– Что тут поделаешь? Участвовать, – вздохнул Яцек. – Нужно только у старшекурсников расспросить, чем нам грозит этот магический лабиринт.
– А в прошлом году этой эстафеты разве не было? – поинтересовалась я. Ведь Яцек и Змиевский здесь уже учились, только на других отделениях.
– Не было. Да и раньше эстафета была одним названием. Прошлый наш ректор, нынешний декан лер Матеуш, когда-то учился с ректором Ликарнийской академии. Так что они больше встречались, чтобы грог вместе выпить.
– А ректор Тори из кожи вон вылезет, чтобы доказать первенство. Грогом тут не отделаешься, – пробурчала Вилка, покосившись на Амадора, который попросил всех открыть учебники на новом параграфе.
– Ты говорила, что у тебя подружка у механиков учится и тоже участвует в состязании. Может, она что-то знает? – предположил Змиевский.
– Точно! А еще Мартишка замужем за главным некромантом Протумбрии лером Десмондом, тот дружит с ректором Тори. Наверняка они обсуждали между собой дела академии, а у Мартишки слух хороший. Вернее, магические штучки, чтобы подслушать, имеются, – хмыкнула Вилария.
И мы все тихонько рассмеялись.
– Я вам не мешаю? – вдруг прозвучал грозный окрик ректора, а с моей парты взвился в воздух учебник и захлопнулся у меня перед носом.
– Нет, – машинально ответила я, схватив в руки книгу, и ойкнула, потому что взгляд ректора потемнел, а воздух вокруг меня заискрился.
– Дерзите, адептка Комарек? – рыкнул ректор Тори, сверля взглядом сидевшего рядом со мной Яцека.
Однокурсник как раз придвинулся ближе и склонил ко мне голову, но исключительно потому, что мы перешептывались. Вот и Вилка со Змиевским так сидели, но их ректор взглядом не прожигал.
– На чем я остановился? Повторите мою последнюю фразу, адептка Комарек, – приказал Амадор.
Он уже приблизился к нашей парте, да еще и навис надо мной похуже грозовой тучи.
– Вы сказали, что мешаете мне, а я вам дерзю, – выдала я. – То есть держу вас… Вам.
По аудитории пронеслись смешки, а ректор строго изрек:
– Адептка Комарек, после занятий жду вас в кабинете с объяснительной. В подробностях изложите, чем вы занимались на моей лекции! – Амадор склонился ниже и прошипел мне на ухо: – Посмешище из себя я делать не позволю даже тебе!
Таким злым ректора я не видела, даже когда Матюша хулиганила в помывочной. И когда Амадор выпил мое зелье с красителем и стал фиолетовым, он так не кричал. Ректор Тори был высокомерным, язвительным, недовольным, но свирепым – никогда. Я уткнулась в учебник, стараясь не смотреть на Амадора. Но толком так и не поняла, отчего он разозлился. Сам все это время игнорировал меня, а теперь забрался на верхний ярус, стоит и отчитывает, словно я какая-то преступница.
Как только ректор вновь вернулся за кафедру, Змиевский удивленно спросил:
– Чего это с ним? Вроде бы мы тихо шептались.
– Это называется «раздражающий фактор», – со знанием дела сообщила Вилка, усмехаясь и поглядывая на нас с Яцеком.
– Чего? – не понял последний и почесал вихрастый затылок.
Я же все поняла и простонала. Не думала, что план тетушки Лижбет сработает так скоро. Да я вообще не представляла себе, как этот фактор работает. Полагала, нужно на свидание сходить или поцелуй какой перед ректорскими окнами разыграть. Разумеется, понарошку. А тут всего-то с Яцеком пошепталась, а Амадор уже рычит. Эх, хорошо бы перед походом в ректорский кабинет с тетушкой посоветоваться, в этом деле у нее опыт большой, и она сразу определит: сработал фактор или нет. Но в целом все складывалось неплохо. Не придется самой бегать за ректором и проникать ночью в его жилище, да еще и Матюшу подбивать на преступление. Сегодня же во всем и признаюсь. Уверена, Амадор перестанет злиться, обнимет, поцелует… Я мечтательно улыбнулась, но, перехватив хмурый взгляд ректора, уткнулась в учебник. И признания, и поцелуи будут позже, а пока нужно сосредоточиться на рассказе об артефактах, которые способны усилить магический поток, даже такой хлипкий, как мой.
* * *
Я едва дождалась окончания занятий, даже толком не пообедала, и устремилась на встречу с судьбой, то есть с Амадором. Вилка вместо напутствия положила мне в карман конфеты-смешарики – на тот случай, если беседа закончится плачевно. Но я верила в удачу. И даже Пшемик Дергун без препирательств открыл передо мной дверь. Очевидно, что меня ждали.
Амадор выглядел уставшим. При виде меня он поднялся с места, а я не стала тянуть с признаниями:
– Мне нужно вам… тебе… признаться в том…
– В том, что после нашего разговора ты решила встречаться с сокурсником? – неожиданно выдал Амадор. – Я все понимаю. Ты красивая, талантливая, я старше тебя, да еще связан обязательствами с другой…
– Вот об этой другой я и хотела поговорить.
И я улыбнулась, глядя на жениха. Он уже не злился, а вновь напоминал того Амадора, который провожал меня вечерами до корпуса, слушал мои сказки в компании магического зверья, катал на гиппогрифе и смотрел влюбленным взглядом. И он только что назвал меня красивой и талантливой… Впрочем, не стоит отвлекаться, а, как говорит декан Матеуш, надо резать, не дожидаясь перитонитов. Набрав в легкие побольше воздуха, зажмурилась и выдохнула признание:
– Амадор, я твоя невеста Элиска Кошмарек! Она… То есть я… Одним словом, одно лицо!
Ректор вдруг рассмеялся:
– Лиска, что за фантазии?! Твое лицо я точно с другим не перепутаю. Правда, невесту я видел только на портрете, но поверь, у вас с ней нет ничего общего. Не стоит ничего придумывать и ревновать. Я не испытываю к невесте никаких чувств.
– Амадор, я и есть твоя невеста, дочь аптекаря! – настойчиво повторила, предприняв еще одну попытку. – Понимаю, в это трудно поверить, но…
– Трудно поверить?! – разозлился любимый ректор. Он ринулся к шкафу и закопошился в нем: – Я не знаю, чего ты добиваешься, но не стоит лгать! Я ненавижу ложь!
Я опешила. Да он… Да я… Я всю душу перед ним вывернула, а заодно и подробности личной жизни. А он сопротивляется!
– Я невеста, которая сбежала из дома и поступила в академию, – не сдавалась я, – потому что всю жизнь мечтала о…
– Насколько я знаю, моя невеста сейчас учится в магическом пансионе. И фамилия у нее не Комарек, а Кошмарек, – припомнил Амадор, вытаскивая из шкафа какую-то картину. – Документы у тебя были настоящие, поддельные бы не прошли наш магдетектор. Но главное это!
И ректор протянул мне… мой портрет, сделанный модным столичным художником пару лет назад с дагерротипа. Вышла я на нем, откровенно говоря, не слишком удачно. И художник явно усилил «художественный эффект». Что это у меня на голове? Какое-то птичье гнездо цвета пожухлой листвы! А платье? Оно же подчеркивает все недостатки: пухлые руки, отсутствие талии, а заодно и груди… На носу гнездятся уродливые очки с двойными стеклами. А какой раздраженный взгляд! Очевидно, папенька заснял меня в лаборатории, когда я проводила очередные опыты. Вон и колба в руках.
– Видишь? Видишь?! – тряс у меня перед лицом портретом Амадор. – У тебя нет ничего общего с моей невестой! Совершенно другой цвет волос. У тебя локоны жемчужные, здесь же не пойми какого цвета. А фигура? А нос?!..
– А что не так с носом? – поинтересовалась я. Нос как нос.
– У девицы Кошмарек нос картошкой, а у тебя маленький и изящный. – Амадор перевел глаза с портрета на меня и тепло улыбнулся: – И щек у тебя таких нет, и губы ты не поджимаешь, и взглядом не сверлишь, а нежно смотришь, словно ласкаешь…
Щек нет, потому что я похудела, бегая за горгульей, а заодно и за ректором. Губы поджала, потому что зелье красоты не выходило, а взглядом сверлила папеньку за то, что грубо прервал творческий процесс и пыхнул мне в глаза вспышкой новомодной клап-камеры.
– Увы, твоя затея провалилась, – усмехнулся ректор и убрал портрет в шкаф, да еще сверху положил толстенную книгу «Как избавиться от злых духов». – Я понимаю, что ты ревнуешь. Признаться, я и сам сегодня вспылил на занятиях, увидев, как ты воркуешь с этим рыжим студентом.
– Но я не ворковала!.. – попыталась возразить.
Амадор взял меня за руку и потянул за собой.
– Лиска, ты мне очень нравишься. Очень. Но пока я связан обязательствами с другой, наши отношения невозможны. Твоя история с невестой была оригинальной, но попытка не удалась.
От возмущения я аж запыхтела, как тот маленький паровоз, что по выходным возит меня в Ликарнию. Не ожидала, что мое признание примут за ложь, а мне прочитают отповедь.
– Наше расставание – это временная мера. Верь мне, – продолжал увещевать ректор. – Конечно, лучше бы тебе перевестись в другую академию.
– Зачем это мне переводиться?! – возмутилась я. – Нас и тут неплохо кормят. В смысле учат.
– Потому что нам тяжело с тобой встречаться каждый день, не имея возможности поговорить, прикоснуться…