княжестве Кроуги не найти. А главное: до линии Акарана рукой подать.

Меня поселили в жилое крыло преподавателей. Вместе со мной на одном этаже проживали Август с мамой, Тиральда, которая выхаживала меня, когда я отказывалась просыпаться, и Тарая.

В первое время после случившегося я просто молчала, и Велад, обеспокоенный этим, настаивал, чтобы помимо Тиральды со мной всегда рядом находился маг. Сам Велад, рина Перва, Лидия и Тарая сменяли друг друга. Каждая из женщин пыталась отвлечь меня по-своему. Лидия рассказывала какие-то старые истории, я слушала вполуха. Рина Перва почти сразу принялась со мной заниматься, но ничего не выходило из-за моей слабости. К собственному удивлению, больше всего я любила, когда со мной оставалась Тарая. Мы молча игнорировали друг друга, и, в отличие от всех, она не обращалась со мной как с больной.

Тарая садилась с кружкой чая в старое кресло в углу комнаты, доставала какие-то листики и погружалась в их изучение. Позже я узнала, что горожане зовут их летучие листики. Они появлялись пару раз в круг, и в них описывалось происходящее на разных отрезках границы: об обрывах, о пострадавших и убитых, а иногда с их помощью передавали сообщения и информировали о новых порядках. Тарая могла изучать их подолгу, и под шелест страниц я обычно засыпала.

Затем не знаю, с чего вдруг, магичка начала зачитывать мне их вслух, не пропуская ни одного имени. Очень сухо, без эмоций, просто читала: имена, возраст, описание, место, где был убит, ранен, или сводки о сражениях, глазами очевидцев. И я начала вслушиваться. Вскоре Тарая пошла еще дальше и начала пересказывать мне новости, которые долетали до нашего княжества. Так же сухо, без эмоций, лишь констатация фактов, которые ей известны. Наверное, именно это в итоге заставило меня подняться с кровати и вытащить себя из пут беззаботного сна. Именно это разожгло во мне злость. А злилась я на все вокруг: на тварей, на происходящее, на Велада и Сетсея и даже на Него, но больше всего я злилась на себя.

Поднимаясь в свою комнату, я встретила Тиральду, она как раз помогала разносить ужин больным в правом крыле Фебраны. Самых тяжелораненых магов привозили сюда, к лучшему лекарю в нашем сдвоенном княжестве – Веладу.

Тиральда прибыла в Фебрану вместе со мной и тут же принялась муштровать прислугу, выхаживающую больных. Велад не вмешивался, видимо, считая, что главная экономка Бьенкурта лучше любого другого позаботится о нуждах раненых.

– Веладу пришло письмо из дворца Азе-Эгле, он просил вас зайти к нему, как только вернетесь с тренировки, – на ходу бросила мне Тиральда.

Я с облегчением выдохнула, пусть лучше думает, что я махала мечом в зале, чем узнает, что встретилась с гаргоном за границей княжества.

Кивнув экономке, я прямиком направилась в кабинет директора, но встретила его на полпути, в каминном зале. Небольшая полукруглая комната с огромным камином, отделанным темно-коричневым отполированным до блеска деревом, и зеркалом над ним была местом отдыха преподавателей.

Директор стоял около полки с книгами. Они в этой части Фебраны находились повсюду, даже на стеллажах в спальнях, а особенно ценные, как те, на которые как раз сейчас смотрел Велад, стояли за стеклянными дверцами шкафов. Я часто заставала его за этим занятием, у меня даже примета появилась: Велад, созерцающий книжные талмуды и свитки, – не к добру. Разглядывая свои бережно протираемые и поэтому совершенно не пыльные книги, он раздумывал о чем-то важном или тревожном, или важном и тревожном одновременно. Он стал для меня верным советником, как Келдрик для Него. Точнее, вернулся к своим старым обязанностям, которые исполнял, когда рыжий советник еще не родился. Именно благодаря Веладу жители Потавы и Кроуги не остались брошенными на произвол судьбы – князь и главный советник пропали, княжна провалилась в беспамятство. Старый князь слег сразу, стоило узнать, что сын пропал. Олидберг, тот самый старик-шаман, наградивший меня меткой на свадьбе, ближайший друг старого князя, остался с ним во дворце и время от времени писал Веладу, рассказывая о его здоровье.

Услышав мои шаги и оторвавшись от своей коллекции книг, дворф перевел взгляд на меня. Постарался придать себе бодрый вид, но я не могла не заметить на его лице следы усталости и бессонных ночей.

– Старый князь совсем плох, – задумчиво сообщил Велад.

Теперь я заметила письмо в его руках. Большая часть переписки с другими княжествами легла на моего советника, все последние новости я узнавала от него.

– Насколько все плохо? – тихо спросила я.

– Олидберг пишет, что ему осталось недолго. И это еще не все, – добавил дворф. – Во дворце волнуются, все чаще в городах вспыхивают недовольства, стало не хватать свежего мяса.

Этого следовало ожидать, сейчас самыми острыми проблемами стали сдерживание тварей в местах разломов границы и нехватка продовольствия.

В каминный зал зашел Сетсей. Драгону пришлось пригнуться, проходя через дверной проем, этот зал строили не для таких высоких обитателей.

Он смотрел на меня недовольно. Ортос, похоже, уже успел рассказать о сегодняшней прогулке.

– Может, стоит попробовать предложить кому-то заняться охотой для Людеи в лесах Трундас? Это немного, но хоть какое-то подспорье для пополнения запасов, – ответила я Веладу, игнорируя прожигающий взгляд недовольного драгона.

– Возможно, ты права. Орки, конечно, не станут помогать людям, но если предложить драгонам… – задумчиво произнес Велад.

– Ты с-сош-шел с-с ума, с-старик?

Велад почесал бороду и ответил: